Презумпция невиновности - Екатерина Орлова

Глядя на Мышку, пытаюсь понять, что с нами не так. Что с ней не так? Почему она внезапно стала холодной? Разлюбила? От этой мысли сжимается сердце, и я неосознанно тру место, где оно спрятано в груди. А, может, я стал груб с ней? Что отталкивает ее в нашем сексе? Блядь, но все же хорошо, когда мы трахаемся! Тогда какого черта происходит?!

Когда мои нервы уже натянуты настолько, что сейчас лопнут, я подхватываю Мышку и тяну на выход из клуба.

— Я не натанцевалась! — кричит она на меня и упирается. Тогда я подхватываю ее за талию, поднимаю над полом и несу на руках. — Поставь меня на место! Я не поеду домой! Я переехала жить к Заричанским, понял?! Настя меня любит больше,чем ты! А ты совсем не любишь! — Киваю ухмыляющемуся охарннику, и он открывает дверь, выпуская нас в ночную прохладу. Но Ира не сбавляет обороты и продолжает кричать так же громко, словно мы еще в клубе и вокруг нас грохочет музыка. — Настя была бы классным мужем, а ты не такой! Меня надо было пожалеть, а ты свалил! Куда свалил, а?! Пошел гулять! Точно пошел! Потому что это же лучше, чем выслушать жену!

Молча снимаю с сигнализации машину и усаживаю Иру на сиденье. Захлопываю дверь и уже иду к своему месту, как пассажирская открывается, и Мышка, выскочив на улицу, несется к клубу. Ковыляет и спотыкается, но не останавливается.

— Да блядь! — восклицаю себе под нос.

Разворачиваюсь, догоняю, снова усаживаю на сиденье. Она брыкается и царапается, когда я пристегиваю ее, а потом захлопываю дверцу и блокирую. Занимаю водительское место и снова блокирую двери, чтобы эта сумасшедшая не выскочила на ходу. В ней сейчас отваги на полк солдат, пока алкоголь не выветрился.

Завожу машину и выезжаю с парковки ночного клуба. Город немного опустел к этому времени, так что мы довольно быстро двигаемся по улицам в сторону дома.

— Что ж ты такой красивый засранец, а? — бормочет Ира. Бросаю на нее взгляд. Она сидит вполоборота на сиденье, виском прижавшись к подголовнику. Моргает медленно, смотрит из-под полуопущенных ресниц. — И как меня угораздило в тебя влюбиться? А мне говорили: красивый муж — чужой муж.

— Прекращай нести чушь.

— Это не чушь. Ты красивый.

Фыркаю и качаю головой. Бесполезно спорить. Главное, что она едет со мной домой.

Даже не доехав до дома, моя жена засыпает. В квартиру приходится нести ее на руках. Она что-то там бормочет возмущенно, пока мы поднимаемся в лифте, но быстро засыпает снова. Дома снимаю с нее платье и туфли, расстегиваю лифчик и стягиваю его по рукам, глядя на то, как ее кожа покрывается мурашками. В том, что я смотрю, нет никакого сексуального подтекста. Я просто подмечаю детали, потому что всматриваюсь в них. Укрываю Иру одеялом и гашу свет, а сам иду набрать ей стакан воды на утро.

Поставив его на прикроватную тумбочку, сажусь рядом и включаю тусклый ночник, чтобы посмотреть на жену. Заправляю ей за ухо выбившийся из высокого хвоста локон, потом стираю пальцем размазавшуюся помаду. Внутри все сжимается от мысли, что я мог бы ее не найти. Что кто-то из этих коллег Насти мог зажать ее где-нибудь в коридоре и трахнуть. От этой мысли вообще плохо становится.

В свете перспективы потерять ее все наши проблемы кажутся пустыми и легко решаемыми. Не знаю, как будет дальше, но в эту минуту я просто хочу, чтобы она была рядом.

Вечером понимаю, что снова должен сделать все, чтобы вернуть свою жену. Сейчас я чувствую холод между нами. Как будто теряю ее уже не так, как в тот раз, а по-настоящему. И дело не в том, что пропала вышивка, а в том, как она сегодня смотрела на меня. Как будто отпустила. Как будто для нее НАС больше не существует.

В коридоре дергаю на себя ящик комода, чтобы достать оттуда солнцезащитные очки, которые забыл положить в машину утром, и натыкаюсь взглядом на коробку с ключами. Сейчас там лежит связка от квартиры, которую мы сдаем, запасные от наших машин и одна связка от “блядской” квартиры. Одна.

Мое лицо покрывается холодным потом. Я не могу никак вспомнить, был ли клининг после моего последнего визита в квартиру. Я не заказываю их услуги специально после каждого раза, как привожу туда любовницу. Они просто приезжают два раза в неделю и убирают. В голове мелькают дни календаря, но из-за волнения не могу вспомнить, была ли уборка после моего последнего секса, и от этого начинает даже подташнивать. Блядь, если Ира пришла туда, а там смятая постель, пиздец моему браку. Такое она точно не простит.

Выуживаю вторую связку ключей, а потом захлопываю ящик, забыв, что вообще там искал, вылетаю на улицу, прыгаю в машину и срываюсь с места. Как будто, если я приеду в квартиру быстро, то Ира не успеет в нее войти и увидеть бардак, который я там оставил.

— Блядь! — лупю по рулю. — Блядь! Блядь!

Срываю голос, потому что мне надо сейчас проораться, чтобы не сойти с ума от ощущения вздыбленных на руках волос и холодного пота, струйкой стекающего по спине.

До квартиры добираюсь по пробкам, и за эти полтора часа просто умираю ста смертями. Мысленно подгоняю лифт, поднимающий меня на нужный этаж. А перед дверью замираю. Сердце грохочет так, что я слышу только шум крови в ушах. Встряхиваю руками в надежде унять дрожь, а потом подношу ключ к замку. Вставляю его и проворачиваю, заставляя себя медленно выдохнуть.

Сейчас или никогда.

Глава 28

Виктор

В квартире тишина и темнота. Иры нет. Или, может, она уже спит, но, мне кажется, рановато еще, всего лишь одиннадцатый час. Мышка обычно раньше полуночи не ложится.

В голове всплывает неприятная, назойливая мысль о том, что за такое короткое время моя жена могла изменить привычки. Это вспарывает мои внутренности.

Положив ключи в декоративную тарелку на столике в прихожей, разуваюсь и прохожу вглубь квартиры, отмечая порядок. На столе нет чашки от кофе, который я пил в прошлый свой визит. Но, опять же, Ира могла ее помыть, и это полный пиздец.

По дороге сюда я придумал сто аргументов, почему здесь может быть беспорядок. Единственное, о чем я молился, чтобы