Сиятельный - Павел Корнев

Я не стал поддаваться на провокацию и ответил, не переходя на личности:

— За вашими коллегами закрепилась репутация людей нетерпеливых, склонных к поспешным выводам и еще более поспешным поступкам. Уж не знаю почему…

Старший инспектор кивнул, принимая мои слова к сведению, и раскрыл лежавшую перед ним папку.

— Некоторые мои коллеги и в самом деле не слишком терпеливы, только не я, — заявил он, оторвался от бумаг и вдруг сменил тему: — Полагаю, вам известен принцип удержания равновесия? Если некто балансирует на одной ноге, то достаточно простого толчка, чтобы он оступился и упал. Того, кто крепко стоит на обеих ногах, так легко не повалить, но дабы не упасть при резкой остановке паровика, следует держаться за поручень. И лучше делать это двумя руками.

В полном замешательстве я внимал рассуждениям старшего инспектора и никак не мог понять, к чему он ведет.

— Я никогда не выдвигаю обвинений на основании одних лишь косвенных улик, пока их не становится достаточно для передачи дела в суд. Виконт, я могу связать вас с преступлением, и я это сделаю.

— Попытайтесь, — просто ответил я.

— Связь первая — это вы сообщили инспектор Уайту о готовящемся ограблении Банкирского дома Витштейна, — заявил Бастиан Моран. — Более того — вас в этот банк привели дела.

Я не стал этого ни подтверждать, ни опровергать, лишь потребовал:

— Дальше!

— Вы привели инспектора в подвал цирюльни, где он и был обнаружен убитым несколько дней спустя.

— Меня там не было, — счел нужным напомнить я о своих прежних показаниях.

— Очень сомневаюсь, — резко бросил Бастиан Моран и выложил на стол фотографию Джимми, сожженного приступом аггельской чумы. — Какова причина смерти констебля, как вы думаете?

— Понятия не имею, — заявил я без промедления. — Какое–то темное колдовство?

— Аггельская чума. Точнее, одно из редких проклятий, вызывающих эту болезнь.

— И каким образом это связывает меня со смертью инспектора? — не удержался я от вопроса, сразу осознал свою ошибку, но было уже поздно.

Ловушка захлопнулась.

— В самом деле, как? — с довольным видом рассмеялся старший инспектор. — Не напомните, что случилось в вашем особняке шестнадцать лет назад? По какой причине скончалась ваша мать и все слуги?

— От аггельской чумы, — сообщил я и едва не скрипнул зубами с досады.

Болван!

— Вот и еще одна связь!

— Это ничего не доказывает!

Бастиан Моран смерил меня надменным взглядом, потом достал пачку «Честерфилда» и вытащил сигарету.

— А мне не нужны доказательства, — заявил он, закуривая. — Я знаю, что вы виновны. И знал с самого начала.

— Попахивает предвзятостью.

— Вовсе нет. — Старший инспектор стряхнул пепел и выложил передо мной несколько пожелтевших от времени фотокарточек. — Полагаю, виконт, вам знакомы эти снимки?

Слово «виконт» прозвучало столь вежливо, что ничем иным, кроме тонкой издевки, быть не могло, но я не обратил на ядовитые интонации никакого внимания.

Смотрел на фотоснимки.

Они и в самом деле оказались мне прекрасно знакомы — на них были запечатлены погибшие от аггельской чумы люди. Наши слуги, которым хватило сил выбраться за ворота и умереть на улице. Запеченные изнутри тела, скрюченные конечности, грязь осенней дороги.

Это случилось шестнадцать лет назад, но прошлое не отпускало и тянуло меня на дно.

— Вижу, знакомы, — кивнул Бастиан Моран. — Вероятно, вы и протокол расследования изучали?

Смысла отрицать очевидное не было никакого — дела в архиве выдавались под роспись, поэтому я просто кивнул.

Старший инспектор улыбнулся и выудил из заветной папки тоненькую стопочку сшитых листков — тот самый протокол, что не дал мне никаких зацепок ранее.

— Будьте добры, виконт, — попросил Бастиан Моран, — откройте последнюю страницу.

Кое–как развернув протокол к себе, я раскрыл его в указанном месте, и тогда старший инспектор подсказал:

— Обратите внимание на подписи.

Я посмотрел в самый низ страницы, потом вскинул взгляд на собеседника.

— Детектив–сержант С. Моран, — озвучил одну из строчек, на которые раньше просто не обращал внимания.

— Все верно, — подтвердил Бастиан Моран. — Я принимал участие в том расследовании.

— Расследовании? — фыркнул я и бросил протокол обратно. — Вы называете это расследованием? Не очень–то вы старались отыскать убийц!

