Эра голодных псов - Алексей Бессонов

– На прямой мы будем ждать в четырех точках, – поднял брови Гукмасов. – Здесь – очевидно, в двух. Мы тормозим для поворота возле двух систем, и именно тут мы уязвимы. Я перечитал недавно Арвира – помнишь, был такой старый теоретик?

– Жаль, что его не читают в наших Академиях, – вздохнул Костакис.

Шар сменил проекцию. Теперь над столом висели шесть планет…

– Мы уходим над полем внешнего гиганта, – палец Гукмасова уверенно чертил золотом траекторию. – Далее, спирально прикрываясь друг другом в огневой завесе, разгоняемся относительно эклиптики…

Йорг поднес к губам бокал и принялся рассматривать стены кабинета, украшенные гобеленами с «картинками из старой жизни», порой смахивающими на откровенную порнографию, – впрочем, корварцы относились к эротике совершенно иначе, чем хомо. Тонкая работа доставляла ему удовольствие, но думать об этом было некогда: он понимал, что присутствует при первом в своей жизни настоящем уроке боя в пространстве. Педагоги, наставлявшие его по «флотским делам» в Академии, знали и умели многое, но вряд ли кто-нибудь из них когда-либо сталкивался с корварцами. Йорга научили кое-как управлять легким звездолетом, не ударяясь ни в теорию астронавигации, ни в громадный тактический опыт старых рас. Сейчас он был благодарен своим учителям хотя бы за то, что способен понимать термины, которыми оперировали Гукмасов, Костакис и Драпендра.

К тому же в целом он уже не был столь беспомощен, как в тот день, когда добряк Дра-Дра привел его в штурманский пост «Шерпы». Он умел учиться. Академия СБ давала очень немало, пусть даже «этот салат» дилетанты из старых имперских Университетов иногда по глупости считали безвкусным. Помимо прекрасной боевой подготовки, кадеты получали языки – да, поверхностно, но тем не менее достаточно для быстрого вхождения в лингвистическую среду расы, долгую и серьезную психологическую подготовку и – историко-гуманитарный курс, являющийся основным стержнем всей многолетней учебной программы. Офицер СБ мог войти в любую воду. По сути, Академия СБ выпускала «вечных учеников», способных быстро научиться чему угодно на базе тех знаний, которые старательно закладывались в них долгие и тяжелые годы…

Гукмасов предлагал маршрут более сложный, чем тот, которым обычно ходили транспорты на перегоне Линдаллу-Ойсмолл. Время в пути увеличивалось на шестьдесят с лишним часов, но главным было не это: в его варианте значительно возрастала нагрузка по фактору навигационного обеспечения. Поняв, о чем идет речь, Детеринг не мог не восхититься. Фактически Гука поражал две цели сразу – даже если «свободные», случись им решиться на атаку, вдруг вычислят маршрут, трудно предполагать, что среди них сыщется штурман, способный отработать настолько сложную задачу.

– Я готов, – согласился Драпендра. – Давно так не морочился, но – тем интереснее.

– Я не сомневался, что ты согласишься, – одобрительно тряхнул головой Гукмасов. – Теперь о сроках…

– Плюсы от Бодуэна получены, – сообщил Костас. – Мы можем грузиться сразу после того, как решим вопрос с конвоем. То есть, если все будет, как я задумал, – уже послезавтра. Завтрашний день я оставляю на последние согласования.

– Кандидатуры не являются тайной? – прищурился Гукмасов.

– Теперь – нет, – засмеялся Костакис. – Старый хрыч Дуо-Виррен в сотый раз провозгласил себя «вечным должником» Ярдвар и рвется в бой. У него только одна проблема: он никак не может собрать в кучу своих истребителей, они ремонтируются где-то в системе. Если корабли готовы, он выйдет на меня до сегодняшней полуночи.

– Виррен действительно много должен… Я думаю, это не худший вариант. А что с его крейсерами?

– Где-то попали в трепку, как я понял. Но вроде ничего серьезного.

– Да, Виррен всегда найдет, где получить по шее.

– Зато голова у него до сих пор на месте, тебе не кажется? В отличие от многих других. Если бы Бодуэн предложил мне в дело кого-нибудь помоложе, я, наверное, сослался бы на старый насморк… А Виррен повидал жаб больше, чем мы все здесь.

Склад они покинули вместе с Гукмасовым и его подругой – Ицек ждал внизу, разговаривая со своим знакомцем-лидданом. Старец в плаще порядком заинтриговал Детеринга. Очевидно, он был одним из старших инженеров клана; получается, Ярдвар, помимо всего прочего, еще и вкладываются в разработки столь сложной боевой техники? Или только модернизируют закупленное на стороне? Никакой информации по этому вопросу он не имел, а она между тем могла оказаться весьма ценной.

