Русский космос: Победы и поражения - Вячеслав Шеянов

И они получили все это – и именно разрушением советской цивилизации и чудовищным падением уровня жизни большинства советских людей был оплачен новый рывок развития западной цивилизации, получившей название глобализации (примерно так же, как уничтожением цивилизаций Латинской Америки было оплачено формирование на Западе традиционного капиталистического общества).

Для бывшего же Советского Союза это означало превращение из цивилизации, целостного общества, единого социального организма в приходящее в запустение (пусть даже и с разными скоростями для различных своих фрагментов) пространство. К тому же это пространство по своей сути является «трофейным», то есть представляет собой объект безудержного разграбления как внешними, так и внутренними хищниками.

Даже просто оглядевшись вокруг себя, мы легко можем осознать, что отсутствие высокотехнологичных производств означает отсутствие рабочих мест и, соответственно, бедность и нищету для критически значимой для его самоощущения части общества.

С другой стороны, отсутствие собственных технологичных производств делает попросту ненужным не только наличие науки, но даже подготовку инженеров и квалифицированных рабочих, что обеспечивает форсированную социальную деградацию, архаизацию соответствующих обществ.

Единственным способом преодоления этой саморазрушающей социальной тенденции является восстановление собственных высокотехнологичных производств. А для этого странам постсоветского пространства категорически нужна реинтеграция. Она обеспечит не только необходимое для выпуска технологически сложной продукции разнообразие производительных сил, но и соответствующую весьма значительную емкость общего рынка, на который эти производительные силы будут работать.

Исторически экономика России наиболее тесно связана с экономиками Украины, Казахстана и Белоруссии; строго говоря, без теснейшего взаимодействия с этими тремя странами, имеющими для России ключевое значение, ее нормальное социально-экономическое развитие и даже просто стабильное существование совершенно невозможно.

Сохранение в России ряда высокотехнологичных производств в рамках собственного российского рынка следует признать полностью невозможным из-за его узости. При рассмотрении этого вопроса необходимо решительно разделять трудности, возникающие вследствие предельно неэффективной социально-экономической политики российского государства (делающей, например, невыгодным существование полностью российского автопрома, опирающегося на собственное производство комплектующих, – хотя, по мировым меркам, такой автопром является гарантированно выгодным при населении страны, превышающем 50 миллионов человек), и объективные проблемы, которые будут иметь место даже при идеальных действиях государства.

Классическим примером представляется производство гражданских самолетов: каким бы совершенным оно ни было в технологическом и управленческом плане, его коммерчески эффективная работа на собственно российский рынок (стоит напомнить, что население нашей страны составляет 140 миллионов человек, из которых лишь 15% имеют уровень доходов, позволяющий летать самолетами чаще одного раза в год) представляется полностью невозможной. Успешная же конкуренция на мировых рынках, означающая столкновение с канадским Bombardier и бразильским Embraer, не говоря уже о гигантах Boeing и Airbus, требует качества производства и маркетинга (включая политический лоббизм; для авиастроения, пусть даже и гражданского, это уточнение представляется необходимым), попросту невозможных на старте проекта.

Соответственно, принципиально невозможным оказывается в современных условиях и российское гражданское авиастроение, но лишь как исключительно российское.

Простое расширение рынка гарантированного сбыта гражданских самолетов на Украину, Белоруссию и Казахстан дает рост спроса в полтора раза (по численности населения). При этом реальное увеличение спроса будет значительно большим – из-за непропорционально большего роста дальних перевозок, вызываемого расширением общего пространства.

Весьма существенно, что объединение четырех стран, пусть даже и ограниченное на первом этапе некоторым количеством ключевых проектов, неминуемо приведет к росту их совокупного политического влияния, которое может вызвать дополнительное расширение масштабов сбыта гражданских самолетов.

Таким образом, объединение усилий четырех стран сделает гражданское авиастроение коммерчески эффективным.

