Мой граф - Киран Крамер

– Доброе утро, мистер Доусон, – любезно обратился Грегори к ее новому другу, который ответил на приветствие. – И тебе доброе утро. Харроу. Полагаю, этим утром ты сопровождаешь на завтрак мистера Доусона?

– Да, действительно, – сказал мистер Доусон раньше, чем Пиппа успела ответить, и это хорошо. Потому что горло у нее перехватило от целой бури эмоций, и она не была уверена, что ее камердинерский голос прозвучал бы достаточно ровно.

– И это весьма удачно, – продолжил мистер Доусон, – ибо он спас панталоны Марбери и его гордость. Попросите его рассказать об этом поподробнее, а то он слишком уж скромен.

– Нет, – подала голос Пиппа прежде, чем сообразила, что заговорила без спросу. – Я нипочем не стану рассказывать об этом случае.

Грегори усмехнулся.

– Харроу не обычный послушный слуга, – пояснил он своей спутнице. – Если он не хочет отвечать, то и не будет.

– Он очень странный, – сказала она, воззрившись на Пиппу, как на какую-нибудь диковинную картину в музее. Потом взглянула на Грегори своими широко распахнутыми и экзотическими глазами сирены. – Вы постоянно удивляете меня, лорд Уэстдейл, своими оригинальными поступками. Наем дерзких слуг, должно быть, самый незначительный из них. – Она опустила ресницы и послала ему жеманный взгляд. – Мне нравится мужчина, который осмеливается ступать на опасную территорию. Интересно, как далеко вы готовы зайти в других областях своей жизни?

Последние слова она произнесла с придыханием и так легко и непринужденно, что большинство, услышав это замечание, просто покивали бы головами. Но игривый взгляд, который леди Дамара исподволь бросила на Грегори, не ускользнул от внимания Пиппы. Сама она в кокетстве сильна не была, но вспомнила Элизу и ее стратегию по завоеванию джентльмена, сейчас леди Дамара очень старалась обольстить Грегори.

– Ну, я и в самом деле ездил на американский «фронтир», – сказал Грегори.

Наверняка, подумала Пиппа, он прекрасно понял, на что намекала леди Дамара. И это отнюдь не было просьбой рассказать ей о его пребывании в Америке! Глаза Пиппы сузились, но она упорно не сводила взгляда с ряда стульев, стоящих вдоль стены.

– Это было приключение, – продолжал он. – Как-нибудь могу вам об этом рассказать. Особенно про тот случай, когда я убил гремучую змею, которая заползла ко мне в палатку, пока я спал.

Глаза Пиппы чуть не вылезли из орбит. Как ей хочется услышать про это!

Но улыбка леди Дамары сникла.

– Да, конечно.

– Ну, в другой раз, быть может, – сказал Грегори. – Позавтракаем?

– Но постойте, – выпалила Пиппа. – Вы забыли упомянуть о своей невероятной изобретательности в проектировании, милорд. Это та территория, где вам нет равных в нарушении границ. – Она понимала, что ступила на опасный путь, но не могла остановиться. – Какая жалость, что те посредственные заказы, которые вы взяли, не отражают этого видения.

Лицо Грегори окаменело.

Леди Дамара еще больше округлила глаза.

– Как он смеет!

– Э, да, порой Харроу слишком заходит за собственные пределы. – Челюсть Грегори была напряжена, рот сжат в тонкую линию.

Как удобно, что как камердинер Пиппа могла смотреть поверх его головы, что и сделала. С одной стороны, ей было жаль, что она расстроила его, но с другой – знала, что ей каким-то образом надо разбудить его, а у нее не так уж много времени.

– Итак, леди Дамара, – тон Грегори был приглушенный, но вежливый, – позавтракаем?

– Ах, я никогда не ем, – мило вздохнула леди Дамара.

Пиппа возненавидела ее.

– Особенно сладости, – добавила леди Дамара.

Пиппа возненавидела ее еще больше.

Но как хороший слуга, она держала глаза опущенными, когда парочка проплывала мимо нее. Это было просто невыносимо, ей-богу, ибо ей хотелось бросить на Грегори презрительный взгляд, чтобы дать ему знать, что ей плевать: он может влюбляться в эту хитрую и жеманную притворщицу леди Дамару и даже завести с ней интрижку.

У Пиппы есть дела и заботы поважнее, чем думать о том, как Грегори распоряжается собой и своим временем, – на карту поставлено ее будущее. С каждой минутой ей все больше и больше хотелось убежать с этого проклятого загородного приема, где она вынуждена наблюдать, как леди Дамара опутывает своими чарами лорда Уэстдейла.

Она прошла в свой угол и изо всех сил постаралась изобразить смиренного слугу, лишь на один короткий миг поддавшись искушению метнуть крайне неодобрительный взгляд в спину Грегори у буфета. Плечо леди Дамары касалось его руки повыше локтя.

Ну и нахалка же она!

Или, возможно, там просто мало места, негде развернуться. Да, должно быть, так. Лакей внес еще одно горячее блюдо, повозился, размещая его на буфете, и, закончив, удалился.

Пиппа испустила вздох облегчения, когда Грегори тотчас же отодвинулся, увеличивая расстояние между ним и леди Дамарой, которая взяла с блюда виноградину и бросила ее в рот.

– Как невоспитанно с моей стороны, – сказала она. «Да уж, это точно», – про себя согласилась Пиппа. – Но я просто не смогла устоять. Он такой сочный и спелый. Попробуйте, Уэстдейл.

И она протянула ему круглую сочную виноградину.

Пиппа поймала себя на том, что не может оторвать глаз от сцены и сидит, в ужасе разинув рот. Но она тут же захлопнула его, когда леди Дамара буквально втолкнула виноградину Грегори в рот, позволив кончикам пальцев погладить его губы, пока держала их там. И она не убирала руку, покуда он не раскусил ягоду пополам.

Нет, подумала Пиппа. Нет, нет, нет!

Леди Дамара рассмеялась своим мелодичным смехом королевы сказочных фей.

– Мы как Зевс и Гера. Я могла бы кормить вас целый день, и мне бы не надоело.

Грегори пробормотал в ответ что-то неразборчивое, а когда повернулся, чтобы пройти с тарелкой к столу, Пиппа не удержалась.

Она метнула в него свой самый лучший убийственный взгляд.

До сих пор она делала так всего лишь однажды, когда ей было четырнадцать, а ему – девятнадцать. За праздничным обедом по случаю дня рождения дяди Берти он вручил ей сборник стихов Шелли и сказал:

– Без сомнения, он волнует твое девичье сердце. Мои сводные сестры постоянно вздыхают над его стихами. У тебя и сейчас этот сентиментальный взгляд.

И все за столом рассмеялись.

Да, она не одну неделю практиковала этот взгляд, чтобы за столом сказать ему глазами, как она любит его! Он, этот взгляд, не имел никакого отношения к Шелли – он предназначался Грегори. А он взял и посмеялся над ней!

Сентиментальный, ну надо же.

И теперь к ней вернулся тот самый взгляд, только в десять раз сильнее, потому что она была зла на себя так, как не злилась тогда, в четырнадцать. Грегори же предупредил, что ей следует его избегать. Почему она никак не желает слушать свою голову? Что же до сердца, то оно твердо стоит на том, чтобы следовать за своими мечтами. Перед глазами промелькнуло печальное лицо мамы. Два мужа полностью изменили ее, превратив из блестящей актрисы в пугливого зайца.