Тайная история американской империи: Экономические убийцы и правда о глобальной коррупции - Джон Перкинс

В 1926 году Франция преобразовала его в Ливанскую Республику, которой (равно как и Сирией) и управляла согласно мандату Лиги Наций. В 1940 году профранцузские правители Ливана объявили о лояльности так называемому правительству Виши, подконтрольному нацистам.

В 1941 году после оккупации Франции Германия получила от вишистов разрешение на транзит военной авиации и материально-технического обеспечения через территорию Сирии — все это предназначалось для борьбы с британскими военными силами в Ираке. Опасаясь, как бы Германия не вынудила правительство Виши дать ей полный контроль над Ливаном и Сирией, Британия направила в эти страны свои войска.

Вторая мировая война разожгла во многих странах националистические страсти, усилила стремление к национальной независимости. Так было и в Ливане — 1 января 1944 года здесь было объявлено о полной независимости. Между лидерами христиан и мусульман, Бишара аль-Хури и Риадас-Сольхом, был подписан так называемый Национальный пакт, заложивший принцип пропорционального распределения высших государственных постов между представителями разных конфессий.

Поскольку по данным переписи 1932 года христиане составляли 54 % населения, общине маронитов было дано право выдвигать кандидата на пост президента Ливанской Республики. Премьер-министра, фигуру менее влиятельную, нежели президент, следовало избирать из общины суннитов, второй по численности конфессии, тогда как спикера высшего законодательного органа — из числа мусульман-шиитов.

Главнокомандующим вооруженными силами Ливана обязательно должен был быть маронит. Подобное распределение власти возмутило мусульман, считавших данные переписи, проведенной 12 лет назад, устаревшими, — они были уверены, что мусульманское население по численности давно превысило христианское. Мусульмане открыто заявляли, что Национальный пакт явно составлен в пользу христиан и Запада.

Кроме того, большие подозрения вызывал у арабов Израиль, от которого они ожидали всевозможных каверз. Ведь это была единственная искусственно созданная — мандатом ООН — страна, получившая то, что еврейский народ всегда называл «землей обетованной», как компенсацию за зверства, учиненные фашистами против евреев. Арабам, как, впрочем, американцам и европейцам, было сказано, что именно этим обусловлено создание государства Израиль. Ужасы массового истребления, которые выпали на долю еврейского народа во Второй мировой войне, в глазах многих делали неоспоримым его право на собственное государство. Никто не усомнился, что мир обязан как-то компенсировать эти страдания. Правда, миллионам палестинцев было сказано, что ради этого они должны пожертвовать своими землями. Эти люди в одночасье оказались изгнанниками и потоками хлынули в Ливан и другие ближневосточные страны.

Огромный приток палестинцев в Ливан сделал данные переписи 1932 года окончательно устаревшими — мусульманская община по численности намного превысила христианскую. Национальный пакт, как стало очевидно, был лишь орудием достижения политических целей Запада. Мусульманский мир лишний раз убедился, что за созданием израильского государства стояла и вторая, более низменная имперская цель — обеспечить странам-победительницам во Второй мировой войне вооруженный форпост на Ближнем Востоке, что в конечном итоге должно было дать им контроль над ближневосточной нефтью.

Ливан же, как подозревали мусульмане, изначально должен был служить поддержкой Израилю и его союзникам — для чего Национальный пакт и был составлен таким образом, чтобы обеспечить верховенство христианской общины. Все это выглядело как разрозненные фрагменты единого зловещего заговора.

Недовольство и гнев мусульманской общины Ливана выплеснулись в мятеж 1958 года. Американские политики тут же окрестили восставших «коммунистическими террористами». Вашингтон стал обвинять Москву в подстрекательстве мусульман к мятежу, хотя Сирия сыграла в этом куда более активную роль, нежели СССР. Президент Эйзенхауэр направил в Ливан американских морских пехотинцев. И хотя оккупация Ливана американскими войсками длилась лишь с мая по октябрь, это еще больше укрепило подозрения арабского мира в том, что Вашингтон намерен сохранить господствующее положение христиан в Ливане.

Кроме того, у мусульман Ближнего Востока надолго сохранилось крайне негативное впечатление от проявленной президентом США готовности применять методы военного вмешательства в дела государств региона.