И это лишь со стороны спроса, а ведь есть еще и не менее значимая сторона производства: в частности, украинское КБ имени Антонова, кардинально модифицировавшее знаменитый «Ан-24» даже без учета возможностей кооперации с Россией. Это без преувеличения самый надежный самолет – даже с обоими отказавшими двигателями он не падает, а планирует, совершая в итоге мягкую посадку. На смену ему пришел значительно более экономичный Ан-140.

А современный транспортник Ан-70, могущий заменить устаревший российский Ил-76? Дискуссии о возможности этого, в первую очередь для оборонных нужд, велись в российском правительстве весьма долго, и главной причиной отказа от использования более современного самолета стала недостаточная теснота связей с Украиной, создававшая стратегические риски.

Перечень можно продолжать, спускаясь на уровень отдельных разработок и комплектующих; не вызывает сомнения одно – укрупнение экономического пространства, качественно повышая объем общего рынка, резко расширяет диапазон коммерчески выгодных проектов, успешно реализуемых даже без учета общих стратегических интересов.

Для России это означает замыкание целого ряда разорванных двадцать лет назад, но сохранивших принципиальную жизнеспособность технологических и рыночных цепочек. Использование утраченных в прошлом, но потенциально сохраняющихся коммерческих возможностей означает качественное повышение эффективности экономики не только соседних стран, но, разумеется, и самой России.

Не менее важным представляется и рост совокупной экономической, а значит, и политической роли России на мировой арене.

При этом теперь, с высоты прожитой в условиях либеральных экономических реформ четверти века, не вызывает сомнений, что увеличение политического влияния исключительно легко конвертируется и в значительную дополнительную прибыль.

Отказ от «бремени величия» ради текущего потребления: трагическая ошибка усталого общества

Мы хорошо помним, как еще относительно недавно – в конце 80-х и начале 90-х годов – представители развитых стран и отечественные либералы всеми силами внедряли в общественное сознание России идею о необходимости полного и категорического отказа от глобального влияния.

Нас убеждали, что, освободившись от «бремени величия», мы без особого труда, опираясь чуть ли не на братскую помощь «всего цивилизованного человечества» и пресловутого «мирового сообщества», превратим свою страну в некий аналог процветающих Голландии или Дании. Основной тезис либеральной пропаганды того времени заключался в необходимости отказа от усилий по поддержанию влияния России за ее пределами ради концентрации всех имеющихся ресурсов на решении внутренних задач, в первую очередь на повышении уровня общественного потребления.

При этом никто даже в принципе не задавался вопросом происхождения этих ресурсов, которые нам предлагалось тратить исключительно на свои собственные нужды.

Ведь даже продавая нефть по уже существующему трубопроводу и не помышляя о переходе от экспорта сырой нефти к экспорту нефтепродуктов, наша страна остро зависит от мировых цен на нефть. Соответственно, наше положение будет относительно стабильным лишь в том случае, если мы будем осознанно участвовать в их определении – то есть иметь то самое глобальное влияние, отказаться от которого нас призывала изощренная пропаганда.

Да, конечно, Советский Союз финансировал свое влияние за рубежом (как и поддержание своей обороноспособности) крайне неэффективно, в ряде случаев просто выбрасывая деньги на ветер.

Однако вместо кропотливой работы по пересмотру приоритетов и методов, по рационализации осуществляемой политики ее просто прекратили, не только выплеснув с грязной водой ребенка, но и обесценив титанические усилия предыдущих десятилетий.

Грубо говоря, те, кто призывал наше общество отказаться от «бремени величия» ради полной концентрации на решении собственных внутренних задач, тем самым призывали нас отказаться от инвестиций, направив все средства на имеющееся сиюминутное потребление. И усталое, измученное кризисом общество поддалось этим призывам, нанеся само себе страшный, а на отдельных направлениях и невосполнимый вред.