Площадь Магнолий - Маргарет Пембертон

— Тебе они явно великоваты. Или ты собираешься потолстеть? — подколола подругу Керри, отлично понимая, что одежда предназначена для кого-то другого.

— Это для нашей новой соседки, Анны Радцынской, — пояснила Кейт. — А ты, я вижу, время даром не теряла! Испекла пирог и целую стопку оладьев. Вот умница! Тебе нужно обязательно познакомиться с Анной. Мы угостим ее пирогом. Кстати, не могла бы ты, когда пойдешь забирать Розу из школы, зайти в магазин и купить все необходимое для домашней завивки волос?

— Пожалуй, смогу, — ответила Керри, сгорая от нетерпения поделиться с подругой радостной новостью: им с мужем отдают квартиру в семнадцатом доме. — Я куплю это сразу, как только заберу у викария ключи от нашего нового жилища! — выпалила она.

Поздравив подругу с радостным событием, Кейт выдержала паузу и сказала:

— Мне тоже нужно кое-что тебе сообщить, но эта история не из веселых. Даже не знаю, как лучше начать…

Как и следовало ожидать, Керри бурно отреагировала на услышанное: ее стошнило. И причиной столь откровенной реакции организма была не столько беременность, сколько ярость. Успокоившись, она предложила:

— Давай поскорее отдадим Анне все эти вещи! Я немного побуду с ней, а ты тем временем обойдешь соседние дома. И пусть Мейвис объяснит ситуацию Билли, пусть скажет ему, что Анна нездорова. Это удержит сорванца от дальнейших выходок.

Подруги так и поступили. И пока ошалевшая от радости Анна в обществе Керри разглядывала и примеряла подарки, Кейт продолжила свою непростую миссию. Возле дома семьи Шарки она замедлила шаг. Занавески на окнах гостиной были, как всегда, плотно задернуты, но Кейт знала, что и Дорис, и Пруденция дома. Доброжелательные люди объясняли их затворничество болезнью Уилфреда, жалостливые утверждали, что у него болят от света глаза. Менее добросердечные говорили, что Дорис стыдится скандалов и безобразий, происходящих в их доме.

— Я своими глазами видел, как Уилфред разгуливал с плакатами, возвещающими о грядущем конце света, по главной улице Льюишема и призывал прохожих покаяться, — рассказывал Альберт, горестно качая головой.

Сама Кейт этого не наблюдала, но предполагала, что в доме номер десять творится что-то ужасное, а потому ее обитатели могут и не обрадоваться незваной гостье. Она прошла мимо и заглянула к Чарли Робсону. Он отдал ей почти новые калоши, объяснив свой поступок так:

— Я их все равно не стану носить. Гарриетта говорит, что в них я похож на афериста.

Кейт ему, разумеется, не поверила. Гарриетта никогда не осудила бы никакой предмет одежды, придающий неряшливому Чарли более-менее благопристойный вид. А во-вторых, слово «аферист» было не из ее лексикона. Но подарок Кейт приняла, так как понимала, что он сделан от чистого сердца. Чарли просто не хотел показывать, что у него добрая душа, и нашел своеобразное объяснение своему щедрому жесту.

Мейвис как раз собиралась на работу и уже переоделась в униформу автобусного кондуктора. Выслушав историю польской эмигрантки, Мейвис воскликнула:

— Что, говоришь, эти фашистские мерзавцы с ней сделали? Я не совсем поняла, что с ней сделали эти немецкие скоты? — Успокоившись, она сказала: — Я знаю несколько польских слов. Пожалуй, после смены я заскочу к Анне и поприветствую ее на родном языке. Из того, что ты говорила, я поняла, что ей необходимо средство для удаления волос. Ну такое, каким мы пользуемся, чтобы не росли волосы под мышками. Им ведь можно убрать ее усы!

Довольная, что Мейвис не предложила ей взять для Анны что-нибудь из ее гардероба, Кейт проследовала в дом номер восемнадцать. Угадав, что к ней пожаловала особа женского пола, Лия крикнула из кухни:

— Проходи, радость моя! Только смотри не поскользнись на ступеньках, я их недавно вымыла!

Пробравшись по темному захламленному коридору, едва не споткнувшись о трехколесный велосипед Розы и не шлепнувшись на кипу старых программок собачьих бегов, Кейт вошла в кухню и застала улыбающуюся Лию с утюгом в руке. Оторвавшись от глажения рубашек, она воскликнула:

— Солнце мое, угощайся бубликами, они на плите! Но если тебе нужна Керри, то ее нет. И я не знаю, где ее черти носят!

Лия подняла утюг, плюнула на него и с силой опустила на воротничок сорочки своего непутевого зятя, который ей никак не удавалось отгладить.

Кейт взяла свежеиспеченный румяный бублик и, присев на табурет, сказала:

— Я хочу поговорить с вами и Мириам.

— Мириам на базаре, — отозвалась Лия, ставя утюг на подставку. — Но зато я здесь и готова тебя выслушать.

Кейт смахнула крошки с губ.

— Сегодня в дом номер восемь прибыла польская эмигрантка…

— Ее нам только не хватало! — воскликнула Лия, трагически закатывая глаза к потолку. — И за что такая напасть на наши головы! Мало нам одного сумасшедшего! А ведь этот дом могли отдать Керри и Дэнни! Я видела эту убогую, когда она только появилась на площади. Это какой-то ужас!

— Анна Радцынская вовсе не убогая, Лия. Она невинная жертва врачей-злодеев. Когда вы узнаете, что с ней случилось, вы измените свое мнение, — возразила Кейт, надеясь переубедить старую еврейку. Но это оказалось совсем не простым делом. Лия постоянно перебивала ее и задавала каверзные вопросы:

— А почему ее не поместили в специальную лечебницу? Отчего она не вернулась на родину?

— У нее мать англичанка, и жить в Англии ей будет легче, чем в разрушенной немцами Польше, — пояснила Кейт.

— Она напугала Бонзо своим жутким видом, — привела свой последний аргумент Лия.

— Больше ее вид никого не напугает, мы позаботимся об этом, — твердо заявила Кейт. — Как и о том, чтобы все жители нашей площади хорошо к ней относились. Не забывайте, что и Кристину могла бы постичь такая же печальная участь. В концентрационных лагерях охранники с женщинами не церемонились.

Кейт встала, собираясь уйти. Лия вспомнила о своей подруге детства Якобе и неожиданно запричитала:

— Горе! Горе! Надо же, какая беда!

Она обняла Кейт и разрыдалась у нее на плече. Но Кейт не сожалела о своей резкости. Иначе вряд ли удалось бы довести до сознания Лии всю серьезность ситуации.

— Сегодня вечером я организовал встречу Анны с ее новыми соседями в зале при церкви, — сообщил Кейт Боб Джайлс, когда они встретились спустя некоторое время. — Хетти и Дэниел прикатят туда пианино, будем петь песни. Нелли приготовит фруктовый десерт, Мириам продекламирует «Альберт и Лез», Эмили Хеллиуэлл споет «Иерусалим». Короче говоря, это будет грандиозное мероприятие!

Вернувшись в дом номер восемь, Кейт застала Анну сидящей на табурете в чулках, широкой длинной юбке, блузке с высоким воротничком и с металлическими бигуди в волосах.