Дерлямбовый путь Аристарха Майозубова - Артем Валентинович Клейменов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чуть позже, они снова сидели в гостиной и в полном молчании пили остывший китайский чай. Тишина отзывалась одновременно и спокойствием, и неким вызовом, но каждый чувствовал сложившееся по-разному. И если Аристарх плыл по привычным волнам вдохновения, навстречу новым стихотворным формам, то в сознании Елены творились куда более сложные эмоциональные процессы.
— Я хочу, чтобы ты остался, — нарушила тишину женщина.
— Это невозможно.
— Почему же…
— Всё очень сложно.
— Да брось, сейчас же сложностей не возникло?
— Я говорю, как есть.
— Но я не хочу, чтобы ты ушёл.
— Сейчас — это данность, Елена…
— Аристарх, скажи, что ты хочешь и я — сделаю…
— Елена, зачем тебе это? У тебя же есть абсолютно всё и даже больше: карьера, муж, красавица дочь, завидная квартира в конце концов. Что ещё тебе нужно? — сказал Майозубов и встал, чтобы уйти.
— Проси всё, что хочешь! Я хочу снова чувствовать то, что пережила сегодня с тобой! — в отчаянии закричала женщина и упала на колени.
— Послушай, это же просто секс…
— Аристарх, я и правда чувствовала себя намного моложе, и снова хочу этого… Более того, теперь уже не смогу без этого! Хочешь, брошу семью, только оставайся со мной!
— Сказать правду?
— Говори…
— Восемнадцать…
— Что восемнадцать?
— Мне осталось жить всего восемнадцать дней…
— Ты врёшь!
— Увы, нет…
— Разве ты болен?
— Нет, не болен.
— Тогда точно врёшь! Зачем ты мне врёшь, Аристарх? — в отчаянии завыла Елена и схватила поэта за ноги, чтобы удержать.
— Прекрати, дура! Лучше береги то, что у тебя есть — это настоящее и то, о чём только можно мечтать, — твёрдо ответил Майозубов, жёстко оттолкнул женщину и не застёгивая куртку покинул квартиру.
Он тихонько закрыл дверь, за которой на полу лежала Елена и рыдая, кусала руки, Аристарх знал какое сильное впечатление производит на противоположный пол, но такое произошло впервые. Ему стало страшно, ведь за холодом железной двери осталась женщина, которая готова отдать всё, что у неё есть, за возможность ощутить себя на несколько лет моложе. Впрочем, даже не за это, а за иллюзию этого. «Как же много для людей значат иллюзии», — промелькнуло в его голове. Гений торопливо шёл по пустым улицам, засыпанного снегом ночного города и испытывал глубокий ужас от пережитого.
Перебежав Новинский бульвар, он оказался возле американского посольства. От мрачного дома повеяло адом, Аристарх затряс головой, чтобы избавиться от неприятного, липкого наваждения. Он, конечно, не слишком любил Америку, но не до такой же степени! Впрочем, пугающее чувство ада быстро преобразовалось во фразу: «американская мечта». «Драный ларёк, торгующий иллюзиями», — зло прошипел поэт и плюнул в сторону официального здания.
История помнит, что остров Манхеттен, где сейчас располагается Нью Йорк, был продан за бусы стоимостью двадцать четыре доллара. Видимо, индейцам внушили иллюзию, что бусы невероятно ценны. Собственно, аборигенов всё равно бы истребили за эту землю, но главное, найденная тогда идея продавать иллюзии, оказалась не забыта и с тех пор, ушлые американцы впаривают всякую муть под самым благовидным поводом, желая получить взамен нечто настоящее и ощутимое, как та же земля, например.
Поэт вспомнил несчастную Елену готовую пожертвовать всем, что у неё есть за бессмысленную иллюзию молодости и грустно улыбнулся. Американцы вовсю барыжат демократией, а этот товарчик, прямо скажем, даже похуже того, что хочет получить Елена. Майозубов удивился нахлынувшим крамольным мыслям, после чего ему стало нехорошо, так как он понял, что главный продавец иллюзий — Сатана. Ведь именно тот забирает бессмертные человеческие души в обмен на пустые миражи. К этому времени поэт успел пройти неприятное место, которым ему показался посольский комплекс, но в голове ещё долго крутился вопрос: «Чего же ты желаешь на самом деле»? И это стало последним, что он потом вспомнит, а в эту самую секунду он падает на кровать в своей квартире и успевает заснуть ещё до того, как голова коснулась подушки.
Глава четырнадцатая. Круг замкнулся.
Проснувшись, Аристарх ожидал всего чего угодно, он по уже сложившейся привычке, не открывал глаза сразу. Может, потому что боялся новой реальности, а, может, из-за того, что хотел увериться, что готов ко всему. Сейчас было как-то особенно не по себе, прошедший день проплыл перед внутренним взором, заставив ещё раз пережить всю насыщенную гамму эмоций. После чего Майозубов решил, что пора встретить свежую реальность и резко ворвался в пространство наступившего дня. К его удивлению, всё оказалось чрезвычайно знакомым, он повернулся посмотреть, спит ли кто рядом и увидел Эвелину. Сердце радостно ёкнуло, так как с тех пор, как они встретились, самые нежные грёзы возвращали именно к ней. Такое происходило впервые и никак не укладывалось в привычную модель общения с Музами, удивило и то, что они оба одеты.
Поэт встал с кровати, оглядел комнату и найдя смартфон, сразу же посмотрел на дату, после чего общая картина сложилась окончательно. На дисплее высветилось двадцать первое июня две тысячи двадцатого года, то есть, следующий день после знакомства с Эвелиной. Учитывая, что его успело помотать по времени-пространству, принять тот факт, что он проснулся, как бы на следующий день, не было никакой возможности. Временная последовательность нарушилась и между вечером и утром пронеслись не несколько часов сна, а целая жизнь. Эмоции так называемого прошлого оставались крайне ярки и понадобилось волевое усилие, чтобы погрузить расфокусированное внимание исключительно в то настоящее, в котором он находится в данный момент. Облегчало ситуацию осознание того, что ему очень нравится это настоящее, он подспудно стремился сюда и, к своему удовольствию, вернулся обратно. Как бы там ни было, но прожить оставшиеся дни хотелось именно тут. Майозубов, улыбнувшись, тихо поблагодарил Создателя и пошёл на кухню готовить завтрак.
Всё казалось очень милым и привычным, включая яркое московское лето, спящую Шиманскую и первый глоток обжигающего чёрного кофе. Впрочем, невесть откуда навалившееся нервозное состояние, понемногу увеличивало своё присутствие. Нахлынувшее чувство ощущалось очень плотным, не имеющим
