Записки средневековой домохозяйки - Елена Ковалевская

– Я его родственник, – сухо проинформировал баронета Себастьян, догадавшись, о чем тот меня спрашивал. – Маркиз Коненталь, кузен ее супруга.

Тогда Джонатан демонстративно перехватил меня поудобнее.

– Тогда какие у вас могут быть к нам претензии? – с вызовом спросил он. – Думаю, вы прекрасно осведомлены об отношениях меж супругами…

– Вы так и не представились, – холодно заметил Себастьян.

– Баронет Эйрли, третий сын графа Эйрли, капитан в отставке, – вынужден был произнести Джонатан.

– Капитан Эйрли… – как-то задумчиво протянул Себастьян. – А не тот ли капитан Эйрли, про которого в его полку ходили легенды, что он не пропускал ни одной юбки? И, насколько мне помнится, у него даже была дуэль с майором Мердоком из-за его жены, которую он застукал в собственной кровати с этим наглым капитаном?

Джонатан смутился. Мне стало еще более неловко, и я попыталась сползти с его рук. Он тут же поставил меня на ноги, однако от себя не отпустил, а прижал к своему боку.

– Вы прекрасно осведомлены, – сжав зубы, процедил Джонатан.

– Зато вы, похоже, не очень, раз имеете наглость ухлестывать за этой леди, – резко ответил Себастьян. – Если бы вы были осведомлены, то не стали бы даже на расстояние пушечного выстрела приближаться к жене маркиза Мейнмора, невестке герцога Коненталя – первого канцлера короля.

Если эти слова и произвели впечатление на Джонатана, то этого он не показал.

– А теперь отпустите миледи и отойдите от нее, – продолжал Себастьян, опершись о дверной косяк, где и стоял до этого на протяжении всего разговора.

– Выйдем и продолжим беседу во дворе? – угрюмо предложил Джонатан, нехотя усаживая меня обратно на диван. Я сама находилась в полуобморочном состоянии и пока не была способна предпринять хоть что-нибудь.

Но Себастьян, нехорошо ухмыльнувшись, лишь покачал головой:

– С вами, боевым офицером, победившим на дуэли и уложившим почти на два месяца на больничную койку майора Мердока, который выигрывает один сабельный поединок из трех у самого Эдгара л’Оверколя? Я пока еще в своем уме. И думаю, мы обойдемся без поединка за красивую леди, поскольку сама леди сейчас немного поразмышляет и укажет вам на дверь. Ведь так, Аннель?

Услышав последние слова Себастьяна, я возмутилась до глубины души, и этот гнев дал мне силы сказать:

– Джонатан, прошу извинить меня, но мы объяснимся с вами позже. А теперь оставьте нас, мне следует перемолвиться несколькими словами с кузеном.

Джонатан угрюмо взглянул на Себастьяна, потом подошел ко мне, поцеловал на прощание руку и вышел.

– Ждите меня здесь! – не терпящим возражения тоном приказал Себастьян и вышел следом.

Уж не знаю, сколько они и о чем говорили, но это дало мне возможность прийти в себя. А придя в себя, я начала злиться. Очень сильно злиться!

Когда Себастьян вернулся, то я накинулась на него с порога:

– Как вы посмели?! Какое право вы вообще имели врываться сюда?! Я вас спрашиваю?!

– Аннель, этот мужчина недостоин вас… – попытался сказать Себастьян. Но я не позволила ему этого.

– Недостоин?! – взвыла я. – Наверное, это мне решать, достоин он меня или нет! Это не вам с ним целоваться, а мне! И значит, я буду…

– Аннель, вы слышите меня? Он не пропускает ни единой юбки!.. – попробовал достучаться до моего разума Себастьян.

Но я уже закусила удила:

– И что?! Да, может, меня устраивает, что он такой?! Может, мне нужен именно такой мужчина! Или вы думаете, что я клиническая идиотка и поверила в слова про неземную любовь?!

– Аннель! Я вовсе не имею в виду…

– А тогда что вы имеете, врываясь сюда в самый неподходящий момент?! Да еще смея высказывать мне все это?! Я свободная женщина и вовсе не считаю, что мне следует как-то отчитываться перед вами или вашим отцом! Кто дал вам право разрушать мою жизнь?! Переворачивать все с ног на голову?! Едва я успокоюсь, налажу хоть что-нибудь, почувствую себя хотя бы немного желанной, пусть и временно, вы приходите и снова все ломаете! Я вам не игрушка! Не кукла, которой поиграли и бросили! Я живой человек!..

– Аннель. Не забывайте, прежде всего вы маркиза, жена…

– Жена?! – закричала я. – Да пошли вы к чертовой матери со своим Кларенсом! – И неожиданно для самой себя схватила вазу со стола и запустила ею в Себастьяна.

Тот, конечно же, увернулся, но вид у него был несколько ошарашенный. Ваза вдребезги разбилась о стену, а я потянулась за следующим предметом – чашкой с еще не остывшим чаем.

