Кендермор - Мари Кирхофф

Примостив шляпу под залихвацким углом, он зашагала к ближайшей к карусели лавке, принадлежавшей торговцу тканями. Оба — и Тассельхофф, и Вудроу — заметили, что она виляет задом намного сильнее, чем обычно. Гномиха несколько минут покрутилась среди столов, забитых свертками ярко раскрашенных тканей, с видом знатока ощупывая каждую из них.

— Доброе утро, красавчик, — промурлыкала огненноволосая гномиха горбатому гному с кривыми зубами, сидящему внутри магазинчика. По ее прикидкам, «красавчику» давно перевалило за триста лет. Скрещенные на груди руки настолько поросли растительностью, что Гизелла вряд ли отважилась бы сказать, где они заканчиваются и где начинается борода. — Могу я переговорить с твоим батюшкой, хозяином лавки?

Глаза старого гнома блуждали по туго обтянутому одеждой телу Гизеллы.

— Я хозяин, — заявил он и скривил губы в гротескной улыбке, обнажив зубы.

Гизелла торопливо прикрыла ладошкой рот, притворившись пристыженной. Какимто образом она даже умудрилась изменить цвет щек, и теперь их залил яркий румянец.

— Не могу поверить! Ох, я, наверное, вас обидела. Я действительно еще никогда так не ошибалась с возрастом людей…

Она причмокнула языком и серьезно покачала головой.

— Я полностью опозорена. Возможно, вы даже слушать меня не захотите, с самыми-то лучшими товарами на ярмарке! Пожалуйста, примите мои извинения.

Она нежно прикоснулась к волосатой руке и собралась уходить.

— Я больше не стану докучать вам.

Она отошла от лавки всего на шаг, виляя бедрами еще сильнее, настолько сильно, что Тассельхофф с Вудроу вряд ли находили это возможным.

— Пожалуйста, не унывайте, мисс…

— … миссис Хорнслагер, — поправила Гизелла, и когда она вновь повернулась в его сторону, на лице гномихи расцвела благодарная улыбка. Рыбка попалась на удочку даже легче, чем она ожидала. — Неужели вы будете иметь со мной дело? Ох, вы просто замечательный мужчина! Чтобы показать вам, насколько виноватой и одновременно благодарной я себя чувствую, я куплю вдвое больше, чем могу себе позволить! Господин Хорнслагер, наверное, на меня рассердится, но я не боюсь! — дерзко заявила она.

— Во имя Реоркса, — ответил он, — я очень не хочу, чтобы у вас были проблемы с мужем; а он счастливчик, должен вам сказать. Для моих товаров нет большей чести, чем украшать вашу созданную для любви фигурку. Я с радостью продам вам двадцать рулонов по той цене, по которой приобрел их сам, если только вы пообещаете мне рассказывать людям, где их приобрели.

— Любые двадцать рулонов? — проворковала Гизелла.

— Мой магазин — ваш, — ответил он, окинув лавку волосатой рукой. Гизелла отдавала себе отчет, что взгляд его намертво приклеился к ее раскачивающемуся заду, когда прошмыгнула мимо него. Даже находя его отталкивающим, она любила внимание, которым ее окружали мужчины. Теперь начался самый ответственный этап сделки. Гизелла неторопливо двигалась среди рулонов ткани, откладывая в сторону те, качество которых ее не устраивало, и расспрашивала продавца о ткачах, цене, красках и сроке службы.

— Но это же не настоящая серебряная нить! — фыркала она, вытаскивая нитку из края очередного рулона.

Пока Тассельхофф наблюдал за торговой сделкой двух гномов, позади него набирала силу настоящая симфония голосов, шума трещоток и свиста свирелей. Обернувшись, Тас понял, что все эти звуки исходят от карусели! Он немедленно рванулся туда, но был остановлен твердой рукой Вудроу.

— Но карусель заработала, — умолял Тас, — Посмотри на нее! Звери двигаются по кругу, то подпрыгивая, то опускаясь вниз. А еще карусель играет музыку!

Вудроу даже не шевельнулся.

— Ну хорошо, тогда пошли вместе, и тогда я уж точно не потеряюсь, — заключил Тас.

Вудроу мельком взглянул на карусель, заинтригованный, но все же продолжал колебаться.

— Не знаю…

— Зато я знаю! — Тас почти кричал. — Пойдем. Гизелла будет рассматривать тряпки все утро. Они все еще спорят за третий сверток. — Он дернул Вудроу за рукав. — Только один разочек. Мы вернемся еще до того, как она заметит, что мы отлучались. Пойдем, Вудроу!

И в конце концов любопытство в Вудроу победило доводы разума. Он оглянулся на Гизеллу и потащился за кендером к карусели.

Рядом с каруселью располагалась вертящаяся мешанина разных механизмов, шкивов, ручек и цепей, с помощью которых, очевидно, приводилось в движение все устройство. И хотя карусель крутилась, лысый и приземистый гном-механик, одетый в длинное, по щиколотки белое пальто и в очках, привязанных к веревочке на шее, мотался взад-вперед с пригоршней гаечных ключей, подкручивал какие-то винтики, дергал за рычаги и стучал по другим механизмам.

— Этоещенеправильно; музыкаоченьмедленная, — быстро, почти неразборчиво бормотал гном-механик; впрочем, это свойственно гномам-механикам. Он дернул за ручку, и музыка, напоминающая заунывную мешанину свистков, гудков и металлического лязга, замедлилась еще сильнее и стала совсем монотонной. Затем она резко набрала обороты и сделалась такой пронзительной, что все городские собаки заскулили от боли. Гном-механик вернул рычаг в прежнее положение, и музыка вернулась к прежнему темпу.

Скрестив руки на груди, гном-механик отошел в сторонку и удовлетворенно кивнул. Но лицо его тут же помрачнело.

— Этопочинил, ноединорогдвигаетсяслишкоммедленно. Гдемойключ? Знаюяоставил егогдетосправа. Ктотоеговзял!

Он порылся во внутренних карманах своего длинного белого пальто и в замешательстве извлек оттуда потерянный инструмент. Он машинально ткнул им в груду механизмов, провернув еще один винтик. Стоило ему так сделать, деревянная фигурка домового с собачьей головой принялась подпрыгивать в воздух и опускаться быстрее и быстрее, причем двигалась она так стремительно, что голова домового врезалась в деревянную крышу, а молоденький гном, сидевший на ней в этот момент, не на шутку испугался за свою жизнь и получил, кроме того, пожизненную головную боль в придачу.

Гном-механик рассеянно почесал лысую макушку.

— Этодолженбылбытьпереключательдляединорогаанедлядомового, — пробормотал он, и снова машинально провернул какой-то винтик. Домовой продолжал бешено колотиться о деревянную крышу.

— Прости, — бурчал он. — Прости.

После освобождения рубильника домовой опустился вниз. Гном, сидящий у него на спине, неуверенно раскачивался.

— Гдежеэтотвыключатель? Яжепомнючтокакойтовключал.

Просунув руку в самую гущу вертящихся со скрежетом шестеренок, да так, что Вудроу побледнел от страха, гном-механик нащупал внутри коробку и стал, по-видимому, случайно, дергать за рычаги. Лебедь захлопал крыльями, отвесив седоку несколько изрядных затрещин, деревянный гном ущипнул почтенную матрону за…, а единорог и вовсе сбросил своего наездника с седла.