Лесовка - Ирина Кузяева

Пригорюнился Константин, друг хлопнул его по плечу:

— Пошли. Не сделаешь тут ничего.

Дружинники оттеснили их от нас с дочкой и ненавязчиво повели к дыре в стене. Воспользоваться дверью, слава лесу, ни у кого желания не возникло.

— Ягодка, ты не идешь с нами? — удивленно обернулся Федор.

— Позже, сама вас найду! Иди. Не переживай.

И процессия продолжила тяжелой поступью удаляться из виду в проеме. Словно на похоронах. Сердце у меня сжалось от плохого предчувствия. Не уж то что-то неправильно сделал? Не ошибся ли? Не спилил ли сук, на котором сидел?

Распахнулась дверь, резко и внезапно. Колобка стоявшего рядом подкинуло, и он приземлился мне в руки. В проеме стояла наша проводница. Видно, что она собиралась произнести какую-то речь, но обозрев хаос творящийся в комнате, слова застряли у нее в горле. Кажется, кикимора даже забыла, как дышать. Не хватало только осложнений, связанных с ее незапланированной кончиной.

Я подбросил в воздухе колобка несколько раз и, не найдя ничего умнее, молвил:

— А мы тут от скуки колобка об стену бьем!

Кикимора взглянула на развороченную стену, в которой зияла огромная дыра, в разы больше круглой выпечки.

Надо отдать ей должное, она относительно скоро взяла себя в руки и почти членораздельно произнесла:

— Там… ждут… на пир… всех вас… перед свадьбой.

— Хм… ну, что ж! — я оглянул наш растрепанный вид, пыльную одежду и серьезно произнес:

— Мы готовы!

Кикимора отступила на шаг назад и хлопнула в ладоши. Рядом появились черти. Раз, и вот они! Нарисовались — не сотрешь.

— Насяльника, чо звал? — дружно загомонили они.

— Убрать и отремонтировать, — голос кикиморы окатил ведром презрения.

— О! Однако… ремонтировать… убрать… — черти разглядывали комнату, словно музей руин, часто хлопая ресницами, открыв в изумлении рот и с интересом оглядывалась по сторонам.

Навстречу гостям вышел Осип, в синяках и прекрасном настроении! Даже с шага не сбился. Споткнулся только и пребольно впечатался в шкаф, который горестно скрипнул и грохнулся о пол, развалившись в щепки и едва не прибив Ягодку. Она к этому времени уже обернулась черной кошкой и с визгом перебежала дорогу чертям. Те, загомонили на басурманском наречии, развернулись на сто восемьдесят градусов и с истошными воплями помчались назад, врезаясь в друг друга. Их безумный побег буквально расплющил кикимору по стене.

Я неодобрительно качал головой таким работничкам вслед, показывая всем видом, что наша компания тут ни при чем.

Кикимора отлепилась от стены и с прищуром холодного убийцы окатила нас кадкой ненависти. Мое слишком живое и буйное воображение нарисовало маленький кинжал, который красиво торчал из моей спины. И вот этот взгляд, равнодушно осматривающий остывающее тело.

— За мной! — кикимора с гордостью крайне важной особы развернулась и пошла по коридору, не проверяя, идем ли мы следом.

Но могу кисть на отсечение дать, коли ей не хотелось нервно обернуться назад и просканировать нас на наличие коварных планов по устранению ее особы. Однако делать нечего — пошли за ней. Дочь разговаривать со мной отказывалась, оно и понятно. Отец пошел поперек ее счастья, да еще и пророчества не послушался. Только сейчас я осознал, что слова фамильного призрака могли относиться к появлению Константина.

«Новая душа», «родная кровь», «отпусти» — а если это был единственный шанс? Я понял, что самобичеванием ничего не добьюсь и стал кумекать, как все-таки спасти Василису от ярма болотного. Были, конечно, несколько идей, которые мне совершенно не нравились, потому что как-то однообразно кончались моей смертью. А я все-таки жизнь любил. Сейчас чувствовал себя неудачником, который вляпался по самые уши в неприятные и дурно пахнущие неприятности.

Мы шли по каменному проходу. Эхо разносило топот сапог и звуки капающей с потолка воды. Вонь болотной гнили витала в воздухе плотной невидимой субстанцией, хоть на хлеб намазывай. Пахло сыростью давно не проветриваемого помещения, немного плесенью, которая аляпистой мозаикой встречалась на стенах.

Теперь я понял причины Василисиного согласия на брак. Хотела спасти ивашку из темницы болотника. Смешно. И благородно. Достойный поступок дочери леса. Что же теперь она будет делать? Самойлов свободен и отправлен домой, а она идет на пир в честь ее помолвки с Тофом. Слишком подозрительно тихо она себя ведет.

