Осторожно: злая инквизиция! (СИ) - Ясная Яна

— Что?..

— Так, тихо! — перебил я выбалтывающую следственные тайны ведьму. — Вы не первая, на кого этот человек напал, есть жертвы, и нам бы очень помогло описание. Катерина Александровна, может быть, хоть что-то?

— Ну… Он не очень высокий вроде бы, худой… Ну не помню я! — с отчаянием оборвала свои мучительные попытки вспомнить Оленева. — Не рассмотрела.

Все это я и так знал из ее заявления в полицию. Ничего нового.

Ну что ж, по крайней мере, раз «худой» — значит, на Оленеву точно напал не Стеценко.

— Посмотрите на эти снимки.

Стеценко, Миргун, Шипурина, обе Больц…

— Этот — точно нет, — как я и ожидал, фото Стеценко она отложила в сторону. — Эти две — бабы, что я, тетку от мужика не отличу? Походка совсем другая. Эта мелкая совсем, если б я ее сумкой двинула, она бы там и скопытилась, — фотография Дины Больц отправилась в отложенные.

Снимок Дмитрия Миргуна, последний в стопке, она повертела в руках:

— Не знаю. Честное слово. Может, он, может, не он. А может, я мимо него каждый день хожу, — помрачнела Оленева. — И дальше буду ходить, а не узнаю…

Я постучал по рулю и решился.

— Вот что, Катерина Александровна. Как вы смотрите на то, что мы сейчас вас покажем одному человеку… Одному из подозреваемых. Нам нужно просто посмотреть на его реакцию, вам это ничем не грозит. В любом случае вашу безопасность мы гарантируем. Вы согласны?

— Я, вообще-то, за хлебом шла… — растерялась Екатерина.

— Соглашайтесь, — обольстительным тоном влезла Ксюша. — Ну когда вы еще увидите, как работает настоящая инквизиция?

И, видя, что Оленева колеблется, дожала:

— А пока будем ехать, я вам что-нибудь интересное расскажу!

— А! Ладно! — после недолгого кусания губ махнула рукой на хлеб Оленева. — Согласна!

Торопливо вызвав на адрес Дмитрия Миргуна Кирилла для поддержки, я вырулил со двора, где мы перехватили Оленеву, шедшую по своим делам.

— Ну, что бы ты хотела узнать? — щедро спросила Ксю.

Я ждал, что будущая ведьма в первую очередь захочет узнать, как ей теперь жить, но Оленева спросила другое.

— А вот этот черный список, про который вы говорили, — это что такое?..

Ого! Кажется, здесь постановкой блокирующих печатей на дар не обойдется. Эту придется полноценно учить!

Ксю в зеркале заднего вида сосредоточенно сопела. Собирала то ли мысли, то ли остатки вафельного стаканчика.

— Это деление колдовства на разрешенное и запрещенное, — наконец подала голос Ксю. — Белый список — как кухонный нож. Им тоже можно наделать всякой хрени, но сам по себе он не запрещен. Белый список — это разрешенные ритуалы. Черный список — как каннибализм. Может быть, он никому и не причинит вреда. Может быть, ты даже хочешь с его помощью принести пользу. Но это действие, само по себе осуждаемое нашим обществом. Черный список — это ритуалы, практики и предметы, однозначно запрещенные даже не потому, что в результате их применения может быть нанесен вред, а потому что сам процесс их создания — уже нанесение вреда. В качестве примера можно упомянуть колдовские книги. Это очень мощные магические инструменты с псевдоразумом и подобием воли, с их помощью можно сделать много прекрасных и полезных вещей, на которые магу иначе попросту не хватит сил. Вот только создаются такие гримуары на боли, крови и смерти. Так что даже их хранение и передача по наследству запрещены — не говоря уж про применение или, упаси боже, создание. И если вдруг такую книжицу тебе подарят — то, можешь считать, что вместе с ней тебе подарят и срок. Если, конечно, ты немедленно не сдашь ее Ордену.

Девушка перевела взгляд с Ксю на меня и обратно.

— У меня такое чувство, будто из этого правила есть исключения. И вы о нем оба знаете и сейчас издеваетесь друг над другом.

Я нервно дернул углом рта. Ну, Ксюша же!

