Пятый мир (СИ) - Данила Конев

— Почему вы не спите в своих постелях? — задал вопрос глава Совета.

— Требуем справедливости! Смерть людям! Хотим знать правду! — раздавались выкрики из толпы.

Рохт перевел взгляд на Торбуна.

— Что ты здесь делаешь?

— Я хотел поговорить наедине, — начал, заикаясь, тот. — Но неожиданно собралась толпа и стала задавать вопросы.

— Да уж, вопросы есть.

— Нам стоит срочно собрать Совет и обсудить все в спокойной атмосфере.

— Очень сомневаюсь, что сейчас это хорошая мысль, — повысил голос Азр, чтобы быть услышанным Торбуном. — Тут не меньше тысячи волкодлаков, которые очень хотят послушать твой рассказ, так что вещай.

Не понять откуда, Азр выкатил пустую бочку и поставил ее перед старейшиной. Тот недоуменно посмотрел на нее. Через мгновение два охотника взяли его под руки и поставили на бочку.

— Старейшина Торбун хочет нам что-то рассказать! — объявил Азр.

Толпа постепенно замолкла в ожидании. Старейшина немного помедлил, но все же, поняв, что ему придется говорить, начал.

— Я вместе с отрядом Эдура Змееголового направился вчера в Заброшенный Город, чтобы договориться об освобождении наших охотников, которые томятся в плену у людей. С собой у нас был сундук, доверху набитый серебром, в качестве выкупа. Но, видимо, за нами следили. Как только мы остановились на привал, на нас напали люди в белых масках, — Торбун сделал паузу, а толпа начала заводиться. Ему пришлось сильно повысить голос, чтобы продолжить рассказ: — Охотники Эдура и он сам храбро сражались, но нападавших было больше. Наши все полегли, и только благодаря молодому охотнику по имени Макс я все еще жив. Он сражался просто бесподобно и смог спасти меня от верной гибели.

В этот момент пара охотников закинула Макса, который вмиг стал героем толпы, на соседнюю бочку. Волкодлаки скандировали его имя и одобрительно улюлюкали. У парня перехватило дыхание, когда он увидел сотни волкодлаков, для которых сегодня стал героем. И хотя Макс знал, что история, рассказанная Торбуном, сильно искажена, он подтвердил его слова, дополнив их новыми героическими красками. Ближе к концу рассказа возле бочки появился обеспокоенный старейшина Блуд.

— Последнее время плохо сплю, знахарь прописал снотворное, — пожаловался он Рохту, как только увидел того. — С трудом проснулся.

Почти одновременно с Блудом к бочке подошел и вождь клана Хоруг. Его дом стоял дальше остальных, и он не сразу узнал о происходящем, но его появление уже мало на что могло повлиять. На бочку вскочил Азр, которого толпа встретила ликованием. Он начал свою речь с того, что маски не помогут этим трусливым людишкам из Города, и волкодлаки уже знают всю правду.

— Вчера они ненавидели его, а теперь встречают, как родного, — возмутился Блуд.

— Любовь толпы мимолетна, — промолвил Рохт. — Пусть наслаждается.

— Что это все значит? — нахмурился вождь.

— Это значит, что вы проспали начало войны, — вздохнул глава Совета. — На наших переговорщиков напали люди в белых масках, в живых остался только Торбун да тот молодой охотник. И все понимают, что это дело рук людей. Клан требует отмщения за столь дерзкие преступления. Люди убили Хара, пытались сорвать Посвящение, заняли Ржавый мост, пленили охотников, а теперь перебили Змееголового и его отряд.

В этот момент Азр завершил речь призывом к войне, и толпа взорвалась криками одобрения. Волкодлаки начали скандировать имя Рохта, призывая к немедленному голосованию старейшин. Тот не стал в силу возраста вставать на бочку, но потребовал тишины и объявил об экстренном голосовании. Голос старейшины Ааза пока принято было не засчитывать, но он и не понадобился. Совет под давлением толпы объявил войну. Лишь Блуд воздержался, заметив, что нельзя принимать такие решения в данных условиях. Вождю ничего не оставалось, как подчиниться воле старейшин.

Глава 9

Прошло два дня с тех пор, как Лэндона Финча перевели в одиночную камеру. Время от времени Грака и Ньял пытались очень тихо обсудить свое положение, пока недовольный голос охранника не пресекал их. Говорить было довольно затруднительно, так как через маленькое окошко в двери за ними велось наблюдение. Охранники менялись каждые два часа, неся вахту днем и ночью. Таково было распоряжение начальника тюрьмы. Люди в черных одеждах не разговаривали с заключенными, лишь смотрели на них вялыми, ничего не выражающими взглядами.

Ньял нервничал, накручивая волосы на палец. Их не выпускали на прогулку и все время подслушивали, в такой ситуации о побеге нечего было и помышлять. На старика Финча тоже надежды было мало, скорей всего, он так же находился под наблюдением. Грака говорил, что Азр вот-вот придет, но Ньял не разделял уверенности командира. Более того, он вообще уже сомневался в правильности того решения у ручья, когда охотники выбрали этого юнца главарем. Перед началом обсуждения Хартиг шепнул Ньялу и, кажется, Барею о том, что голосовать надо за Граку. Старый охотник пользовался уважением в стае, и раз он выбрал Граку, то и другие поддержали его. Однако тому же Барею это стоило жизни. Хартиг ошибся, а расплачиваться будет он, Ньял. Азр не придет, его ненавидит добрая половина клана, многие старейшины и вождь. Ему просто не дадут такой возможности. И эта чертова девчонка Хель, единственная дочь Хведрунга. Ньял слышал про нее, что та вечно влипала в какие-то истории, и порой только вмешательство отца помогало избежать наказания. А Грака повел себя, как мальчишка, надо было убить ее. Теперь из-за него и Ньялу конец. Скоро их казнят на площади, отрубив головы. Ньял являлся охотником, он понимал, что может умереть в битве, но ожидание казни его тяготило и даже пугало. В схватке с врагом все зависело от него: либо одержит верх, либо погибнет. Здесь вариантов не было, оставалось только ждать неизбежного конца и злиться на Граку, Хартига и самого себя, чем он и занимался.

Тем временем настала ночь, и у двери в очередной раз сменился охранник. Ньял встал с койки и начал ходить взад-вперед, измеряя шагами камеру. После третьего круга дверь со скрипом отворилась, и к ним вошел охранник, наблюдавший за заключенными. Одет он был, как и все остальные тюремщики. Его безбородое лицо выражало апатию ко всему происходящему. Ньял посмотрел на охранника, не понимая, что тому нужно.

— Запретили говорить, теперь запретите ходить по камере? — озлобленно рявкнул волкодлак.

Охранник ничего не ответил, лишь пожал плечами, дескать, твое дело, ходить или нет, и продолжил молча стоять у открытой двери. С минуту Ньял вопросительно взирал на него, ожидая какого-то продолжения, но, не дождавшись, плюхнулся на койку и отвернулся к стене.

— Я предполагал,