Imprimatur - Рита Мональди

– Граф Донхофф… а что, недурная находка! – сардонически зашипел Атто, спеша объясниться: – Откуда тебе знать, кто таков этот Донхофф. Впрочем, с тебя будет довольно того, что это дипломатический представитель Польши в Риме. И все эти месяцы, покуда идет война с турком, он весьма и весьма занят. Ну да ладно, ради твоего просвещения скажу тебе: средства посылаемые Иннокентием XI в Польшу на военные действия против Турции, проходят и через его руки.

– В каких вы с ним отношениях?

– Злостное клеветническое измышление, и ничего более. Граф Ян Казимьерц Донхофф ни в малой степени не аббат, он – командор Ордена Святого Духа, епископ Чезены и кардинал церкви Сан-Джованни в Порта Латина. А вот я – аббат Бобека, согласно воле Его Величества Людовика XIV, выраженной в указе и подтвержденной королевским советом. Другими словами, я получил эту регалию из рук короля, а не папы. А как они заговорили об аббатах? – спросил он, двинувшись с места.

Я вкратце пересказал ему то, что нечаянно подслушал, высунувшись из окна: и то, в каком свете Бреноцци преподнес возрастающее могущество французского государя, и как поведал о его союзе с Портой, дабы поставить императора в трудное положение и развязать себе руки для дальнейших завоеваний, и о том, как эти намерения лишили его уважения святого отца.

– Вот как! Интересно! – комментировал аббат мой рассказ. – А наш стекольщик прямо-таки неровно дышит по отношению к французской короне и, судя по его враждебным высказываниям, и к моей персоне тоже. Что ж, возьмем это на заметку. – И тут он бросил на меня прищуренный и явно обиженный взгляд, помня, что должен ответить на мой вопрос. – Знакомо ли тебе, что такое право регалии[107]?

– Нет, сударь.

– Это право жаловать назначением в епископы и аббаты и распоряжаться церковным состоянием.

– Но это право понтифика?

– Нет, нет и нет! Ни малейшим образом! Да открой же ты уши наконец, тебе это пригодится позднее, когда подашься в газетчики. Это непростой вопрос: в чьем распоряжении церковное достояние, коль скоро речь идет о территории Франции? Папы или короля? Но чу! Речь не только о праве назначать, оделять бенефициями и пребендами, но еще и о владении самими аббатствами, монастырями, землями.

– Так сразу и не скажешь.

– То-то и оно. Уже четыре столетия идет спор по этому поводу между понтификами и королями Франции, ведь кому это понравится: делиться своей территорией, хотя бы и с папой.

– И что же, было найдено какое-то решение?

– Было, но достигнутые договоренности нарушены с восшествием на престол святого Петра нынешнего папы. За последний век юристы наконец выработали решение, по которому право регалии принадлежит королю. И никто более не подвергал этого сомнению. Как вдруг два французских епископа, и оба янсенисты (какое совпадение!), вновь открыли дебаты по этому вопросу и были тут же поддержаны Иннокентием XI. Спор вспыхнул с новой силой.

– Вот ведь как, без нашего дорогого папы эта тема была бы навсегда закрыта.

– Ну разумеется! Кому другому могло прийти в голову столь неловким образом нарушить отношения, сложившиеся между Святым Престолом и старшим сыном Церкви?

– Уф! Ну кажется, я понял, господин Атто, это король назначил вас аббатом, а вовсе не папа, – с трудом пряча свое удивление, подытожил я.

Он что-то пробормотал и прибавил шагу.

У меня осталось четкое ощущение, что Атто не желал углубляться в этот вопрос. Одновременно я испытал облегчение, освободившись наконец от подозрения, терзавшего меня еще со времени кухонных переговоров Кристофано, Приазо и Девизе, в которых речь шла о темном прошлом моего наставника. Подозрение это усилилось, когда мы с ним разглядывали страницу из Библии, найденную нашими новыми знакомцами. Теперь же все разъяснилось: то, что он был на «вы» со Священным Писанием, вполне согласовывалось с правом французского короля одаривать кого угодно чем угодно.

Рядом со мной шагал не настоящий священнослужитель, а обычный певец, кастрат, пожалованный саном и пенсией своим покровителем.

– Не слишком доверяйся венецианцам, – вновь обратился ко мне Атто, по своему обыкновению наставляя меня. – Достаточно увидеть, как они ведут себя в отношении турок, чтобы понять их натуру.

– Что именно вы имеете в виду?

