Чингисхан. Великий завоеватель - Эренжен Хара-Даван

Не подлежит сомнению, что такие гигантские результаты были достижением полководческого гения Чингисхана. Его действия в первый период Среднеазиатской войны (до бегства Мухаммеда из-под Самарканда) не требуют комментариев; не надо быть специалистом, чтобы дать им надлежащую оценку с точки зрения теории военного искусства. Менее понятными представляются операции монгольских войск во второй период войны: подчас кажется, что верховный вождь их грешил слишком большой разброской своих сил. Но если хорошо вдуматься в стратегическую обстановку этого периода, то окажется, что и в данном случае деятельность Чингисхана, строго соответствовавшая этой обстановке, должна быть признана безукоризненной.

Ханский дворец в Каракоруме – столице монгольского государства в XIII-XIV вв.

Дело в том, что регулярные силы противника уничтожены, но он занят формированием новых, которые собираются в нескольких пунктах.[203] Эти очаги необходимо ликвидировать flagrante delicto (лат. «на месте преступления». – Примеч. ред.); отсюда вытекает необходимость действий не сосредоточенными силами, а отдельными отрядами. В то же время надо лишить неприятеля опорных точек для развития его вооруженных сил: это положение имеет следствием многочисленные осады крепких городов. Наконец, важно не дать вражеской силе нарасти около главы государства; почему в погоню за бежавшим султаном направляются двое из наиболее талантливых и наиболее энергичных вождей, которые, хотя и не настигают венценосного беглеца, но своей погоней доводят его до естественного конца.

В многочисленных осадах, которые ведут монгольские войска, они могли бы быстро растратить свою драгоценную живую силу, источники пополнения которой находятся в расстоянии нескольких тысяч верст от театра войны, если бы их полководец не дошел до гениальной (хотя и жестокой) идеи брать крепости руками побежденных.

Все это с очевидностью указывает на несравненный военный гений Чингисхана.

Приезд Марко Поло в ставку хана Хубилая. Неизвестный художник изобразил хана с европейскими чертами лица

X. ВТОРОЙ ПОХОД НА ТАНГУТ И СМЕРТЬ ЧИНГИСХАНА

Оставался у Чингисхана еще враг – его данник, тангутский царь, несколько лет тому назад отказавший в посылке вспомогательного корпуса против Хорезм-шаха. Этого вероломства старый хан, конечно, не забыл, тем более что с того дня ему ежедневно по установленному им церемониалу докладывалось перед обедом и ужином, что Тангутское царство еще не перестало существовать,[204] что как нельзя лучше характеризует свойственное ему упорство в преследовании намеченных целей.

После непродолжительного отдыха среди своего народа и в семье своей главной жены Борте неутомимый монгольский каган в конце 1225 года выступает в новый поход для наказания непокорного вассала. Конечно, не одно только упрямство и не простая жажда мести руководили им в этом новом военном предприятии. Чингисхан умел в случае надобности сдерживать свои личные порывы и был слишком тонким политиком, чтобы основывать на них одних дела государственного значения. Он отлично понимал, что без окончательного подчинения Тангута нельзя рассчитывать на прочные успехи в деле покорения китайских государств Цзинь и Сун, особенно последнего, так как враждебное тангутское войско всегда могло явиться угрозой для фланга и тыла оперирующих на китайской равнине монгольских армий.

Во время приготовления к этому походу Чингисхан, рассчитывая воспользоваться богатыми средствами завоеванных цзиньских областей, особенно хлебом и тканями, был удивлен, когда ему доложили, что ничего этого в запасах не имеется. По этому поводу старшие военачальники представили, что ввиду отсутствия пользы для государства от оседлого китайского населения его следовало бы поголовно истребить и его земли обратить в пастбища для кочевников. Против этого восстал Элюй-Чуцай, объяснив все выгоды, которые можно извлечь из трудолюбивого оседлого населения при умелом обложении его прямыми и косвенными налогами, и представив тут же краткий проект такого обложения. Чингисхан согласился с ним и поручил привести проект в исполнение.

В феврале 1226 года Чингисхан вступил на тангутскую землю, предав ее огню и мечу. Поход увенчался полным успехом. Тангутский царь был разбит в поле, столица его Нин-ся осаждена. Открывалась возможность, продолжая осаду одной частью войска, другою – вторгнуться с востока в земли, еще оставшиеся под властью цзиньского императора и, таким образом, дать энергичный толчок затянувшейся после смерти Мукали китайской кампании. Это и была, вероятно, одна из причин, почему престарелый монгольский монарх принял лично начальство над назначенной в тангутскую экспедицию армией и почему эта последняя была доведена до внушительной цифры 130 000 человек. Однако смерть положила предел дальнейшим начинаниям Чингисхана.

Развалины Хара-Хото – тунгутского города, входившего в империю Чингисхана

Еще зимой 1226-1227 года на облавной охоте на диких лошадей он упал с коня, который, чего-то испугавшись, шарахнулся, и уже после этого случая старый хан почувствовал себя плохо. Созванный военный совет решил приостановить поход до выздоровления императора, распустив армию по домам. В качестве мотива этого решения было приведено то, что тангуты как народ оседлый никуда укочевать не могут, так что всегда будет возможно снова приняться за них. Но Чингисхан с этим решением не согласился, справедливо указывая, что такой отход армии неприятелем может быть приписан слабости монголов, а это придаст ему новые силы для продолжения борьбы.

– Клянусь Вечно Синим Небом, – воскликнул он, – лучше я умру, но потребую отчета от тангутского царя!

Таким образом, война продолжалась.

Между тем здоровье Чингисхана клонилось все более к упадку. Летом 1227 года к нему прибыли послы от цзиньского императора с просьбой о мире. Чувствуя, что ему уже не суждено лично повести свое войско против этого заклятого врага и предвидя неизбежные трения, которые на первое время после его смерти должны были возникнуть в верховном управлении, он согласился на заключение просимого мира, решив в своих мыслях, что это будет лишь временное перемирие, впредь до восстановления в государстве нормального порядка.

В то же время неутомимый ум его работал в направлении изыскания наилучших путей для нанесения в будущем смертельного удара врагу, которому он только что даровал мир. Находясь уже на смертном одре, он дает следующее наставление своим сыновьям и воеводам: