Судебный дознаватель фараона - Анна Трефц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Начальник закромов Уаджа господин Мерире, сухой старец в пышном парике и неестественно розовыми щеками счел долгом сообщить, что Гормери очень похож на его друга юности, имя которого он уже не помнит. И тут же пустился в пространные воспоминания, пугая окружающих отрывочными сценами его бурной молодости. Гормери на это лишь удивился, что закрома города при таком начальнике в принципе существуют. Он не понимал, как можно держать на важных должностях почти безумных старцев. Ведь это же опасно для страны. А что, если наводнение, засуха, нападение врагов и как следствие голод? Кто возьмет ответственность за раздачу зерна и прочих продуктов питания нуждающимся горожанам, если начальник закромов, созданных как хранилища на такой вот крайний случай с трудом вспоминает собственное имя?
— Оба сына Мерире, к сожалению, умерли во времена страшной болезни. Но у него подрос толковый внук. И он не только во всем помогает деду, но и уже почти готов занять его место, — успокоил столичного писца Бекет-Атон.
К сожалению, эпидемии чумы не были редкостью в Древнем Египте во времена Нового царства и приходили в города вместе с купцами.
Гормери увидел и знакомых. В одном из залов, примыкающих к главному, бушевало веселье, мелодию и ритм которого он тут же узнал. Выучил за четыре долгих дня пути по Реке. А потому отшатнулся в сторону. Нет, Анхатона в его жизни пока более чем достаточно. Бекет-Атон и так косится на него с подозрением. А ему совсем не хочется раздвигать пропасть между ними еще шире. Ведь вряд ли жрецу храма Атона понравится тот, кто выдает себя за живое воплощение старого и запрещенного бога Бэса на земле. А еще меньше ему понравится судебный дознаватель, который дружит с таким вот типом.
В другой стороне, бывший верховный жрец храма Амона, а теперь просто начальник храмовой сокровищницы старик Аменхотеп довольно скучно рассказывал что-то двум своим собеседникам. С десяти локтей было понятно, что их разговор в той области, куда не проникнет сердце обычного человека. А споры на высокие темы Гормери терпеть не мог. И несмотря на то, что Аменхотеп нравился ему больше остальных тут собравшихся, он решил, что подойдет к нему позже.
Сквозь толпы гостей проходили служанки, лаская взор красотой обнаженных тел. Сочетание живых цветов и тонких медных поясков только подчеркивало их нагую прелесть. Они проносили сверкающие медные подносы, уставленные кубками с вином или изысканными закусками, держа их тонкими руками высоко над головой. Над толпой витали ароматы пряностей, теплой выпечки, свежих фруктов, цветов и благовоний.
Обычные гости говорили в основном о предстоящем празднике Ренепет, о разливе Реки и о шествии, в котором каждый городской район должен как-то отличиться.
— В прошлом году победили парни из портовых кварталов. Представляете, что учудили? — с энтузиазмом поведал ему главный писец царских хозяйств господин Нухотеп, здоровенный детина с прямоугольной фигурой в слегка скособоченном парике и с покрасневшими от выпитого глубоко посаженными небольшими глазками, — Закрепили ладью на платформе, подняли ее на плечи и пронесли через весь город. Ну они же парни сильные, им не привыкать тяжести тягать. А в ладье той танцовщицы и акробатки в ярких перьях изображали диковинных птиц. Позади музыканты, конечно, топали, музыку играли веселую. Все были в восторге. Целый год их выступление вспоминаем. Интересно, что в этот раз придумают. Повторяться-то нельзя!
Для Гормери такое представление было в новинку. В Ахетатоне Ренепет праздновали не так широко. Воздавали хвалу царской семье, а в ночь разлива пускали в пребывающую воду венки с пожеланиями. В Уадже же, судя по всему, готовилось грандиозное зрелище, на которое съезжалась вся страна. И почему в столице об этом ничего не знают? Во всяком случае за все свои 23 года жизни Гормери не слышал, чтобы кто-то из Ахетатона отправился праздновать Ренепет в Уадж.
Ренепет — «Новый год» в Древнем Египте. Праздновался с началом разлива где-то в конце июля. Праздники Ренепет растягивались на долгие каникулы, которые длились 5–10 дней.
«Возможно, это будет интересно», — неожиданно подумалось ему.
И он тут же устыдился своих мыслей. Ведь это не значит, что древняя и порочная традиция проникла в него и уже начала разъедать его уверенность в том, что будущее за новым порядком? Тем, который создал великий царь Неферхепрура Эхнатон? Конечно же нет! Но посмотреть, на какие уловки идут староверы, чтобы удержать в своих сетях как можно больше людей, стоит. Чтобы потом прижать их всех к ногтю. Именно так он и поступит. Непременно останется на праздник Ренепет. И особое внимание уделит знаменитому бою на лодках, которое проходит на огромном рукотворном озере перед бывшим царским дворцом, что на Западном берегу. Здесь прошли юные годы нынешнего царя. И, как тут говорят, Неферхепрура Эхнатон очень любил эту невинную забаву. Может быть и ему попробовать?
Он как раз пустился в обсуждение деталей палочных боев на лодках с одним из распорядителей предстоящих утех, когда все его существо пронзил ее взгляд. Прямой, уверенный, неотвратимый, как длинный кинжал.
Женщина средних лет, в высоком парике, в легком, почти прозрачном платье и тяжелых украшениях, которые словно якоря удерживали это неземное создание на земле. Она смотрела на него неотрывно, не мигая, моментально заставив трепетать каждым мускулом. Она стояла у дальней стены, опершись плечом о колонну, держа в тонких пальцах высокий серебряный кубок, и на губах ее играла та самая собственническая улыбка, которая присуща женщинам-победительницам.
— Вдова жреца Панехеси, шепнул ему на ухо Бекет-Атон, проследив за его взглядом, — Прекрасная Хорит.
О да! Еще какая прекрасная!
Поймав его взгляд, она больше его не отпустила. Оттолкнувшись от колонны, пошла на него плавно, слегка покачивая бедрами, сохраняя на губах ту же загадочную полуулыбку. Как будто знала о всех его потаенных желаниях и о том, как их удовлетворить.
— Она сама мужа своего… укокошила? — цепенея под ее взглядом, шепнул Гормери.
— Атон великий, конечно же нет! — возмутился за вдову Бекет-Атон, но быстро сознался, — С другой стороны никто ведь толком не разбирался от чего погиб несчастный жрец.
— Погиб? — писец закашлялся на вдохе.
— Выпал из колесницы. Ужасный случай. Однако довольно закономерный, если тебе 85-ть лет…
— Зачем же он
