Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова - Вадим Гольцев

«Ворвавшись в Черкасское, белые стали разыскивать прежде всего руководителей обороны. Одним из первых они захватили П. И. Тузова и доставили его к Анненкову. Издеваясь над большевиком, атаман предложил Тузову перейти к нему на службу. Очевидцы рассказывают, что в ответ на это предложение Петр Иванович ответил, что служить палачам не будет. А на угрозы Анненкова заметил, что смерть его не страшит. И, обращаясь к окружающим их солдатам, добавил, чтобы они поворачивали оружие против врагов народа — на адмиралов и атаманов, когда же приближенные Анненкова набросились на него, чтобы связать, он плюнул атаману в лицо»{148}.

Приведенные мною факты убеждают, что этот рассказ исторически ложен и является еще одной лубочной картинкой о героической гибели большевика.

Но вернемся к повествованию.

После сдачи Черкасской обороны начали переговоры с последним ее опорным пунктом — селом Антоновкой. Договорились, что там созовут митинг, на котором решат, сдаваться или нет. В 6 часов вечера они сдали оружие.

17 октября 1919 года газета штаба 2-го Степного Сибирского корпуса «За Родину!», издававшаяся в Семипалатинске, опубликовала приказ по корпусу:

с. Черкасское № 330/а 14 октября1919 г.

После трехмесячной упорной осады сегодня частями корпуса занят большой укрепленный лагерь Черкасского, Петропавловского и Антоновского.

Сегодня закончена выполнением та тяжелая задача, над которой работали почти год.

Несмотря на всю тяжесть работ и той обстановки, в которой находились части корпуса, задача выполнена блестяще: очищен район, взято пять орудий, масса винтовок, пулеметов, лошадей, телефонного, шанцевого и другого имущества.

Все это отношу к исключительной доблести партизан, стрелков, казаков и киргиз.

От лица Родины сердечно благодарю Начальников: Партизанской дивизии Атамана Анненкова, 5-й дивизии Генерал-майора Гулидова, Отдельной Степной бригады Генерал-майора Ярушина, Семиреченской бригады Половника Молостова. Командиров полков, всех господ офицеров, партизан, стрелков, казаков и киргиз. Но работа еще далеко не окончена. Вы открыли дорогу на Верный, а потому — вперед, за возрождение Родины, дорогой России и освобождения Семиречья!

Командир 2-го Отдельного Степного Сибирского корпуса

Генерал-майор Ефтин

Начальник походного штаба

подполковник Зезин.

С падением Черкасской обороны была ликвидирована пробка на пути Анненкова к Верному и далее на Туркестан. Опасаясь окружения, красные части оставили Абакумовское и отошли к Капалу, однако 6 декабря отступление было продолжено, Капал был оставлен, и красные отошли на более выгодные позиции по тракту Ак-Ичке — Карабулак.

Управляющий областью полковник Балабанов писал в докладе в Омск:

«Эта победа имеет громадное значение для Семиречья, является не простым занятием трех селений, а генеральной победой правительственных войск над передовыми большевистскими фронтами Семиречья. Эта победа — залог близкого окончания борьбы в области <…>. Сейчас можно ожидать, что правительственные войска в дальнейшем своем продвижении вглубь области не встретят сопротивления»{149}.

После взятия Черкасского Временное Сибирское правительство решило перебросить дивизию Анненкова на Восточный фронт. Однако приказ об этом был отменен в связи с тем, что переброска дивизии заняла бы не менее двух месяцев, а сибирские армии белых терпели поражение за поражением и откатывались к Востоку.

Ионов

Непростые отношения сложились у Анненкова с Ионовым. Оба красавцы, участники Великой войны, отмеченные многочисленными наградами, оба атаманы, самолюбивые и амбициозные, они не могли ужиться на этом, в общем-то, небольшом фронте. Корни их взаимной неприязни уходят в прошлое. Они были давними знакомыми и однополчанами, оба служили в Джаркентском полку, где и проявилась их неприязнь друг к другу и соперничество. Ионов был как-никак, в отличие от Анненкова, казаком, сыном Наказного атамана Семиреченского казачьего войска генерал-лейтенанта Ионова Михаила Ефремовича, и его карьера складывалась более успешно, чем у других. Ионов-младший был законно избранным Войсковым кругом атаманом Семиреченского казачьего войска и «единодержцем» булавы — символа власти над казаками, а Анненков атаманом по иным причинам, уже известным читателю. Анненков полагал, что сам вполне мог стать атаманом семиреченских казаков, если бы ему не перешел дорогу Ионов. Теперь же Ионову, как атаману Семиреченского казачьего войска, должны были подчиняться все действующие в Семиречье казачьи части, в том числе и анненковские, с чем тот смириться не мог. Был козырь и у Анненкова: сибиряки всегда упрекали семиреченцев в том, что те не участвуют в боях, а несут охранную службу, и называли их обозниками. Вот и в Великой войне Анненков сражался на фронте, а Ионов некоторое время охранял границу с Персией от южного побережья Каспия до провинции Хорасан.