– Не бейте посуду. У вас ее и так немного, – предупредил Себастьян, выставив руки вперед.

Однако ему это не помогло, чашка отправилась следом за вазой. Потом полетело блюдце, вазочка с вареньем кляксой впечаталась в стену за его головой. Лишь когда я увидела, как по свежепокрашенной, причем мною же, стене сползают вишни, оставляя потеки сиропа, я несколько взяла себя в руки.

Себастьян тоже понял это и перестал походить на кота, готового в любой момент задать стрекача. Он даже сделал несколько шагов по направлению ко мне. Но черт его дернул произнести:

– Аннель, Джонатан – заядлый бабник и недостоин вас. А вы должны вести себя прилично и не позорить род Мейнмор.

– Позорить?! – прошипела я, как змея. – А Кларенс, значит, не позорит, ему, значит, все можно?! Можно присылать сюда своих дружков, дабы убедиться, сдыхаю я или нет? Можно отправлять меня к черту на рога, когда не нужна, а потом, когда захотелось, тащить обратно?!

– Аннель, вы, кажется, сами выбрали добровольную ссылку! – Себастьян попытался вставить свой контраргумент на мои доводы.

– А вы бы предпочли, чтобы я стала его подстилкой?! – взвилась я окончательно и, скрутив фигу, показала ее Себастьяну: – Вот вам!

Но он то ли не понял значения жеста, то ли предпочел не реагировать, а продолжил увещевать:

– Аннель, на данный момент свою долю выбрали вы сами. Я же с вами согласился и не отправил вас в столицу тогда, весной. Но теперь, если вы не перестанете встречаться с капитаном Эйрли, я вынужден буду сделать это. Я требую, чтобы вы прекратили любые отношения с Эйрли, или… Или я отправлю вас в столицу к своему отцу! Если потребуется, то даже силой.

Я замерла как громом пораженная. Все, чего я добилась, все, на что было положено столько сил, сейчас пойдет прахом?..

– Господи, да что же вы за люди?! – с надрывом выдохнула я. – Чего же вы так любите издеваться надо мной?! Чего же я сделала настолько страшное, перед кем виновата, что вы со мной так поступаете?!

Одинокая слеза скатилась по щеке, следом за ней другая… А потом я поняла, что уже сижу на диване и рыдаю. Мне было горько и противно, словно всю помоями облили. Я понимала, что все, во что я вновь поверила, к чему стремилась, теперь разрушено! Разрушено совсем и навсегда!.. И мне придется, склонив голову, возвращаться обратно и терпеть… терпеть… терпеть…

Но сквозь неудержимые слезы я поняла, что кто-то берет меня на руки, опускает к себе на колени и прижимает так крепко, что мне едва хватает возможности вздохнуть.

Рыдания превратились в горький плач, и я начала выговариваться:

– За что… За что меня так… Я ведь… не дура, все понимаю… Он не любил меня, но… я не могла больше… Мне так хотелось тепла… Хоть немножечко ласки, пусть не настоящей… Он ласковый… В чем я виновата… Почему?.. Я так устала от… от всего этого, от непомерного труда… от ответственности… за мной люди… А я одна, и… некому помочь!.. А он был рядом… А вы?! Вы все рушите!.. Отбираете…

Кто-то взял лицо в теплые ладони и заставил посмотреть вверх. Проморгавшись от слез, я увидела перед собой темно-серые глаза Себастьяна и… поняла, что это он усадил меня к себе на колени.

– Аннель, никто ничего не собирается разрушать, – как маленькому ребенку, стал говорить мне он. – И никто сию же секунду не собирается везти вас в столицу, если вы не будете делать глупостей. А ваша самая большая глупость – это попытка завязать любовь с капитаном Эйрли. Поэтому сейчас вы мне пообещаете, что больше не будете с ним встречаться, и никто никуда не поедет. Пока.

– А как вы узнаете, встречаюсь я с ним или нет? – сдерживая рвущиеся наружу всхлипы, спросила я. – И что значит «пока»?

– Ох, Аннель! – Он неожиданно прижал мою голову к груди, и я невольно вдохнула его запах. От него слегка пахло пылью, полынью и немного дымом костра. – Поверьте мне, я все узнаю. На то я и исполнитель воли его величества. Всегда есть множество глаз и ушей, которые невольно увидят или услышат… Но я не буду следить за вами. Я просто останусь в усадьбе ровно настолько, пока вы не выкинете эту глупость из своей очаровательной головки. Пока я не буду уверен, что капитану Эйрли и в страшном сне не привидится явиться к вам в гости… Поверьте, мне на это возможностей хватит. – Эти слова были произнесены совершенно другим, очень жестким тоном, а потом он как ни в чем не бывало продолжил: – А пока – это значит, что поздней осенью или в начале зимы я или епископ Тумбони явимся за вами, и вы поедете в столицу к его величеству.