– Значит, буду ждать карту загрузки и сигнал, – Гука протянул руку Костасу.

– Обсудим, – кивнул тот. – Если что – плановая связь завтра утром.

– Понял…

Подхватив Ройне, Гукмасов забрался в стоящий на краю площадки легкий атмосферный катер, прихваченный, очевидно, с его корабля, и ожидавший шефа пилот резво взял с места.

– Занятная житуха, не правда ли? – произнес Тальберг, с задумчивостью глядя, как в небе тает крохотная темная точка.

– Тебя давит? – заботливо поинтересовался Драпендра.

Инженер только фыркнул в ответ. Как это было уже не раз, подлинный смысл услышанного остался для Йорга в тумане, но очередную галочку в свой «внутренний блокнот» он на всякий случай поставил.

– …Сегодня можно «булькнуть», – острый локоть Костакиса пребольно воткнулся в бок Детеринга. – Крайний раз на этом шарике.

– Я должен понимать это как прямое указание? – поднял брови Йорг.

Командир постучал пальцем по его макушке и шустро рванул вверх по трапу «Шерпы».

– Чем ближе этот старт, тем все более странные ощущения меня корежат, – произнесла Кира, когда за ее спиной закрылась дверь каюты.

Йорг сдвинул дверцу встроенного шкафа и принялся раздеваться.

– Что именно? – спросил он, не оборачиваясь.

– Ощущение близости финала.

– Финала или… финиша?

– Развязки… о финише нам говорить рано, это я могу сказать почти точно.

– Не думаю, что развязка для нас наступит так скоро. Пока Ледневски никак не проявляет себя. В противном случае мы бы уже услышали о нем. А пока не будет хоть какой-то ясности с этим деятелем, нам придется болтаться, как сопле – у Костаса под носом.

– Мне начинает казаться, что тебе это нравится.

– В каком-то смысле да.

Детеринг открыл пенал, в котором хранились походные припасы, и застыл, размышляя над его содержимым. Подумав, он решительно выдернул банку оливок, ветчину в пакете, галеты и бутылку довольно дорогого виски.

– Будем выполнять распоряжение командования? – спросила Кира.

– Вне всякого сомнения. Тащи посуду. Если начальство говорит, что сегодня можно, значит, подчиненным не «можно», а «нужно».

Девушка достала из стенного бара штатные «шерповские» высокие стаканы и тонкую пачку водорастворимых одноразовых тарелок корварского производства, рассчитанных на срок жизни примерно в три часа. Глянув на звезды имперских ВКС, вырезанные в темно-синем стекле стаканов, Йорг усмехнулся. Костас когда-то прикупил себе на удивление комплектный звездолет, что случалось нечасто – обычно на кораблях, отправляемых Флотом на аукционы, не оставалось даже молотков.

– Мне здесь действительно нравится.

– М-мм?..

– Да, – Детеринг сделал глоток виски, подцепил тонкой вилочкой оливку и откинулся на спинку кресла. – Это не значит, что я собрался менять профессию… как раз наоборот. Видишь ли, то информационное поле, в котором мы с тобой оказались, до недавнего времени считалось практически недоступным. Не было, я думаю, такого вот Костаса, да и вообще трудно было представить себе, что офицер Службы сможет благополучно адаптироваться в этих условиях.

– Мне, по крайней мере, это не удается. – Киру передернуло. – Слава богу, мое дело – молчать. Но если меня о чем-то спросят…

– Спросят, так отвечай, – усмехнулся Йорг.

– Отвечать? И что? Мне все время хочется напиться… прямо с утра. И так каждый день. Это не страх, Йорг, это… беспомощность.

– Страх беспомощности, – задумчиво уточнил Детеринг.

«Частые переходы от взбудораженности к апатии, – подумал он. – Хорошо хоть, что внешне это незаметно. Прямо как я в первые дни на Россе – в чужих горах…»

О, ему часто снились те первые дни, насквозь пробитые ледяным ветром, ослепительным полуденным сиянием недалеких снежных вершин, и – предрассветным громом барабанов в старом монастыре. Седые шпили его башен, зажатые в узком ущелье по берегам стремительной горной речки, и слабые желтые огоньки в окнах, издалека приветствующие Йорга всякий раз в минуты густых синих сумерек, когда он возвращался в обитель после дневной медитации на указанном наставником склоне.

Именно там он впервые смог осознать необъятность разума. Суровые скалы, местами поросшие вечнозеленым, цепким кустарником, бесконечность синего неба, тяжесть обязательной алебарды за спиной… часы медитаций навсегда вырвали его из привычного замкнутого круга человеческого мышления, и со временем Йорг Детеринг научился ощущать себя частью единой Воли Вселенной. Он знал, что это – лишь начало пути, на который уходит жизнь; но первый шаг он сделал, и азимут был верным. Теперь для него не было ни своих, ни чужих.