Александр Михайлович Ионов родился в 1880 году. Его отец был известен всему военному и ученому миру как начальник Памирских экспедиций и атаман-устроитель Семиреченского войска.

По окончании 2-го Оренбургского Кадетского корпуса и Константиновского артиллерийского училища А. М. Ионов вышел в 3-ю конную батарею, но вскоре перевелся в Туркестанскую конную батарею.

Окончив Императорскую Николаевскую Военную Академию, он пожелал пройти службу в пехоте, где и откомандовал на ценз[54] ротой.

С переводом в Генеральный штаб он остался в Семиречье и в годы Великой войны последовательно занимал должности начальника штаба дивизии, в частях кавалерии, казачьих и пехоты. Он побывал на разных фронтах, не исключая Кавказского. При операциях Сарыкамышского периода он руководил боями, являясь начальником штаба соединенного большого отряда и удостоился высоких боевых наград — ордена Святого Георгия 4-й степени и Георгиевского оружия.

В июле 1917 года полковник Ионов принял 2-й Семиреченский казачий полк, стоявший в иранском городе Астрабаде и в этой должности закончил Великую войну, приведя полк на родину, где у власти были уже большевики. Семиреченское казачество, однако, не признало власти советов и вступило с ними в борьбу.

Заседавший в те дни Войсковой круг избрал в Войсковые атаманы полковника Ионова и благословил его на тернистый путь борьбы с советами. С этого дня — 26 февраля 1918 года — и началась его служба Белому делу{150}. Дополним эту характеристику описанием подвига Ионова, за совершение которого он был удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени. В представлении о награждении указывалось, что Генерального штаба подполковник Александр Ионов 19 декабря 1914 года, исполняя должность начальника штаба 4-й Туркестанской стрелковой дивизии, под сильным артиллерийским и ружейным огнем противника произвел личную разведку, составил план дальнейших действии и, не имея связи с командованием бригады, проявил инициативу и приказал 14-му и 16-му Туркестанским стрелковым полкам занять позицию у Кетека и высоты 808, что дало возможность выдержать Карауганские бои в течение двух недель. Непростая одиссея выпала на долю 2-го Семиреченского казачьего полка, который должен был возвратиться домой, вобрав по пути все части семиреков, стоявшие в Туркестане. Надо было прорваться, если потребуется, силой, сохранив оружие, или, в крайнем случае, сдать его представителям мусульманской армии Временного правительства автономного Туркестана.

Перипетии самоопределения в борьбе и сомнениях, трудный путь домой хорошо представлены М. Б. Митропольской, которая отмечает, что в дальнейшем полк и запасная сотня (631 казак) решили встать под красные знамена. Они выбрали, таким образом, хоть красную, но Россию, хотя советскую, но территориальную автономию, сомнительное, но все-таки какое-то социальное согласие{151}.

Видя раскол между казачеством и крестьянством, Ионов решил ликвидировать его путем оказачивания крестьянства северного Семиречья. Свои соображения он доложил Колчаку, и тот их одобрил.

20 декабря 1918 года Ионов издал приказ № 33/6, в котором писал:

«Семиреченское казачество призывает все крестьянское население старожильческих русских поселков области, ближайших к казачьим районам, и тех поселков, кому противна коммуна, а дорога Россия, влиться в казачество со всеми землями». Чуть ниже оговаривалось: «Казачество не может и не в силах призвать теперь в свою среду поголовно и без разбора всех крестьян-новоселов ввиду враждебного отношения к станицам и старожильческим поселкам их значительного большинства, которое добровольно шло в передовых рядах большевизма на разрушение и на попрание права и свободы русского народа».

Всем крестьянам было приказано записаться в казаки, а тех, кто не запишется, угрожали выселить из Семиречья в Сибирь. Это еще больше обострило положение. Часть крестьян перешла в казаки, другая не пожелала.