– Да то, что со всеми их галерами, набитыми пряностями, тканями и всякого рода товарами, венецианцы всегда поддерживали тесные связи с турками. Вот в чем дело. С появлением конкурентов, среди которых числятся и французы, их процветанию пришел конец. Нетрудно вообразить, что еще сказал Бреноцци: мол, король надеется на падение Вены для того, чтобы беспрепятственно завоевывать немецкие курфюршества, дабы после поделиться с Портой. Упомянув же Донхоффа, Бреноцци выразился в том смысле, что я якобы нахожусь в Риме с единственной целью – пособить французам как заводчикам смуты. Да, из этого города текут в Вену по воле Иннокентия XI средства на поддержание осажденных.

– А на самом деле это не так? – почти утвердительно спросил я, требуя прямого ответа.

– Мой мальчик, я здесь не для того, чтобы строить ковы христианам. А Наихристианнейший из королей вовсе не заигрывает с Диваном, – важно ответил он.

– Каким еще диваном?

– Так называют Блистательную Порту и турок вообще. И помни: вороны летают стаями, орел парит в одиночку.

– Как это?

– А так! Для чего тебе голова на плечах? Если все советуют тебе идти направо, иди налево.

– Но ваше-то какое мнение: законно ли объединяться с турками?

Прошло довольно много времени, прежде чем Мелани, по-прежнему не поднимая глаз, заявил:

– Никакое угрызение не вправе помешать Его Величеству возобновить ныне союзнические отношения, завязанные с Портой до него другими христианскими королями. – И пустился в пояснения: – Можно насчитать десятки христианских государей, заключавших с османами пакты. Флоренция призвала Мехмеда II на подмогу против Фердинанда I, короля Неаполитанского. Дабы изгнать из Леванта португальцев, путающихся под ногами у венецианских торговцев, Венеция воспользовалась услугами египетского султана. Император Фердинанд из Габсбургов состоял не только в союзниках, но и был вассалом и данником Сулеймана, которого униженно просил о пожаловании ему венгерского трона. Когда Филипп II отправился на завоевание Португалии, то предложил королю Марокко свои владения, дабы умилостивить его, предав таким образом христианские земли в руки неверных с единственной целью – ободрать как липку одного из католических королей. Папы Павел III, Александр VI и Юлий II также не брезговали помощью неверных, когда что-то очень уж подпирало.

Всякие там казуисты и схоласты ставили на обсуждение вопрос, а не совершали ли христианские государи грех, действуя подобным образом. Но почти все ученые мужи – итальянцы, германцы, испанцы – приходили к выводу, что нет. И даже полагали, что христианский государь вправе оказать поддержку неверным в войне против другого христианского государя. Их мнение, – изрекал аббат, – покоится на авторитетах и разуме. Авторитеты же берутся из Священного Писания: Авраам сражался за царя Содома, Давид против сынов Израилевых. Не говоря уж о союзах Соломона с царем Херамом и Маккавеев с лакедемонянами и римлянами, в то время язычниками.

«Как, однако, хорошо знает Атто Библию, чуть только речь заходит о политике», – мелькнуло у меня.

– Разум же, – с убежденной миной вещал Мелани, – зиждется на том факте, что создатель природы и религии – Бог. И потому невозможно сказать, что то, что верно для природы, не верно для религии, если только какое-нибудь божье установление не заставляет нас думать иначе. В данном случае никакое божественное установление не запрещает подобных союзов, особенно коль скоро в них есть нужда, а природное право делает честными все разумные способы, от коих зависит наше спасение.

Завершив свою ученую речь, аббат Мелани наконец поднял на меня глаза, назидательно сдвинув брови.

– Значит ли это, что король Франции может вступить в союз с Диваном на законных основаниях? – не совсем еще освоившись в данном вопросе, спросил я.

– О да! Ради зашиты своих территорий и католической веры от императора Леопольда I, чьи мелочные намерения попирают все установления, как божеские, так и человеческие. Ну посуди сам. Леопольд вошел в союз с еретической Голландией первым предав веру. Никто тогда и словом не обмолвился. Зато всем миром кто во что горазд поносят Францию, а она всего-то и виновата в том, что воспротивилась Габсбургам и иным европейским монархам. С начала своего правления Людовик ХIV как лев сражается, чтобы не позволить раздавить себя.

– Раздавить? Но кому?

– Прежде всего Габсбургам, которые со всех сторон окружили его. С одной стороны, империя с центром в Вене, с другой – Мадрид, Фландрия, испанские владения в Италии. С севера угрожают Англия и Голландия, еретические страны, в чьих руках моря. Мало этого, папа и тот против него.