Знак Потрошителя - Диана Удовиченко

Эта мысль придала сил, и Сенкевич молчаливо согласился. Хотя его мнения голос не спрашивал, он приказывал и повелевал: «Ты будешь бесконечно скользить по времени и пространству, переходя из тела в тело. Будешь жить вечно, и не будет в мире человека могущественнее тебя, потому что истинное могущество заключается в знании. Мы даруем тебе бессмертие, стираем для тебя границы миров, за это ты станешь нашим верным слугой и будешь оберегать мироздание от вторжения непосвященных».

Зеленые лучи сделались невыносимо яркими, впились в зрачки Сенкевича, он ощутил сильную боль, на мгновение показалось, что сияние сейчас выжжет ему глаза, а может, и мозг заодно. Но вскоре боль утихла, зрение восстановилось. Он смотрел на пса. И видел сквозь пространство и время.

Он поднялся из Неметона, связующего миры, неслышно скользнул по черной глади, встал у изваяния, жадно принюхиваясь к запаху крови – огромный черный пес, шерсть которого светилась во тьме, а глаза горели зелеными огнями. Посланник Дита пришел за жертвой для своего господина. Он наблюдал за последними судорогами жрицы, ожидая нужного момента, чтобы забрать ее душу в мир мертвых для служения кровавому богу. Над телом поднялась белая дымка, в которой угадывались черты жрицы. Призрачная девушка посмотрела на окровавленную покинутую оболочку и беззвучно рассмеялась, радуясь освобождению от боли и страданий. Огляделась, увидела посланника Дита, без страха и сомнения протянула к нему тонкие руки, прося забрать туда, где она обретет покой. Пес переступил с лапы на лапу, готовясь совершить прыжок в безвременье, проводить дух к господину.

Но в то мгновение, когда переход должен был состояться, дротик-пилум пробил спину жреца, который открыл врата в Неметоне, а поляна заполнилась римскими воинами. Никто из воинов не видел, как огромный черный пес метался вокруг поляны, принюхиваясь к воздуху. Поздно: ритуал был нарушен, врата между мирами в Неметоне закрылись, и посланник остался отрезанным от своего господина. Жалобно поскуливая, как обычная побитая собака, черный пес убежал в лес. Теперь, когда кельтское поселение уничтожено, а все жрецы перебиты, некому будет снова открыть врата. Неметон останется безмолвным и пустым, а псу предстоит вечно скитаться по лесам. Ему, грозному слуге Дита, остается только надеяться, что когда-нибудь потомки друидов снова обретут тайные знания и проведут ритуал. А пока он будет незримо охранять их и появляться, чтобы предупредить о близкой смерти.

Не видели римские воины и как дух девушки потерянно бродил вокруг священного озера, беззвучно звал посланника, который должен был проводить его в обитель мертвых. Как на белой дымке появлялись кровавые отметины – раны, полученные при жизни, знак, что душа жрицы обречена скитаться по миру, пока не откроются врата в Неметон и посланник не отведет ее к Диту.

Бывший хранитель времени, а теперь обычный смертный, нарушивший волю богов, стоял возле Неметона, покорно ожидая своей участи. Пес отвернулся от Сенкевича и смотрел на призрак девушки. Теперь монстр видел ее, и она, улыбаясь, поглаживала светящуюся шерсть.

Наконец она обретет покой, подумал Сенкевич. И посланник Дита вернется в привычный мир. Почему-то теперь судьбы покойницы и потусторонней сущности трогали его больше, чем человеческие.

Пес шагнул к озеру, дух жрицы полетел за ним. Сэр Генри, повинуясь горящему взгляду посланника, ступил на мраморный бортик. Сенкевич пошел следом, чтобы лучше видеть, как они будут уходить. Воды Неметона разверзлись, в центре закрутилась воронка, на мгновение открыв глубокую черноту. Хранитель прыгнул в бездонную круговерть, за ним плавно погрузился призрак жрицы. Собака Баскервилей исчезла последней.

Воронка стремительно стянулась, и вскоре поверхность озера стала гладкой, как обычно.

– Уотсон! То есть, тьфу, Сенкевич! Ты чего портал не открываешь? – К фонтану подбежал Платонов. – Ясно же: это место силы! Сейчас, пока энергия есть!

– Дорогой друг, – чопорно ответил Сенкевич, – позвольте мне самому решать, когда открывать портал. Хочу вас заверить: волноваться не о чем, энергия здесь будет всегда.

Платонов с Настей не слышали его беседу с посланником Дита. А рассказывать Сенкевич не хотел – начнутся подозрения, расспросы. Он и сам не был еще уверен, хорошо ли для него стать хранителем. Но ведь выбора не имелось – что ж теперь переживать.

Зато сейчас есть возможность отправить капитана с подружкой именно туда, куда они так стремятся: назад, в их реальность. В конце концов, это его обязанность как хранителя – пресекать несанкционированные путешествия через Междумирье.

Сенкевич вынул из кармана карандаш, листки с выведенными в лаборатории формулами, которые на всякий случай всегда носил с собой, и погрузился в расчеты. Итак, Платонов с Настей возвращаются домой, а сам он отправляется… нет, не во Флоренцию. В Германию XV века. Ему нужно все исправить: найти Розу, спасти ее, защитить, оградить от опасностей. И прожить с нею долгую, счастливую жизнь. Не одну – много жизней. Посланник Дита не говорил, что хранитель обязан быть одиноким. Значит, все в порядке.

Смущало только одно: для сохранения равновесия полагалось проживать жизнь объекта от рождения до смерти. Но, в конце концов, сейчас Сенкевич оказался в теле взрослого мужчины, а не младенца – значит, на эту ипостась правило распространяться не должно.

– Ты скоро? – торопила Настя, оглядываясь по сторонам. – Думаю, сюда обязательно заглянет полиция.

– Об этом можно не беспокоиться, – вежливо улыбнулся Платонов. – У нас имеются в наличии сбежавшие из лечебницы преступники, вернее их трупы. И зачинщик всего переполоха. – Он кивнул на связанного Альберта, который, сжавшись, дрожал на заднем крыльце рядом с Бэрримором. Дворецкий что-то сочувственно втолковывал принцу.

– Думаешь, дело дойдет до суда?

– Нас это волновать не должно. Главное – преступник пойман, его подельники мертвы. Джек Потрошитель больше не вернется.

Сенкевич не прислушивался к их диалогу. Как найти Розу? Как пересечься с нею в одной точке пространства и времени? И кем стать? Он ведь должен попасть в тело младенца, прожить жизнь от начала до конца. Введем переменную…

После долгих выкладок он все же пришел к нужному результату. Удовлетворенно кивнув, принялся вычерчивать перед озером магическую фигуру. Махнул Платонову и Насте. Втроем они встали в центр круга, Сенкевич прочел заклинание – над Неметоном повисла фиолетовая клякса. Стремительно расширяясь, она втягивала в себя сухие травинки, пыль и капли черной воды.

– Все так просто? – удивился Платонов.

– Да. Теперь все просто, – улыбнулся Сенкевич.

Они шагнули в портал.

Эпилог

Шерлок Холмс очнулся, приоткрыл глаза: над ним простиралось пасмурное утреннее небо. Он лежал на земле возле мраморного фонтана. Холмс сел, оглянулся: за спиной вздымалась обгорелая громада Баскервиль-холла, на заднем крыльце которого трясся и хныкал связанный человек, лицо которого показалось знакомым.

– Да, конечно. Принц Альберт, – пробормотал сыщик, касаясь затылка, в котором поселилась тупая боль.

Рядом с принцем сидел Бэрримор, что-то успокаивающе говорил.

Вокруг лежали… трупы? Красивая черноволосая девушка, в которой Холмс с трудом узнал Бэрил Степлтон, безусловно была мертва. Также мертв был мужчина средних лет в промокшей насквозь одежде. Еще два тела находились поодаль: у одного человека было перерезано горло, судя по луже крови, скопившейся вокруг головы, явно повреждена сонная артерия. Другого, с разбитым лицом, следовало осмотреть – возможно, жив.

Рядом с ними навзничь лежала миссис Хадсон, почему-то одетая в мужской костюм. Холмс вскочил, подбежал к женщине, присел рядом, коснулся шеи. Пульс бился ровно. Домохозяйка вздохнула и открыла глаза.

– Слава богу, миссис Хадсон, вы живы.

Сыщик помог домохозяйке подняться. Но увидев картину, достойную поля битвы, она застонала и медленно опустилась на землю.

– Обморок, – констатировал, подходя, доктор Уотсон. – Жаль, нет ни уксуса, ни нюхательных солей.

Его лицо и руки были покрыты кровоточащими порезами. Не обращая внимания на собственные раны, Уотсон расстегнул верхние пуговицы блузки миссис Хадсон и принялся похлопывать женщину по щекам.

– Кажется, я должен удалиться от дел, Уотсон, – произнес Холмс. – Я потерял дедуктивные способности. Иначе всего этого можно было бы избежать.

– У вас была амнезия, дорогой друг. И у меня тоже. Мы подверглись воздействию мистической силы, которая повлияла на нашу память.

– Мистических сил не существует, – прохладно заметил сыщик.

Уотсон рассмеялся, придерживая за плечи миссис Хадсон, которая очнулась и теперь сидела, зябко кутаясь в накидку.