Синтез - Токацин

— Но это разовые опыты, — отозвался Хольгер. — А можно было бы наладить производство. Перегнать не миллиграммы, а килограммы вещества в твоём реакторе, получить сотни граммов лантаноидов, — как огромный рудник на Церере…

«Вот о чём он,» — Гедимин стиснул зубы. «Ещё одно производство. Сначала я наладил синтез ирренция, потом построил плутониевый реактор… потом меня стали шпынять за каждый поставленный опыт и каждый потраченный грамм ирренция. Если повесить на себя ещё и это…»

— Нет, — буркнул он. — Никаких производств. Я уже видел, чем это кончается. Если бы я хотел работать на производстве, я бы ушёл на завод. А я хочу построить реактор. Если Константин узнает о лантаноидах, он с ними с меня не слезет. Ты не говорил ему?

Хольгер встретил его взгляд и слегка переменился в лице, — Гедимину самому стало неловко от его испуга.

— Я не скажу, — пообещал он. — Гедимин, я не хотел сказать, что ты должен… Я не хочу отнимать у тебя время и силы. Но…

Он покачал головой и тихо вздохнул.

— Это было бы по-настоящему интересно…

Гедимин покосился на излучатели. Он почти уже научился незаметно прятать их даже под лёгким летним комбинезоном, — если не наклоняться слишком сильно, они удобно лежали вдоль тела, закреплённые во внутренних карманах, и наружу не торчали. «Устройство несложное. Дело за ирренцием…» — он задумчиво посмотрел на Хольгера и сферу за его спиной.

— Если нужно — делай сам. Это несложно. Я соберу для тебя излучатели. Сам «реактор» — две трубы и сфера между ними. С полями ты работаешь лучше меня. Будешь делать реагенты. Только молча. Константину знать незачем.

Хольгер долго смотрел на него и изумлённо мигал — Гедимину уже захотелось тряхнуть его за плечо, чтобы привести в чувство.

— Никто ничего не узнает, — пообещал он наконец. — По крайней мере, от меня. Что нужно, чтобы сделать излучатели? Я поищу материалы, пока ты работаешь.

Аккорсо жестом изобразил, как поднимает рычаг, отвернулся от монитора и вопросительно посмотрел на Гедимина. Ангус, чей экзамен уже закончился, одобрительно кивал ему из-за полупрозрачного защитного поля.

— Верно, — сказал Гедимин, пристально осматривая щит управления; хотя филки не прикасались к нему, обозначая ответы на вопросы сармата жестами, всё же была опасность, что какая-нибудь кнопка будет нажата, а рычаг — сдвинут.

— Вы оба знаете, что делать. Можете работать без меня, — он достал из кармана обрезок чистой ветоши, в который были завёрнуты небольшие предметы. — Держите.

На его ладони лежали две миниатюрные Красные кнопки — точные копии Большой красной кнопки Линкена во всём, кроме размера, со встроенными контактами и парой проводов.

— Они рабочие. Можно встроить в любое устройство, — пояснил сармат. — А можно повесить на шею.

Аккорсо и Ангус забрали свои цацки. Один из них мигнул, что-то припоминая.

— Это с такой запускали «Полярную Звезду»? — спросил он. — Я видел в записи — её нажимал Маркус.

Гедимин кивнул.

— Да. Марты… человеческая традиция, — одёрнул сам себя он. — Часто встречается в фильмах… Та самая кнопка — у Линкена, но к нему вам лучше не лезть.

Экзамен для филков-операторов был чистой формальностью — Гедимин достаточно долго за ними наблюдал, чтобы знать, на что они способны, и можно ли доверять им реактор. Как бы ни настаивал на проведении теста Константин, ремонтник нашёл бы более полезные занятия, — если бы ему не нужно было чем-то развлечься во время нудного ожидания. «Летел бы один — давно бы вернулся,» — думал он, с досадой глядя на закрытую дверь «чистой» лаборатории. Чем больше сарматов собиралось на полигон, тем дольше получались сборы, — он заметил это давно.

— Ну что? — тихо спросил он у Линкена, измеряющего шагами коридор. Взрывник скривился и потёр шрам на подбородке.

— Другого времени не нашлось?! Обязательно нужно было задерживать химика именно сегодня и сейчас?!

Дверь с лязгом — совершенно излишним, по мнению Гедимина — раскрылась, выпустив довольного Хольгера и угрюмого Константина.

— Когда вы оба вспомните о работе, это будет праздник, — сказал он, хмуро глядя на сарматов. — Хольгер, не задерживайся. Эти двое в последнее время бесполезны, но от тебя прок ещё есть.

— Приятно слышать, — бросил химик, не оборачиваясь. Он взял со стойки миниглайд и едва заметно усмехнулся в сторону Гедимина.

— Что сегодня? — спросил тот, протягивая руку за очередной ёмкостью с реагентом.

— Углекислый газ, — химик передал ему небольшой баллон красного цвета. — Осторожно, под давлением.

— Маленький, — хмыкнул Линкен, ткнув пальцем в баллон. — На одну понюшку?

— Вам на опыты хватит, — отозвался Хольгер. — Даже останется.

— А ты с чем работаешь? — спросил взрывник, покосившись на излучатели, которые химик нёс с собой. Ему пока не удавалось прятать их так же удачно, как Гедимин, — трубки виднелись из-под комбинезона, как странные выросты на рёбрах сармата.

— Бром, — химик осторожно провёл пальцем по закрытому карману. Там, скорее всего, лежал один из плоских герметичных контейнеров для едких жидкостей. Гедимин ненадолго задумался, высчитывая результат реакции.

— Тербий? — спросил он, когда вместе с другими сарматами выходил из «ангара». Хольгер кивнул.

— Хороший катализатор всегда пригодится.

…Пока Линкен обустраивал для Хольгера отдельную яму на другом краю полигона, Гедимин давал последние пояснения насчёт излучателей и необходимой защиты. Химик слушал внимательно, изредка оглядываясь на изрытую воронками и углублениями равнину. Когда грохот одинокого взрыва затих и сменился шарканьем совком по камню, сарматы переглянулись и пошли к Линкену.

— Готово. Работай, — сказал взрывник, отбрасывая гравий и каменное крошево подальше от свежей ямы. — Гедимин, идём, так мы до вечера ничего не взорвём!

…Защитные поля над воронкой зажглись неровным прерывистым светом, задрожали и растаяли, вдалеке осела пылевая волна, — и вторая такая же прокатилась по дальнему краю полигона. Сквозь истончившийся купол Гедимин услышал отдалённый взрыв.

— И у него сработало, — ухмыльнулся Линкен. — Эй, атомщик! В этот раз я возьму сканер.

— Ничего не нажимай, — предупредил ремонтник.

Через пять минут сработала рация Гедимина — Хольгер, занятый сбором тербия, решил не подходить, но остаться в стороне от экспериментов не смог.

— Всё сработало как надо. Спасибо вам обоим. Если будет нужен тербий…

— Не задерживайся там, — перебил его Линкен. — И не взрывай больше сегодня. Это слишком сильные взрывы — их видно даже с орбиты. А нам это не надо.

— Я скоро, не улетайте без меня, — отозвался Хольгер. — Что получилось у вас?

— Много всего, — проворчал Гедимин, изучая показания анализатора. — Но не то, чего хотелось бы. Структура просуществовала десять микросекунд… и у нас тут пятнадцать миллиграммов ирренция, поток альфа-частиц, пять миллиграммов тория и один — кобальта. Всё радиоактивно. Что-нибудь из этого тебе нужно?

— Залей меей, я подойду, как смогу, — пообещал Хольгер. — Надо собрать констий. Может, у тебя не получился ирренциевый реактор, но вот выработку констия ты наладил, — у нас уже девять миллиграммов.

— Скоро хватит на скафандр, — буркнул Гедимин, неприятно задетый упоминанием реактора. «Десять микросекунд, — и, кажется, это предел. Взрывается хорошо, но практической пользы — ноль…»

— Гедимин!

Ремонтник, прихвативший со стола Хольгера нужные реагенты (сам химик, ускользнувший из лаборатории десять минут назад под предлогом проверки хранилища, возвращаться не хотел), услышал оклик Константина у самой двери и нехотя обернулся.

— Чего?

— Ещё один вылет? — командир «научников» недовольно щурился. — Из-за тебя от работы отвлекаются Хольгер и Линкен. Хорошо, что хотя бы Иджес к вам не присоединяется. Но это ещё полбеды. Хуже, что ты сам о работе давным-давно забыл.

Гедимин ошарашенно мигнул.

— Я работаю, — процедил он, и его глаза опасно сузились. Таких обвинений ему ещё никто не предъявлял.

— Ты развлекаешься, — презрительно скривился Константин. — Работа от игр отличается наличием цели и результата. Какая цель у твоих взрывов? Чего ты достиг в этом году, переведя несколько килограммов реагентов? Ты хотя бы один вывод за это время сделал?

Кулаки Гедимина медленно разжались — Константин, как ни неприятно было это признавать, был отчасти прав.

— Выводы… Да, я их сделал, — кивнул он. — Осталось кое-что уточнить. Вечером расскажу.

…В герметичном контейнере лежал красноватый порошок — измельчённая неокисленная медь. Себе Хольгер оставил чёрный газовый баллон с подписью «NE».