Сердце куклы - Алиса Эльфман

В полуметре от нее лежал Алекс, но в отличие от вампирессы, жутко скорчившись и пытаясь прикрыть лицо руками. А над ним… Над ним парила птица, сверкающая словно бриллиант. Она была крупной и напоминала лебедя, а концы ее крыльев практически упирались в противоположные стены комнаты. Перья казались белыми, но приглядевшись лучше, Долл поняла — этот цвет вобрал всего множество оттенков, самых светлых и нежных: серебристый, золотой, бледно-розовый, жемчужный, голубой; и только из-за сияния, окружавшего птицу, они сливались в один идеальный тон. На удивление, яркий свет не причинял Долл никаких неудобств… Алексу, похоже, повезло меньше.

Учитывая, что все это ей лишь снилось (хотя раньше ее подсознание и не создавало ничего подобного!), Долл не слишком удивилась, когда из клюва птицы вырвалась вполне осмысленная речь.

— Оставь ее. Эта девушка не принадлежит тебе, убийца!

Глаза каинита загорелись алым: на Долл будто глядели два горящих угля. С омерзительным шипением Алекс отполз подальше, пытаясь спрятаться от слепящего света.

— Мы еще встретимся, моя куколка! — прорычал он, — И новые друзья тебя не спасут…

Тело вампира окутали витки тьмы (похожие на те, что уже пытались захватить Долл), и он исчез. Просто растворился в воздухе… девушка уже не могла чему-то удивляться.

"Лебедь" подлетел ближе к Долл и обнял ее крылами. Девушка напряглась, но почти сразу на нее нахлынуло неожиданное тепло и спокойствие. Из глаз брызнули слезы облегчения. Пережитый страх вырвался наружу, сметая все ледяные барьеры, так старательно возводимые вампирессой. Через минуту на девушку напал неудержимый смех: до нее начала доходить вся комичность ситуации (хотя, гораздо вероятней то, что это было просто истерика). Действительно, бредовей сна ей видеть не доводилось.

Успокоиться вампирессе удалось не сразу. Когда истерика сбавила обороты, и ее тело прекратило содрогаться то от слез, то от смеха, она смогла спросить.

— Я схожу с ума? Или это просто нелепый кошмар?

— Не беспокойся, с тобой все в порядке. Просто некоторые сны… скажем так, более реальны, чем принято считать.

— Угу. Что-то я не замечала, чтоб в реальности птицы разговаривали, — Долл смерила "Лебедя" взглядом, полным сомнений, — А на дрессированного попугая ты, уж извини, не тянешь.

— Птица — это всего лишь форма. Причем в большей степени порожденная твоим разумом.

Нельзя сказать, что эта фраза многое разъяснило Долл: почему-то в последнее время все повадились общаться с ней исключительно загадками!

— А на самом деле ты..?

Вздох крылатого создания прозвучал перезвоном серебряных колокольцев, "музыки ветра" — такой нежный и такой печальный.

— Я? Всего лишь осколок души. Тень воспоминаний. Призрак жизни. Выбирай сама.

— Жизни? Чей?

Птица сделала невнятный жест, который можно было расшифровать, как взмах рукой: " какое это имеет значение?". Склонив голову на длинной шее немного вбок, она изрекла.

— Считай меня кем-то вроде ангела-хранителя.

— О. — Долл что-то пришло на ум, и она встревожено нахмурилась, — А… разве таким, как я положены, м-м… ангелы?

Птица вновь издала переливчатый вздох. То ли загрустила о чем-то своем, то ли удивлялась тому, как до ее подопечной не доходят самые простые вещи.

— Меня скорее можно назвать проводником. К Авалону, по крайней мере, я никакого отношения не имею.

Слово показалось Долл смутно знакомым, но вдаваться в подробности она не стала. Самое главное понятно и так: птица — не Божий посланник. Чей же в таком случае?

— А сейчас тебе лучше проснуться, — птица мягко напомнила, что все окружающее является не вполне реальным.

Долл взмахнула рукой, пытаясь удержать растворяющееся видение.

— Скажи хоть, как тебя зовут? Ты появишься снова?

Уголки блестящего клюва загадочным образом изогнулись: похоже, что птица улыбалась. Разве Долл сказала что-то смешное?

— Мое имя — Мёриел, — "сияющая" — шепнул, неизвестно кому принадлежащий, голос в сознании вампирессы. Это имя вполне подходило существу, казалось, сотканному из света, — Что касательно второго вопроса… Думаю, это весьма вероятно.

…Слова еще звучали у девушки в ушах, но глаза ее уже были открыты, по-настоящему в этот раз. Свет, проскальзывающий сквозь шторы, был вполне нормальным, дневным. А вот одеяло ей не точно не приснилось — при условии, конечно, что девушка бодрствует сейчас.

Все недавно увиденное можно было с легким сердцем посчитать порождением измотанного разума, если бы не одна любопытная деталь…

На губах девушка ясно ощущала давно знакомый ей вкус. Вкус вампирского поцелуя.

В крупных городах, к коим, бесспорно, можно отнести и "ветреный" Чикаго, жизнь с наступлением сумерек только начинается. Миллионы искусственных солнц, мерцающие неоном рекламы — все это уже давно изгнало из людей стародавние страхи перед темнотой. Смертные разучились бояться, привыкнув к положению на вершине пищевой пирамиды — и в этом их беда.

Страх перед тьмой покажется не таким уж безосновательным, если знать о тех существах, что таяться в ней.

Борьба между людьми и нежитью насчитывает не одно тысячелетие. И как бы Охотники, вроде Антона и Флай, не старались переломить ее ход в сторону первых — в целом ситуация остается практически неизменной. Хищники и жертвы были всегда, и вряд ли в ближайшее столетие что-то переменится.

А вот что делать вампиру, для которого Ночной мир стал представлять неожиданную угрозу?

Примерно такие мысли блуждали в голове Антона — Охотника на порождения мрака. Зачем он вообще за это взялся, будто мало у него других проблем, помимо охраны вампирессы? По крайней мере, так считала его сестрица. На удивление, свое неудовольствие она выразила довольно сдержано: вся посуда в доме оставалась целой, а из груди вампирессы не торчала рукоять золотого меча. Флай была раздражена — это так. Но в большой степени ей владело недоумение. Признаться честно, и сам Антон не имел точного понятия, зачем он все это делает…

На пороге комнаты появилась Долл, одетая только в футболку Флай, которая не прикрывала колен; и Антон неожиданно забыл, а что собственно так тревожило его минуту назад?

Сейчас ее узенькое личико казалось совсем детским: фарфоровая белизна кожи, розовое "сердечко" губ, огромные глаза серебристо-голубого цвета… Ее платиновые волосы вились влажными колечками, каждое из которых сверкало расплавленным металлом. Даже без косметики и шикарных нарядов Долл поражала красотой.

"Да ведь она еще совсем ребенок", — с болью в груди подумал Антон". Чуть менее пристрастный наблюдатель не преминул бы отметить, что хрупкость и нежность юных черт почти полностью нейтрализовывало мертвое их выражение. Не маленькая девочка, а скорее фарфоровая кукла. Печать вампирской "нежизни" крепко въелась в девушку, хоть и не каждый мог это понять.