Цикл бесед Джидду Кришнамурти с профессором Аланом Андерсоном. Сан Диего, Калифорния, 1974 год - Джидду Кришнамурти

А. Я думаю о том студенте, который иногда подходит к учителю и говорит: «Я просто должен изменить свой образ жизни». То есть, рано или поздно вы встретите студента, который заполнен до верху, кто действительно имеет это, как мы говорим. Первый вопрос, который он обычно задает вам, это «что я должен делать?» Теперь, конечно это ловушка. Я следовал за вами. Я пришел к видению этого с намного большей ясностью, чем я видел это для себя раньше. Просто потому, что они ищут способов, когда говорят это.

К. «Что я должен делать?»

А. Мы не говорим о способах.

К. Способы означают конец. Точно.

А. Я думаю об истории христианства в этом. У вас есть вопрос: «Что я должен делать, чтобы спастись?» ответ: «Верить в».

К. «В», да.

А. И затем несчастный человек приклеен к тому, что это означает, и заканчивает верой в веру.

К. Да, верой в веру, точно.

А. И это, конечно, бесплодно. Этот студент приходит и спрашивает, что ему делать. Теперь в нашей более ранней совместной беседе мы пришли к точке, где учитель и студент говорили вместе.

К. Мы делаем это сейчас.

А. Мы делаем это сейчас.

К. Я не ваш учитель, но мы делаем это сейчас.

А. Хорошо, нет. Я понимаю, что в наших беседах это не ваша роль, но я должен признаться, что это работало в таком порядке, так как я научился бесконечно. Здесь есть несколько вещей, которые я хотел бы прояснить, и мне нужна ваша помощь. С одной стороны для того, чтобы совершить этот акт чистого внимания, мне нужен только я сам. Это верно?

К. Нет, не совсем, сэр.

А. Не совсем.

К. Не совсем. Сэр, давайте сначала зададим вопрос. Вопрос: «Что мне делать в этом мире?»

А. Да.

К. Каково мое место в этом мире? Во-первых, мир — это я. Я — это мир. Это абсолютный факт. И что мне делать? Мир является этим: испорченным, аморальным, убийства. В этом нет недостатка. В нем нет любви. Существует поверхностность, идолопоклонство созданному умом и руками. Идет война. Это и есть мир. Каковы мои отношения с ним? Мои отношения с ним могут существовать, только если я являюсь этим. Если я не являюсь этим, то у меня нет с этим отношений.

А. Я понимаю это с точки зрения действия.

К. Так и есть.

А. С точки зрения действия. Не представления, которое у меня есть.

К. Для меня мир испорчен, настроен убивать. А я не буду убивать. Каковы мои отношения с человеком, который идет и убивает детенышей морских котиков? Я говорю: «Господи, как вы можете делать такое?» Вы следите, сэр? Мне хочется плакать из-за этого. Я плачу. Как вы можете научить этого человека или общество, которое позволяет происходить подобным вещам?

А. Тогда, пожалуй, я должен перефразировать этот вопрос и сказать, что когда я делаю то, чтобы не делалось в создании этого акта чистого внимания, я не отделен от мира, который является мной, и мир не отделен от меня.

К. Я смотрю на него совершенно под другим углом.

А. Точно.

К. Я прихожу к этому, сэр, так как во мне действует нечто другое. Сострадание, любовь, разумность — все это действует во мне.

А. Но, кажется, что здесь существуют две возможности. С одной стороны, делание этого чистого акта внимания не требует того, чтобы я находился в физическом присутствии другого человека, но, конечно, я всегда в отношении, неважно в присутствии я или нет.

К. Конечно.

А. Да, я полностью улавливаю это. Но затем есть вторая возможность, что в течение беседы — как той, которой мы наслаждаемся сейчас — что-то происходит, что-то имеет место. Это не значит, что мы должны быть вместе, чтобы это происходило, и не значит, что должны быть одни для этого. Следовательно, мы установили, что что-то происходит, что находится достаточно далеко за пределами различий между внутренним и внешним, вас там, а меня тут…

К. Посмотрите, что происходит. Во-первых, мы серьезны, действительно серьезны. Во-вторых, убийства, испорченность — мы отсекли это. Мы закончили с этим. Итак, мы остаемся одни, одни, не изолированы. Так как, когда ум не является этим, он один. Он не устранился, он не отсек себя, он не построил для себя башню из слоновой кости, он не живет в иллюзии. Он говорит, что это фальшиво, что это испорченно, что я не буду прикасаться к этому, психологически. Я могу надеть брюки и т. д., но внутренне, психологически я не буду прикасаться к этому. Поэтому он полностью один.