Мы подошли к винтовой лестнице, ведущей наверх. Василиса, нахохлившаяся, как воробушек, с колобком шла впереди, за ней пытался поспевать Остап, постоянно спотыкаясь о ступеньки и стараясь художественно расквасить себе нос. Я еще подумал, хорошо не спускаемся. А то у осинника были бы все шансы погибнуть смертью храбрых, упав с лестницы и сломав шею.

Рядом со мной вышагивала пролеты кошка, я вспомнил некую примеченную мною особенность в ее перевоплощениях и поделился наблюдениями:

— Ягодка, это бабуля постаралась с твоим нынешним видом?

Кошка фыркнула, мол, кто ж еще.

— А почему с ивашками не ушла? Ты же с их помощью можешь снять заклятие.

— Успеется, — грустно вздохнула кошка. — Да и не сильно-то мне хочется покорять столицу, просто это единственный способ, чтобы не строить избушку самой.

— Ты меня не поняла, Ягодка, я не о том. Ты разве не знаешь, что твое заклятие рассеется, если с суженным рядом проведешь три дня. Чары уже начинают спадать, оттого-то ты и переворачиваешься в человека, когда он появляется рядом.

Кошка молчала. Округлив глаза, переваривала информацию. Она была настолько отрешенной, что даже не обратила внимания на колобка, который случайно выпал из рук Василисы и покатился по ступенькам.

«Хоть бы в блин превратился» — умолял я лесные силы, пытаясь извернуться так, чтобы колобок непринужденно попал мне под лапоть. Эх, не вышло. Дочь умудрилась ловко перепрыгнуть несколько ступеней и поймать «везунчика».

Василиса посмотрела на меня и хитро сощурилась, напоминая довольную кошку, которая добралась до крынки сметаны. Будто знала, что я замышлял против колобка. Не чисто тут что-то.

Мы поднялись по еще одной лестнице и вышли к ярко освещенному холлу. Лента изумрудной ковровой дорожки провела нас через несколько небольших залов с высокими створчатыми дверьми и оказались в тронном зале.

Размеров он был гигантских. Тоф, устроившийся на высоком троне из белесых костей в другом конце от входных дверей, смотрелся крошечной фигуркой на большом игровом поле. Высокий потолок, выложенный разноцветной мозаикой, изображающей картины величия болотников, поддерживали десять темно-коричневых мраморных колонн с бирюзовыми прожилками. Под потолком висели люстры в виде огромных паутин, в гнездах уютно плакали свечи и освещали большой прямоугольник, по которому кружилась под музыку нечисть. Еще там находились небольшие ниши, скрытые пологами пурпурной ткани, где можно было уединиться влюбленным парочкам. Возле пустующих коморок стояли распутные навки и призывно строили глазки нашей компании, всем без исключения, даже колобку.

Болотника никто даже не думал охранять. Лишь рядом стояли потрепанные опахальщики и овевали его подколодность большими листами лопуха.

Народ развлекался.

Мы медленно шли по залу, задрав головы, и с презрением любовались мозаикой на потолке.

Среди роскоши царила обычная для болота грязь, вонючая и противная. Я понял, что хуже места ни для кого не сыскать. Теперь я не оставлю здесь дочь. Ни за что. Дети Земли строги и беспристрастны, но никто не знает, что происходит с теми, кого они забирают для свершения суда. Вдруг оттуда не возвращаются по своей воле?

Я окликнул дочь, чтобы сказать ей о своей ошибке, попросить прощения и дать ей возможность решить свою судьбу самой. Но Василиса прижала палец к губам и подмигнула, мол не лезь, сама справлюсь.

На лице Василисы отражалось счастливое вдохновение тайного графомана, который замышлял очередное нетленное творение. Ничего хорошего для собравшихся в зале такой настрой не сулил.

Я кивнул дочери, показывая, что поддержу любую ее выходку. Дальше шел, не думая ни о чем важном. Рассматривал своих спутников и старался не дышать противной вонью окружающих. Совершенно неожиданно на меня нахлынуло чувство легкости. До этого каждая проблема сваливалась на меня, словно мешок с камнями, который приходилось волочь на спине. А теперь, когда новое препятствие сверкало огромной надписью: «Непреодолимое», весь груз словно испарился.

Спокойствие длилось всего лишь время, за которое может упасть шишка с высокой сосны. Ягодка снова обернулась девушкой, заставив меня судорожно крутить по сторонам головой.

Глава 24. План

Спасти природу может только любовь,

только чувство восхищения, а не расчёт.