Сильное негодование ливанцев вызывала и беспардонность, с какой действовал Вашингтон в соседнем Ираке. В конце 1950-х — начале 1960-х годов возглавлявший страну популярный иранский премьер-министр Абдель Керим Касем начал проявлять открытое неповиновение США и Великобритании. Он требовал, чтобы иностранные нефтяные компании делились с иранским народом прибылями от нефти, которую они выкачивали из недр страны, угрожая в противном случае национализировать их активы в Ираке.

Как водится, за дело взялись экономические убийцы, а когда их попытки убедить Касема изменить свое мнение провалились, ЦРУ приняло решение ликвидировать его руками наемных убийц. В их числе был и молодой иракец, который в то время еще не окончил школу, — Саддам Хусейн. Убийцы открыли ураганный огонь по автомобилю Касема, но покушение провалилось. Хотя пули изрешетили всю машину, сам Касем отделался лишь легким ранением. Зато пострадал Саддам — с пулей в ноге он вынужден был скрыться в Сирии.

В 1963 году президент Кеннеди принял решение, которое имело далекоидущие последствия, — приказал ЦРУ объединить усилия с британской внешней разведкой MI-6 и совершить то, что не удалось наемным убийцам. На этот раз миссия была выполнена: во время государственного переворота Касем был расстрелян в здании телевидения и радио Багдада. Тогда же по обвинению в симпатиях к коммунизму были схвачены и казнены пять тысяч иракцев. Через несколько лет Саддаму удалось вернуться в Ирак и занять пост руководителя службы национальной безопасности, а пост президента достался его родственнику[38].

В этот же период демографическая ситуация в Ливане кардинально менялась — мусульманское население страны увеличивалось более быстрыми темпами, чем христианское. В конце 1960-х годов мусульмане решительно потребовали пересмотра Национального пакта, чему активно сопротивлялись марониты, сохранявшие за собой командные посты в правительстве Ливана. В то же время усиливалась угроза военного вмешательства США с целью поддержки христианской общины, поскольку Америка возобновила призыв в армию и теперь могла держать военные контингенты в любой точке мира.

Поменялась и геополитическая ситуация в регионе. Территориальные завоевания Израиля в результате Шестидневной войны 1967 года всколыхнули ненависть к нему арабского мира. Все большей поддержкой в исламском мире пользовалась воинствующая Организация освобождения Палестины (ООП). Она все шире использовала лагеря беженцев в южном Ливане для организации нападений на Израиль.

Так что в 1973 году, к моменту моего приезда, Ливан стремительно утрачивал последнюю видимость былой стабильности. Но в ту пору я был исключительно наивен, как, впрочем, и большинство американцев, не знавших арабского языка и поэтому вынужденных довольствоваться общением только с теми или через тех, кто говорил по-английски, — а это были в основном ливанцы, получившие образование в США и Англии, которые связывали все свои надежды с нашим присутствием в стране.

Я мог сколько угодно читать о мрачных страницах истории Ливана, я мог осознавать, как глубоки корни взаимной вражды между арабами, христианами и иудеями, но продолжал глубоко верить, что капитализм способен творить чудеса. К тому же я только что получил повышение по службе. Я путешествовал по миру первым классом, останавливался в лучших отелях, обедал в роскошных ресторанах — часто в компании самых прекрасных женщин. Как и другие американские бизнесмены, высокооплачиваемые консультанты, государственные служащие и «эксперты» Всемирного банка и МВФ, я был абсолютно убежден, что мы создаем условия для великого прорыва Ближнего Востока к демократии и прогрессу.

Однако Ливан открыл мне глаза совсем на иную реальность.

32

Ливан. «Они абсолютно сумасшедшие»

Автомобиль, который забрал меня в бейрутском аэропорту, плавно подкатил к входу в роскошный отель Phoenician Intercontinental. Мальчик-посыльный радостно поприветствовал меня и, схватив мою дорожную сумку, сопроводил в вестибюль. Зарегистрировавшись у стойки портье, я развернулся, чтобы отойти, и случайно врезался в какого-то господина.

Тут же отступив назад, я стал бормотать извинения, едва веря своим глазам, — передо мной стоял не кто иной, как Марлон Брандо. Он адресовал мне некое подобие улыбки, и такой узнаваемый, немного сиплый голос произнес: «Не беспокойтесь, все в порядке».