Светлое Средневековье. Новый взгляд на историю Европы V–XIV вв. - Мэтью Гэбриэль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таким образом, школа обрела автономию и отделилась от собора. В архитектурном отношении собор Парижской Богоматери тоже удалось превзойти — новая часовня, построенная по заказу короля Людовика IX и впоследствии известная как Сент-Шапель, успешно справилась с этой задачей.
К тому времени, когда Людовик IX стал править самостоятельно, Париж был бесспорным центром монархии. Предшественники Людовика много сделали для централизации: провели серьезные бюрократические, юридические и финансовые реформы, чтобы усилить монархическую власть. Становление административной монархии, конечно, проходило не без напряженности. Англия пережила несколько ожесточенных гражданских войн. Одна из них привела к подписанию Великой хартии вольностей, которая теоретически ограничивала королевскую власть. Выступления против катаров тоже можно считать гражданской войной, — в конечном счете она привела к укреплению королевской власти над южной Францией. И теперь эта власть сосредоточилась вокруг Парижа, а точнее, в его центре — на острове посреди Сены.
К началу XIII века главной резиденцией французских королей стал дворец Ситэ в западной части острова, откуда открывался великолепный вид на собор Парижской Богоматери. Но затем этот дворец внезапно перестал устраивать его обитателей — не самого короля, а так называемого Царя царей. В 1238 году Людовик совершил переворот, и в рамках сложной сделки по облегчению долгового бремени осажденной Латинской империи приобрел в Константинополе реликвии, связанные со Страстями Христовыми, в первую очередь Терновый венец.
Византийские императоры, как и вся средневековая христианская элита, часто обменивались реликвиями — обычно фрагменты святынь передавали из рук в руки в качестве подарков. Довольно легко было передать фрагменты Истинного Креста, капли святой крови или крошечные осколки кости. Передача Тернового венца, Истинного Креста и других реликвий, связанных со Страстями Христовыми, следовала этой традиции, но здесь речь шла уже о крупном объекте. Когда священные предметы перемещаются, они меняют воображаемую географию мира или, по крайней мере, служат аргументом в пользу такого переустройства. Людовик и его сторонники теперь с полным правом могли заявить, что центр христианского мира теперь находится в другом месте. Как мы помним, в V веке в «Житии святого Даниила» утверждалось, что Константинополь стал новым Иерусалимом. Завладев Терновым венцом, Людовик получил основания говорить, что теперь Иерусалим переместился еще дальше: из Константинополя в Париж. Терновый венец в Париже встречала торжественная процессия во главе с королем, который шел босиком, одетый в одну тунику, и, вероятно, сам нес реликварий. Процессия остановилась у собора Парижской Богоматери, но ненадолго. Пункт назначения был иным: личная часовня короля в его дворце, в то время посвященная святому Николаю.
Готовясь к прибытию Тернового венца, Людовик приступил к перестройке этой часовни. Правда, к торжественному моменту закончить работы не удалось, храм освятили в 1248 году.
Каждый шаг короля во время торжественной процессии был тщательно продуман и указывал на воображаемую связь между городским собором (и его епископом) и «святой часовней» короля (Сент-Шапель). Дева Мария («Богоматерь», или собор Парижской Богоматери), безусловно, играла важную роль, но не столь важную, как сам Сын Божий.
Еще до окончания строительства часовня Сент-Шапель получила специальное папское освобождение от епископальной юрисдикции. Это означало, что епископ Парижа, разместившийся на другом конце острова, не имел над ней никакой власти: она принадлежала только королю и папе римскому. Часовня располагалась в королевском дворце, но, по-видимому, в дни больших праздников широкая публика могла ее посещать. Взору прихожан открывались стены, почти полностью сделанные из цветного стекла. В ярких синих и красных отблесках витражей сияло золото реликвариев.
Статуи апостолов располагались вдоль стен, а витражи раскрывали историю спасения, в центре которой был Иерусалим и его «путешествия». Витражи северной стены рассказывали историю христианского Ветхого Завета — от Книги Бытия до борьбы за Святую землю в Книге Судей. В восточной части, окружающей алтарь и реликварий с Терновым венцом, сосредоточились ключевые символы. Здесь Древо Иессеево, представляющее предков Иисуса, соседствовало с пророком Исайей, за которым следовали Евангелист Иоанн и сюжеты из детства Иисуса. История Страстей Господних была изображена прямо над алтарем. Наконец, южная стена, более освещенная (как в переносном, так и в буквальном смысле, солнцем), рассказывала о царствовании ветхозаветных правителей и о приеме реликвий во Франции Людовиком IX. И каждое окно было украшено флёр-де-лис — французскими королевскими лилиями.
Это были не просто аллюзии. Мы уже видели в других храмах подобные истории спасения, но здесь Людовика IX объявили Christianissimus Rex — архихристианским королем. Искусствовед Элис Джордан даже указывает, что библейские сцены, изображенные на витражах, иногда вычеркивают из истории священников. Например, в сценах вдоль южной стены монархов коронуют не священники, а образцовые правители (то есть цари Израиля), приветствует их не знать, а народ в целом. Светские правители изображаются здесь как представители Бога, которым не нужны священники, епископы и папы в качестве посредников. Соревнование, которое начал аббат Сен-Дени и продолжил епископ Парижа, сосредоточившиеся на сакральной архитектуре, завершил король — аббатов и епископов он просто вычеркнул за ненадобностью.
В 1250 году, когда в самом центре Парижа к небу вознесся новый кафедральный собор и расцвела прекрасная часовня, Франция вышла из-под духовной защиты аббатства Сен-Дени и его монахов, живущих к северу от города. Ее больше не оберегали Пресвятая Дева и епископ. У Франции был новый король. И этот король стоял среди храмовых свечей, весь залитый светом, синими и красными лучами, взирая на своих предшественников — царей Израиля из христианского Ветхого и Нового заветов.
В 1240 году Талмуд был объявлен вне закона. Но сожжение, которое должно было совершиться год спустя, не состоялось. Вмешались непредвиденные обстоятельства. Архиепископ Санса, самый влиятельный из присяжных заседателей на этом «процессе», убедил короля вернуть книги еврейской общине. После этого и представители папства заявили, что Талмуд следует подвергнуть цензуре из-за «оскорбительных» материалов, но не нужно запрещать или сжигать его.
И все же, несмотря на протесты архиепископа, по просьбе Людовика в 1241 году на Гревскую площадь привезли телеги, груженые священными европейскими книгами. Людовик серьезно относился к тому, о чем рассказывали его монастыри, церкви, дворец и часовня. «Самый христианский» король нес особую ответственность перед Богом за заботу о своем народе, и эта ответственность требовала усердия. Забота о бедных и о торжестве справедливости — обязанность традиционная, но «самый христианский» должен был особым образом относиться к тем, кто, как считалось
