Братья Кеннеди. Переступившие порог - Николай Николаевич Яковлев

Республиканцы непрестанно и довольно чопорно поучали «простого американского человека», настаивая на том, что пристойно и что непристойно. На большом обеде в Нью-Йорке Джон сообщил: «Вице-президент очень трогательно предостерегает детей, президентов и экс-президентов против употребления скверных слов. Пробыв 14 лет в конгрессе, я знаю, что вице-президент искренен. Мне, однако, сообщили, что некий видный республиканец заявил вчера вице-президенту в Джэксонвилле, штат Флорида: «Послушай, ты произнес чертовски хорошую речь». Вице-президент ответил: «Ценю комплимент, но не выражение». Республиканец продолжил: «Да, сэр, но она мне так понравилась, что я внес тысячу долларов на твою кампанию». На что Никсон ответил: «Черт возьми, это дело». Успех неимоверный. Помощники Кеннеди, сочинившие речь, довольно ухмылялись: недаром они битых два дня осаждали журналистов, слывших остроумными: «Вы не знаете какой-нибудь шутки?» Проиллюстрировать широко известное – Р. Никсон уже приобрел славу великого сквернослова. Пока в тесном кругу, разумеется.

Шутки шутками, а в кампании нет-нет да и поднимались серьезные вопросы. Суть возражений Никсона против Кеннеди сводилась к трем положениям: 1) объявив о том, что дела Америки плохи, Кеннеди «чернит страну и прививает нам комплекс неполноценности»; 2) если предложения Кеннеди будут претворены в жизнь, жизнь в США вздорожает на 25 процентов; 3) в столь серьезный период нельзя вверять бразды правления неопытному сенатору.

Тогда Кеннеди избрал мишенью конкретный вопрос: как могло случиться, что администрация Эйзенхауэра допустила победу революции на Кубе или, как он выразился, «возникновение коммунистического сателлита в 90 милях от наших берегов»? Сотрудники кандидата развили его тезис и передали в печать заявление Кеннеди: «Мы должны попытаться укрепить антикастровские демократические силы, но не поддерживающие Батисту, как в изгнании, так и на самой Кубе, которые подают надежду на конечное свержение Кастро. Эти борцы за свободу практически не получали никакой помощи от нашего правительства».

Ни Кеннеди, ни его штат по позднейшей официальной версии не знали, что еще 17 марта 1960 года правительство Эйзенхауэра одобрило рекомендации ЦРУ использовать против Кубы контрреволюционеров. На предприятие ассигновали 13 миллионов долларов, и подготовка к вторжению в секретном лагере в Гватемале уже шла полным ходом. Республиканцы, частично опасаясь, что Кеннеди стремится заранее приписать себе «светлую» идею, обозвали заявление Кеннеди «самым постыдным, самым безответственным когда-либо сделанным кандидатом в президенты». «Если бы мы последовали этой рекомендации, – причитали они, – …мы бы растеряли всех друзей в Латинской Америке, нас, возможно, осудила бы Организация Объединенных Наций, и мы бы не достигли наших целей».

Кеннеди забил отбой. Он больше не заикался о «борцах за свободу», настаивал только на экономических санкциях. Соренсену и Гудвину, состряпавшим заявление, он сухо сказал: «Ладно. Если я одержу победу на выборах, то добьюсь ее сам. Если проиграю, тогда вы, ребята, будете виноваты». Он распорядился не давать в печать никаких заявлений, не показав их предварительно ему. Еще подумав, Кеннеди счел за благо больше не упоминать о Кубе.

Решающий обмен любезностями между Кеннеди и Никсоном произошел на экранах телевидения – впервые в телестудиях устроили дискуссии кандидатов под руководством ведущего программу. Политики правильно оценили значение телевидения в жизни США. В 1960 году 40 миллионов семей, или 88 процентов всех семей, имели телевизоры. В среднем каждый телевизор работал 4—5 часов в день. Три основные телевизионные компании продали кандидатам за 2 миллиона долларов 19 часов национального вещания. Компании рассматривали дебаты как дело коммерческое, оговорив, чтобы они протекали интересно и в приличных рамках, а спорящие не имели перед собой записок.

В 20 часов 30 минут по чикагскому времени на экранах телевизоров погасли последние кадры музыкальной комедии. Через несколько секунд раздался голос диктора, восхвалявшего сигареты «Лиггет и Мейерс». Показали марку «Л. М.». Затем 15 секунд рекламировался крем, «особо оттеняющий глаза и придающий бархатистость коже». Покончили с кремом. Другой диктор с сожалением сообщил, что зрители, включившие этот канал, не увидят представление с участием Энди Гриффита. На экране появились ведущий и оба кандидата в президенты.

Они любезно обсудили спорные вопросы. Кеннеди потом признался: на него было направлено четыре прожектора, на Никсона – один, значит, освещением ведали республиканцы, старавшиеся ослепить его. Никсона же скверно загримировали. Его сотрудники заподозрили, что гример – демократ, и собственноручно подводили глаза и пудрили своего кандидата для последующих передач. Перед телекамерами состоялось четыре встречи. Кеннеди начисто выиграл их, проявив лучшие артистические данные. В общей сложности дебаты по телевидению смотрело 120 миллионов человек. Последующий опрос показал, что 75 процентов предпочло Кеннеди.

Мастерским ударом Кеннеди оказалось выражение сочувствия по поводу ареста в Атланте во время избирательной кампании известного борца за гражданские права Мартина Лютера Кинга. Узнав об этом, Кеннеди связался по междугородному телефону с его женой и утешил женщину. Накануне выборов демократы роздали среди афроамериканцев 2 миллиона экземпляров брошюр с описанием трогательного инцидента. Отец Мартина, престарелый священник, возгласил: «Поскольку Кеннеди пожелал утереть слезы моей невестке, я наберу чемодан голосов и положу ему на колени». Кеннеди шел на все. 26 сентября 1960 года журнал «Ньюсуик» сообщил, что в ответ на очередной вопрос о позиции в деле Маккарти он покаялся: «Если бы тогда я знал, что буду баллотироваться в президенты, то приполз бы на костылях и проголосовал бы за осуждение».

К концу кампании республиканцы подтянули тяжелую артиллерию – за Никсона принялся агитировать президент Эйзенхауэр. Кеннеди ухватился за новую тему. Оп напомнил, что эмблема республиканской партии – слон. «Видели слонов в цирке? – говорил он 5 ноября в Нью-Йорке. – У них головы из слоновой кости, толстая кожа, видят плохо, помнят долго, а когда они гуськом обходят арену, то каждый держится хоботом за хвост идущего впереди… Так Дик Никсон держался за хвост в 1952 и 1956 годах, но в этом году добивается избрания не президент, а он сам» и т. д.

Постепенно самые различные силы заявляли о поддержке Джона Кеннеди. На Юге Л. Джонсон заверял обеспокоенных расистов, что Кеннеди в душе «консерватор», на Севере А. Шлезингер жизнью клялся обеспокоенным либералам, что кандидат в президенты «с ними». В Алабаме имя Дж. Кеннеди ассоциировалось с «господством белого человека», за него агитировал в Миссисипи сверхрасист сенатор Дж. Истленд. Тем временем У. Липпман разъяснял: «Кеннеди перерос многие свои прошлые ошибки и колебания юности» и теперь «в основном стоит на тех же позициях, что и Стивенсон». Конечно, не по внушению Липпмана, а по собственным основаниям за него высказались председатель комитета по расследованию антиамериканской деятельности палаты представителей конгрессмен Ф. Уолтер и нефтяной магнат Г. Хант.

Поддержка приходила от самых различных деятелей.