А. И он говорит это посреди всего этого скорбного круга.

К. Следовательно быть одному означает быть чистым.

А. Целомудренным.

К. Следовательно чистота может быть разрезана на миллион кусочков и по-прежнему оставаться чистой. Это не моя чистота или ваша чистота, это чисто. Как чистая вода остается чистой водой.

А. Целиком полной, также. Целостно полной.

К. Целостно.

А. Это возвращает нас назад к тому санскритскому выражению: «Это полное, то полное. Полнота исходит из полноты». Печально, что английский не передает этого, той мелодии, которую передает санскрит.

К. Итак, вы видите, сэр, очень интересно, что вышло из этой беседы. Дело в том, что боимся быть одни. То есть, мы боимся изоляции. Но каждое действие человек совершает, изолируя себя. То есть, его амбиции являются изолированием себя. Когда он националистичен, он изолирует себя. Когда он говорит, что это его семья, он изолирует себя. Когда говорит, что хочет удовлетворения, изолирует себя. Когда вы отрицаете это не насильственно, но видя глупость всего этого, тогда вы один. И в этом есть потрясающая красота. И поэтому вы можете везде распространять эту красоту, но она по-прежнему остается одной. Итак, качество сострадания является этим. Но сострадание это не слово. Оно имеет место, оно приходит с разумностью. Эта разумность будет указывать, если на мою сестру нападут, в тот момент. Но это неразумно, если вы спросите: «Что вы будете делать если?» Подобный вопрос и ответ на него неразумны. Я не знаю, видите ли вы это.

А. О, да. Я точно следую за вами.

К. Но это неразумно говорить, что я собираюсь подготовиться к убийству всех этих людей, которые являются моими врагами. Вы следите? Что делают армия, флот, суверенные правительства. И любовь это нечто, сэр, что является действительно целомудренным. Целомудрие — это качество одиночества и поэтому никогда не может быть обижено.

А. Интересно, что в этом одном действии человек и не обижается сам, и не обижает другого. Это полное воздержание от обиды.

К. Сэр, подождите минуту. Я отдал вам все свои деньги, так как доверяю вам. И вы не отдаете их мне. Я говорю, пожалуйста, отдайте мне немного. Вы не отдадите. Что мне делать? Что является действием разумности? Вы следите, сэр? Действием любви, действием сострадания, которое говорит: «Что мне делать?» Вы следите за моим вопросом? Мой друг во вторую мировую войну оказался в Швейцарии. У него было много денег. И у него был друг детства. И он сказал тому другу, что должен уехать в следующую минуту, так как война приближается, и он должен покинуть страну и все остальное. Итак, он взял все эти деньги и сказал: «Мой друг, они здесь, сохрани их для меня. Я вернусь. Я вернусь, когда война закончится». Он вернулся и сказал: «Пожалуйста». А друг ответил: «Какие деньги?»

А. Господи ты мой.

К. Вы следите, сэр. Итак, что ему делать? Не теоретически. Вы поставлены в эти условия. Вы дали мне что-то. Вы доверили мне что-то. И я говорю: «Да, верно, вы дали мне, теперь посвистите за это». Какова ваша ответственность? Просто уйти?

А. Нет, если есть способы вернуть это, тогда это должно быть сделано немедленно.

К. Разумность.

А. Разумность возобладает.

К. Следовательно, это то, что я говорю. Любовь — это не прощение. Вы следите? «Я прощаю и ухожу». Любовь — это разумность. И разумность означает чувствительность, быть чувствительным к ситуации. И эта ситуация, если вы чувствительны, скажет вам, что делать. Но если вы не чувствительны, если вы уже определились, что делать, если вы обижены, тем, что вы сделали, тогда бесчувственное действие возымеет место. Я не знаю (ясно ли выражаюсь)?

А. Да, да, конечно. Да, конечно. Это поднимает очень, очень интересные вопросы о том, что мы подразумеваем под совестью.

К. Да.

А. И слово «совесть», мне кажется, приглашает огромное количество…

К. …мусора.

А. …непонимания того, что происходит.

К. Поэтому, сэр, человек должен исследовать, что есть сознание (сознательность).[25]