— Исключений не бывает, — пояснила она ядовито. — Но есть индульгенции, и это непрекращающаяся боль инквизиции. К примеру, примерно веке в пятнадцатом одна ведьма попила кровушки и у Ордена, и у мирного населения, занимаясь очень нехорошими вещами с целью прирастить личное могущество. Так сказать, деятельная исследовательница со страстью к перемене мест: «наисследует» — и меняет место. И, когда одна из ее наиболее дальновидных сестер по дару, понимая, что дорогая коллега в край потеряла берега, предложила инквизиции сделку — помощь в поимке преступницы в обмен на книгу, — Орден согласился. Но так как ведьма, предложившая помощь, была не только дальновидная, но и наглая, а та, которая практиковала запрещенные ритуалы, действительно всех допекла, то к колдовской книге прилагалась индульгенция, дарующая право на применение и передачу оной по наследству…

Ксюша расправила юбку на коленях и стрельнула в меня взглядом, явно отслеживая реакцию.

— Потом инквизиция, конечно, опомнилась и попыталась все отыграть назад, но законную силу разрешение от этого не утратило. Они — книга и индульгенция — прекрасно дожили в роду той ведьмы до наших времен и по сей день используются владельцами. И мне известно как минимум о четырех таких легальных книгах.

— О семи, — пробормотал я, демонстративно глядя только на дорогу.

— Мне — о четырех, а вот инквизиция, конечно, знает больше, — миролюбиво согласилась Ксюша.

И вернулась к предыдущей теме:

— Ну а серый список — это ритуалы сомнительной этичности.

И покрутила пальцами в воздухе:

— Ну, знаешь… Такие: приносить людей в жертву вроде бы нехорошо, но если эта жертва добровольно идет на смерть ради спасения бОльшего числа людей, а маг готов взять преступление на душу и совесть, осознавая всю полноту последствий, то… Серый список — это ритуалы, практики и предметы, требующие отдельного изучения и разрешения в каждом конкретном случае. Потому что добровольное согласие на жертву тоже может быть получено очень, очень разными путями… 

Ксения

 В нужном дворе, где нашу славную компанию уже ждал рыжий Кирилл со своими архаровцами, Макс долго и нудно растолковывал всем и каждому, кто где стоит, кто откуда идет, в какой момент свидетельница должна пройти мимо подозреваемого и кто конкретно в этот момент отвечает за ее безопасность головой.

Что будет с этой самой головой в случае чего, все заинтересованные могли додумать сами.

После чего развернулся ко мне:

— Ксюша. Тебе — самая ответственная задача. Ты стоишь в стороне под отводом глаз!

— Ясно, — понятливо кивнула я. — Страхую.

— Нет! — отрезал он. — Не лезешь!

И, не давая возмущенной ведьме развернуть дискуссию, придержал меня за плечо, проникновенно глядя в глаза:

— Ксюша, я очень ценю твое желание помочь и уважаю твой сильный и свободолюбивый характер!

— …но, задницей чую, сейчас будет «но», — пробормотала я себе под нос, настороженная концентрацией лести, и Макс с трудом сдержал улыбку.

— Но у меня нет свободного человека дополнительно обеспечивать твою безопасность. Выбирай: стоишь в сторонке под отводом глаз или запираешься в машине.

— Иди ты в бездну, Соколов, — скривилась я и выдернула у него локоть, чтобы с максимально независимым видом уковылять на своих каблучищах вглубь двора и демонстративно пристроить свой зад в детские качельки.

Слава богу, влез, а то позорище бы вышло.

Тихо-мирно раскачиваясь, я наблюдала, как, суровый и собранный, Соколов ушел в подъезд — и как он же через некоторое время вылетел оттуда как ошпаренный и тут же как ошпаренные забегали остальные участники процесса.

За углом дома крутила головой Оленева, а рядом с ней изнывал оставшийся вдали от суеты ее охранник.

Все остальные меж тем развивали бурную деятельность: расспрашивали о чем-то народ у подъездов, кому-то звонили и куда-то то и дело исчезали.

Я наблюдала за всем этим немым спектаклем, принципиально не подходя ближе к сцене: вот еще! Ни за что им помогать больше не буду, пока сами не попросят, а может, и тогда не помогу, даже если в ногах валяться будут…