Клуб Мефисто - Тесс Герритсен

– Он предупреждал, что вы так скажете, – заметил Джуревич.

Энтони Сансоне направился прямо к ним – полы его черного пальто развевались на ветру. Он коротко кивнул Джейн в знак приветствия, однако по ее виду можно было судить, что его присутствие здесь вовсе не желательно. Затем он перевел взгляд на Мауру:

– Тело уже видели?

Она кивнула:

– Вчера вечером.

– Думаете, мы имеем дело с тем же убийцей?

– Что значит «мы»? – резко вмешалась Джейн. – Не знала, что вы служите в правоохранительных органах, господин Сансоне.

Он посмотрел на нее как ни в чем не бывало:

– Я не собираюсь вам мешать.

– Это место преступления. И вам нельзя здесь находиться.

– Полагаю, округ Ченанго не входит в вашу юрисдикцию. Главный здесь детектив Джуревич.

Джейн посмотрела на Джуревича:

– Это вы ему разрешили?

Джуревич пожал плечами:

– Наши криминалисты тут уже поработали. Так что он вполне может составить нам компанию.

– Значит, у нас тут что-то вроде экскурсии.

– Вопрос решен в департаменте шерифа, по особому запросу.

Джуревич взглянул на Сансоне, хранившего полное спокойствие.

– Мы только зря теряем время, – заметил Сансоне. – Думаю, нам всем хотелось бы поскорее укрыться от ветра.

– Детектив! – обратилась к Джуревичу Джейн.

– Если у вас есть возражения, – сказал Джуревич, явно недовольный тем, что оказался меж двух огней, – можете обратиться в министерство юстиции. А теперь, с вашего позволения, давайте пройдем в дом, пока мы все тут не окоченели.

И он поднялся по ступеням на крыльцо, Сансоне – за ним.

Джейн направилась следом, ворча себе под нос:

– Интересно, кто же ему покровительствует?

– Спроси об этом лучше его самого, – сказала Маура и зашагала вверх по лестнице.

Джуревич уже отпер входную дверь, и Маура прошла в дом следом за мужчинами. Внутри, как ей показалось, было лишь немного теплее, чем снаружи, зато здесь, по крайней мере, они могли укрыться от ветра. Джейн вошла вслед за ней и закрыла за собой дверь. После сверкающего снега глазам Мауры пришлось некоторое время привыкать к царившему в доме сумраку. Заглянув через дверной проем в переднюю, она разглядела задрапированную мебель и тускло отсвечивающий деревянный пол. Через окна в комнату проникал бледный зимний свет, наполняя ее серыми тенями.

Джуревич указал на подножие лестницы:

– Так не видно, но с помощью люминола на ступеньках и в прихожей удалось разглядеть пятна крови – их тут хоть отбавляй. Похоже, перед уходом он прибрал за собой, поэтому следы обуви практически неразличимы.

– Вы весь дом обошли с люминолом? – поинтересовалась Джейн.

– С люминолом, ультрафиолетовым спектрометром и попеременным освещением. Все комнаты обследовали. Там, за той дверью, кухня со столовой. А за гостиной – кабинет. Кроме размытых следов обуви в прихожей, на первом этаже нет больше ничего интересного. – Он посмотрел на лестницу. – Все произошло наверху.

– Вы говорили, дом пустовал, – заметил Сансоне. – И как же убийца сюда проник? Следы взлома были?

– Нет, сэр. Окна были закрыты наглухо. И та женщина, агент по продаже недвижимости, божится, что и входные двери всегда запирает за собой, когда уходит.

– У кого есть ключ?

– У нее, понятно. Потом, она уверяет, что всегда хранит его у себя в кабинете.

– Замок старый?

– Да бог его знает. Может, лет двадцать назад врезали.

– Полагаю, у хозяйки тоже ключ имеется.

– Она не была в Пьюрити уже несколько лет. Слыхал, живет теперь где-то в Европе. А связаться с ней нет возможности. – Джуревич кивнул на задрапированную мебель. – Все покрыто слоем пыли в палец толщиной. Сами поглядите, здесь давненько никто не живет. Жаль, конечно. Дом-то крепкий, еще лет сто простоит, и надо же, пустует. Смотритель заглядывает сюда раз в месяц проверить, все ли в порядке. Он-то и нашел тело. Заметил на подъездной аллее машину, которую Сара Пармли взяла напрокат, а после увидел, что входная дверь открыта.

– Смотрителя проверяли? – спросила Джейн.

– Он вне подозрений.

– Почему же?

– Ну, во-первых, ему семьдесят один год. Во-вторых, он только три недели как из больницы. После операции на предстательной железе. – Джуревич посмотрел на Сансоне. – Вот что ждет нас, мужчин.

