Сапиенс как вирус - Сергей Гатаулин

Пытаясь изменить гравитационную постоянную, он добился увеличения скорости образования звезд, но тут же ощутил острую нехватку энергии – это потухли квазары, греющие его конечности. Почему потухли – непонятно. Добивался прибавки энергии, хотел подмолодить свой организм, а получил обратное.

Задумался. Понял, что так и должно быть. Однако думал непростительно долго. Пока считал и анализировал, потерял еще сотню другую звездных скоплений. «Холодно… скучно… устал… мир сжимается, а готовности сохранять его уже нет. Не хватает энергии и, главное, нет желания. Что же ты хотел?» Где-то вдали, за пределами мира, блеснула соблазнительно яркая искорка, приближаясь, позвала к себе. Странная искорка, необычная, отличающаяся от всего того, к чему он привык в своем коконе. Нить сознания скользнула в направлении непривычного теплого света и вдруг завибрировала, ощущая жизненную силу.

– Живой свет! – завопил он.

Вспоминая забытый язык, он удлинил промежутки времени так, чтобы стала понятна человеческая речь. Ведь именно она несется сейчас к нему навстречу вместе со светом.

– Димыч! Ты гибнешь. Уходи! – с трудом различил он знакомый голос.

Стоило на миг расслабиться, перестать заниматься расчетами траекторий, вычислением интенсивности излучений и величины взаимодействий, вытряхнуть из головы мгновенные значения меняющихся постоянных, забыть о балансе излучений и влияние темной материи, как тут же пришло ощущение – знакомое чувство. Он все вспомнил. Он человек.

– Димыч, поторопись! – продолжал взывать Бейрут.

Он выглянул за пределы сжимающегося пространственного кокона, увидел суетящихся неподалеку людей. Жора, яростно жестикулируя, что-то доказывал Бейруту, а рядом вышагивал знакомый бородатый мужик. «Вирусапиенс!»

– Дмитрий, устремился наружу, с болью разрывая натянутые кровеносные сосуды, по которым неслась энергия вперемежку с управляющей информацией. Горящие нити, соединяющие его с программатором, нехотя расставались с человеческим телом. Разорванные, они извивались и хищно тянулись к светящейся оболочке.

– Нет! – взвыл Потемкин и выпал из кокона. Дернулся, оглядываясь, и с удивлением обнаружил на своем месте распятого бородача.

Вирусапиенс висел в едва различимой на фоне святящихся точек вышине. Дмитрий непонятным образом замечал каждое его движение, каждый жест, как будто тот был рядом с ним. «Но это не может быть Вирусапиенс, – подумал он. – Я же сам отправлял его в сеть».

Вокруг новоявленного мессии суетился Бейрут. Он то появлялся, зависая в непосредственной близости от него, то исчезал, напоминая шамана, пляшущего вокруг жертвенного костра.

– Быстро подключишься к сети, найдешь Тромба, – распоряжался он. – Вытаскивая бойца, не спеши: пока он сам не просигналит об окончании перехода, сеть не отключай! Нужно дождаться, пока он не встроит себя в программатор и только тогда отключать сеть. Емеля, ты меня слышишь?

Мужчина кивнул.

Дмитрий удивленно посмотрел на знакомое тело. «Емеля? – вспыхнуло в голове, и только сейчас он сообразил, что у бывшей оболочки Вирусапиенса теперь другой хозяин. – Интересно, что еще произошло за то время, пока я торчал в программаторе?»

– Учи мамку щи варить, – проворчал недовольный голос распятого в центре звездной вакханалии мужика, и его тело вспыхнуло, исчезая в переплетении светящихся нитей.

Глава вторая

ДРУГАЯ ЗЕМЛЯ

Привычной земли нет, единственной любви нет, мир катится в тартарары, а чем в это время занимаются люди?

Дмитрий с трудом приходил в себя. Тяжело стучало сердце, непривычно громко шумела кровь, противно шуршала о стенки сосудов.

Взгляд сфокусировался на галактиках, яркие спирали мелькали перед глазами, а мозг вместо привычных звезд видел бесконечные вереницы формул, сложные многомерные матрицы, гигантские массивы цифр и символов. Мозг все еще пытался анализировать движение, просчитывать траектории. Организм ломало, в болезненных корчах он привыкал к новому течению времени; ощущая нехватку чего-то важного – жизненно необходимого, перестраивал себя мучительно долго, периодически теряя связь с окружающей его действительностью.

В очередной раз выныривая из математического безумия, Дмитрий увидел перед собой озадаченного хакера.

– И если Тромб ничего не придумает, то и этот программатор взорвется вместе с ним, – Бейрут вышагивал из угла в угол, заглядывая в подрагивающее зеркало окна, словно чувствовал опасность, исходящую из бесконечной лаборатории. – Изменения управляющей программы зашли слишком далеко. Уже нельзя просто поддерживать текущие процессы, – сдвинув брови, он с осуждением посмотрел на Потемкина.

– А мы не можем помочь ему, подправив программатор снаружи? – поинтересовался голос Жоры, хотя его самого не было видно. – Или вытащить бойца назад, когда его совсем прижмет?

– Зачем тогда загружать его? – спросил Ванькин.

Дмитрий чувствовал неловкость. Как ни крути, а это он виноват в создавшемся положении. Именно он едва не уничтожил нынешний программатор своими дурацкими экспериментами. Он не выдержал испытания божественностью, или, как тут же подсказал Бейрут – «пробожил ситуацию».

– Одному невозможно уследить за всем миром, – попробовал оправдываться Дмитрий. – Мы слишком человеки, чтобы отречься от своей сущности. К тому же нужно контролировать слишком много параметров, не остается времени даже на мгновение задуматься. Я ничего не мог сделать.

Бейрут остановился и посмотрел на Потемкина.

– Если загрузить в программатор несколько сознаний, будет лучше? – спросил Дмитрий.

– Однажды лебедь, рак… да эта… как ее? щука! – встрял в мысленный разговор Ванькин.

Бейрут одобрительно кивнул, и здоровяк расцвел широченной улыбкой – не часто хакер соглашался с его мнением.

– Ты представляешь, что с тобой будет, если у тебя печень начнет размышлять, и сердце, и селезенка? Долго проживешь, если у каждого органа свое мнение появится? Ты же видел, как эта штука действует на сознание, а теперь представь, что этих сознаний будет много и каждое будет стремиться…

– Вы хоть убейте меня, – воскликнул Илья, замечая на себе ироничные взгляды товарищей, – но я не пойму, почему нужно заниматься этими вашими программаторами?! У нас что, важнее дел нет? Взорвется, так взорвется – новый сделаете. Мир гибнет, кругом плывуны наступают, солнце гаснет, а они… сознание, ткань мира, сущности…

Дмитрий только сейчас заметил, что лежит на новом диване, присел, ощущая кожаную мягкость, но тут же вскочил, как ужаленный. Подпрыгнув, удивленно уставился на шикарный гарнитур, занимавший пространство от стены до стены. Да и стены больше не пугали своей закопченной мрачностью. Серый бетон, чистый, как будто только что с завода. Ни копоти на потолке и стенах, ни сажи, ни хрустящих под ногами углей.