Старший инспектор безучастно пожал плечами и затушил окурок об испятнанную ожогами столешницу.

— Интерес Третьего департамента заключался несколько в ином, — сообщил он.

— И в чем же?

— Мы собирались арестовать вашего отца по обвинению в связях с христианами, — спокойно сообщил Бастиан Моран. — Также Борис Орсо подозревался в причастности к убийству графа и графини Косице.

— Чушь собачья! — не сдержался я.

— О, уверяю вас, господин Орсо, — покачал головой собеседник. — Доказательств по первому пункту обвинения у нас было предостаточно. А учитывая натянутые отношения с родителями супруги и способ убийства, лично у меня сомнений не было и по второму.

— Пустые слова!

— В карету вашего деда и бабки бросили бомбу, — напомнил старший инспектор. — Почерк анархистов.

— Не хватает мотива.

— Ваш отец испытывал финансовые затруднения, поскольку большую часть собственных средств направлял на поддержку запрещенных христианских сект. И поверьте, доказательств этого было собрано предостаточно, просто они находились в другом деле. Деле Бориса Орсо.

Звякнув цепями, я откинулся на спинку неудобного стула и спросил, желая увести разговор в сторону от опасной темы:

— С чего вообще все взъелись на христиан? Они выступили на стороне императора, но после свержения падших подверглись гонениям, еще более жестоким, чем прежде!

— Христиане — это деструктивная секта, — спокойно ответил Бастиан Моран. — Они опасны. Мистицизм и заговоры никого не доводили до добра, а христиане жили этим долгие века. Они выдумали себе бога…

— Выдумали? — охнул я. — А падшие? А инфернальные твари? Ад существует — этому есть множество доказательств, а раз так…

— Ад, рай, душа… — презрительно махнул рукой старший инспектор. — Мракобесие невежд! Придумали сказочку и цепляются за мнимое бессмертие души, будто утопающий за соломинку. Это все от страха смерти. Вам ли, виконт, не знать?

— Падших не существовало?

— А кто сказал, что они спустились с небес?

— Откуда же, если не оттуда?

— С Венеры или Марса. С Юпитера или обратной стороны Луны. С других звезд. Да откуда угодно! Забудьте о мистике и сакральных тайнах, доверьтесь науке!

— Вы все же механист…

— И что с того?

— Неважно, — отмахнулся я и спросил: — Мой арест вызван поддержкой христиан отцом?

— Разумеется нет! — мягко улыбнулся старший инспектор. — Я лишь объяснял, по какой причине вы попали в поле моего зрения. Дабы развеять подозрения в предвзятости.

— Пока вам это не удалось, — заметил я.

— Разве? — удивился Бастиан Моран. — Ваш отец подозревался в причастности к убийству графа и графини…

— Обвинений предъявлено не было! — перебил я собеседника.

— Не было, — не стал спорить тот. — Но лишь потому, что все сочли Бориса Орсо погибшим от аггельской чумы. К сожалению, из–за карантина сыщики не смогли проверить особняк, но со слов очевидцев, ваш отец находился в тот вечер дома. Как, впрочем, и вы с матерью. Теперь понимаете причину моего удивления, когда среди подчиненных инспектора Уайта я наткнулся на фамилию Орсо? Детектив–констебль Леопольд Орсо, подумать только! Десять лет вы пропадаете невесть где, а потом вдруг выпрыгиваете, как чертик из коробочки, оформляете свидетельство о смерти отца и начинаете жить в доме, который до сих пор находится под карантином!

— У меня оказался иммунитет.

— Чушь! — отмахнулся Бастиан Моран. — Я расскажу, что произошло на самом деле! Ваш отец узнал о грядущем аресте и пустился в бега, заставив всех поверить в свою гибель! Он использовал аггельскую чуму как прикрытие! Не было никаких убийц, кроме него самого.

— Вовсе нет, — покачал я головой. — Он никогда бы не поступил так с мамой, не оставил бы ее умирать…

Но мое утверждение уверенности старшего инспектора в собственных выводах нисколько не поколебало.

— Ваша мать была тяжело больна, — заявил Бастиан Моран. — Брать ее с собой было неразумно. Полагаю, Борис просто решил избавить ее от лишних страданий.

— От лишних страданий? — разозлился я. — Да вы видели когда–нибудь, как умирают от аггельской чумы?!

— А вы? — спросил старший инспектор. — Вы, Леопольд, это видели?

— Видел, — подтвердил я. — В ту ночь я был дома. Я видел, как умирали наши слуги. Отец спас меня, проклятие наслал не он. Мы были в доме.