– Итак, у нас несколько вопросов, на которые нет ответов, – подытожил Сансоне. – Кто открыл входную дверь? И прежде всего – зачем сюда приезжала жертва?

– Дом ведь продается, – заметила Маура. – Так, может, она увидела объявление. И заехала из любопытства.

– Послушайте, все это догадки, – возразил Джуревич. – Мы уже сто раз это обсуждали, но так и не выяснили, зачем ее сюда занесло.

– Расскажите подробнее о Саре Пармли, – попросил Сансоне.

– Она выросла в Пьюрити. Здесь же закончила школу. Но как и большинство ее сверстников, ничего путного для себя в смысле работы тут не нашла, вот и перебралась в Калифорнию. А сюда приехала только из-за смерти своей тетки.

– От чего та умерла?

– А, несчастный случай. Упала с лестницы и свернула себе шею. Так что Сара прилетала на похороны. Остановилась в мотеле, за городом, и съехала оттуда в тот же день, после похорон. Тогда же ее последний раз и видели. А потом смотритель наткнулся на ее машину в субботу. – Детектив глянул на лестницу. – Сейчас покажу ту комнату.

И Джуревич двинулся по лестнице наверх. Но на полпути остановился и указал на стену.

– Это мы заметили раньше всего остального, – сказал он. – Крест, вот здесь. Такие же знаки он вырезал у нее на теле. Нарисовано вроде как красным мелом.

Маура присмотрелась к знаку, и у нее тут же похолодели пальцы, хотя руки были в перчатках.

– Перевернутый крест.

– Там, наверху, есть еще, – сообщил Джуревич. – Видимо-невидимо.

Поднимаясь на лестничную площадку второго этажа, они видели на стене все новые и новые кресты. Сначала их было не много. А дальше они налезали друг на друга – словно толпища злобных паразитов. И чем ближе к дверному проему, тем больше их было.

– Дальше и того хлеще, – предупредил Джуревич.

Услышав его слова, Маура замешкалась перед входом в комнату. Она не решалась войти даже после того, как все уже прошли в дверь, и так и стояла на пороге, собираясь с духом в предчувствии того, что ожидало в комнате.

Наконец она переступила порог – и оказалась в камере пыток.

Нет, внимание ее привлекла не огромная высохшая лужа крови на полу, а отпечатки рук на всех стенах, словно целый сонм заблудших душ оставил свои кровавые следы, проходя по этой комнате.

– Все отпечатки от одной руки, – уточнил Джуревич. – Одна ладонь, один рисунок. Не думаю, что наш убийца был настолько глуп, чтобы самому наследить. – Он взглянул на Джейн. – Держу пари, все это он проделал кистью Сары Пармли. Той самой, что нашлась там у вас на месте преступления.

– Господи, – проговорила Джейн. – Он использовал ее руку вместо штемпеля.

«А кровь – вместо чернил», – подумала Маура, осматривая стены. Сколько же времени провел он в этой комнате, макая кисть в лужу крови и прикладывая ее к стене, точно ребенок – игрушечный штампик? Тут она обратила взгляд на одну из стен – на надпись, заляпанную отпечатками окровавленной руки. Она подошла ближе, приглядываясь к словам, тянущимся по всей стене. Написаны они были по-латыни – три слова, повторявшиеся снова и снова. Маура читала их, обводя глазами всю комнату: они складывались в одну непрерывную линию, пролегавшую даже через углы, как змея, сомкнувшаяся в плотное кольцо вокруг них.

Abyssus abyssum invocat abyssus abyssum invocat abyssus abyssum invocat…

До Мауры вдруг дошел их смысл, и она отпрянула, почувствовав, как ее до мозга костей пронзило холодом.

– Бездна взывает к бездне, – пробормотал Сансоне.

Она даже не заметила, как он подошел сзади и встал у нее за спиной.

– Это и есть значение надписи? – спросила Джейн.

– В буквальном смысле – да. Но есть и другой смысл.

– «Бездна взывает к бездне» – звучит довольно зловеще.

– Выражению «abyssus abyssum invocat» по меньшей мере тысяча лет. И, кроме того, оно означает – «одно злодейство влечет за собой другое».

Маура снова пригляделась к зловещим словам:

– Он предупреждает нас, что это только начало. Что он только начал.

– А эти кресты… – Сансоне указал на целое скопище знаков на одной из стен, этакое войско, готовое к атаке. Они все как один перевернуты. Это издевательство над верой Христовой. Надругательство над церковью.

– Да. Нам сказали, что это сатанинский символ, – сказал Джуревич.

– Сначала он начертал слова и кресты, – заметила Маура, осматривая ручейки крови на стене, кое-где смазавшие надпись на латыни. Приглядевшись к дугообразным слезам кровавых капель, она определила, что это брызги артериальной крови. – Перед тем как ее убить – перерезать ей горло, он потратил некоторое время на украшение стен.