Сексуальные типы: поиск идеального любовника - Джон Береж

Поворотным моментом в формировании своего личностного типа сам Керк считал «инцидент со щенком», однако я полагаю, что склонность к асоциальному поведению закладывалась у него с первых же часов жизни. Родился он во вторник, а в ближайший понедельник его мать уже отправилась на работу, оставив младенца на попечении его тринадцатилетней сестры. Керку было просто невозможно отождествлять себя с жестоким и сильно пьющим отцом, а мать его настолько выбивалась из сил на работе, что возвращалась домой совершенно опустошенной и неспособной к эмоциональному взаимодействию. Керк рос под присмотром сестры-подростка, в душе ненавидевшей его, так как забота о нем не позволяла ей проводить время с подругами. Соответственно, на подсознательном уровне от нее шел мощный посыл: «Не привязывайся ко мне, у меня нет на тебя времени!»

Через жестокости родительского обращения пришлось пройти в детстве и работавшему уборщиком альфонсу по имени Марк. Отец «воспитывал» его ремнем, бросал на пол и бил о стену, если малыш долго плакал и никак не успокаивался. Когда он учился в начальных классах, в качестве наказания его часто били по голове, душили или запирали в крошечной темной кладовке. Подобный жизненный опыт едва ли мог способствовать развитию у ребенка чувства сопереживания.

Не слишком отличалась от этой атмосферы и та, в которой формировался Бостонский Душитель, разве что избиения его, пожалуй, были более жестокими и, кроме того, поведение отца провоцировало раннее развитие сексуальности в ребенке.

«Отец… — монотонно говорил Де Сальво. — Каждый вечер он выстраивал нас перед собой, меня и моего брата Фрэнка, и лупил ремнем. Я и сегодня могу точно вам сказать, какого цвета был этот ремень и какого размера — два на тридцать шесть дюймов, — хороший ремень, с такой здоровой пряжкой. Каждый вечер он выстраивал нас перед собой и хлестал этим чертовым ремнем — каждый вечер, независимо от того, провинились мы в чем-нибудь или нет. Тогда мы ходили только в четвертый или пятый класс…

И еще отец перед нами забавлялся с проститутками» (Франк, 1966, с. 316, 317).

Стиль жизни. Едва ли стоит говорить, что из всех личностных типов, обсуждаемых в этой книге, асоциальный тип является наиболее деструктивным. И проявляется это не только в случаях преступлений, оканчивающихся смертью жертвы, которая, кроме того, подвергается издевательствам до, во время и после убийства, но и в менее экстремальных ситуациях. Даже те любовники, у которых асоциальные наклонности проявляются в наименьшей степени, попирают принципы взаимного доверия, семейных уз, соблюдения приличий и принятых в обществе норм поведения, тем самым негативно влияя на социальные устои. Делают они это самыми разнообразными способами, но наиболее опасный заключается в разрушении семей и, следовательно, самого общества.

Большинство ваших знакомых не принадлежит, конечно, к таким экстремальным представителям асоциального типа, как Керк, Бостонский Душитель или маньяк по прозвищу Сын Сэма. Однако присущие им характерные признаки, проявляющиеся с существенно меньшей интенсивностью, вы без труда обнаружите у некоторых из своих коллег или приятелей. Импульсивность поведения, неспособность извлекать уроки из ошибок, многочисленные романы на стороне, отсутствие угрызений совести, свободная раздача обещаний без намерения выполнять их и полное равнодушие к чувствам окружающих — в современном обществе все это встречается отнюдь не редко. «Манипулирующий» тип в значительно большей степени присущ мужчинам, но основные его признаки встречаются и у женщин, примером чему может служить случай Роберты.

Роберта

«Бобби» ее назвали в честь отца, но он недолюбливал ее с самого рождения, просто потому что она родилась девочкой. Ее родители всегда мечтали о том, что у них будут сын и дочь, так что рождение Бобби принесло разочарование им обоим и в первую очередь отцу. Выросший в обществе трех сестер — «в женском окружении», как он сам об» этом говорил, — он страстно хотел сына и очень расстроился, узнав, что у него опять родилась дочь.

Она, должно быть, чувствовала это и всеми силами старалась заслужить его расположение, пытаясь во всем быть «папочкиной помощницей». Она преданно ходила за ним по двору и стремилась помогать в любой «мужской работе», которой он занимался, отлаживая двигатели и перебирая трансмиссии. Ее отец был механиком и совладельцем небольшого гаража. Кроме того, он никогда не гнушался побочных приработков. Подъездная площадка перед их домом была похожа на стоянку подержанных автомобилей. Таким образом, пока ее сестра училась печь хлеб, шить и «смотреть за собой», Бобби наблюдала, как отец разбирает двигатели и ремонтирует газонокосилки.

Однако Бобби не знала того, что «папочкин гараж» был в действительности подпольной мастерской, в которой угнанные машины разбирались на запчасти, чтобы затем продать их рыночным оптовикам в соседние штаты. Когда ей было семь лет, отца арестовали, и больше она никогда о нем не слышала. С этого момента налаженная, казалось бы, жизнь семьи покатилась под откос. Они переехали в крошечную квартирку, и мать Бобби, чтобы содержать дочерей, стала заниматься проституцией, нередко приводя домой своих клиентов.

Когда Бобби сидела в моем кабинете и рассказывала о своем прошлом, терзавшая ее боль была столь же очевидна, как и слезы на щеках, сопровождавшие детские воспоминания.

«Помню, как едва ли не каждую ночь я плакала и прятала голову под подушку, чтобы только не слышать того, что эти мужчины делали с мамой. Я хотела войти к ним и потребовать, чтобы они прекратили обижать маму, но нам строго запрещалось даже приближаться к ее комнате, когда она была «занята». Иногда они ее действительно били, потому что, помню, по утрам я видела на ее теле синяки, но теперь я понимаю, что крики и стоны, которые я тогда слышала, были в основном звуками секса, проникавшими сквозь тонкие стены спальни.

Я не знала, что мне делать. Я была в полной растерянности, потому что думала, что они обижают маму, но вместе с тем я с самых ранних лет знала, что эти «милые люди», как мама их называла, оплачивают аренду квартиры и обеспечивают нас едой».

К десяти годам Бобби начала воровать для удовлетворения собственных нужд и внесения своей лепты в семейные доходы. В тринадцать она стала принимать наркотики и торговать ими. Вскоре она последовала материнскому примеру и начала использовать секс для приобретения необходимых ей вещей. В строго юридическом смысле она не занималась проституцией, а обещала мужчинам, что переспит с ними в обмен на различные подарки, в число которых могли входить магнитолы, косметика, телевизоры и другие «предметы роскоши».

Вспомнив наполненные душевной болью ночи, которые пришлось пережить Бобби в раннем детстве, и учитывая подростковую проституцию, заполнившую большую часть ее времени в чуть более зрелом возрасте, вы не удивитесь, узнав, что она бросила школу и стала все глубже и глубже увязать в наркотиках.

Дети, прошедшие через подобное душевное смятение и оставшиеся без помощи заботливых родителей, редко могут развить в себе способность терпеть и переносить неприятные эмоции. Вполне понятно, что решение своих проблем они пытаются найти в «химических утешителях» (алкоголе и наркотиках), несущих предсказуемую и немедленную смену настроения.

В более цельных семьях один или оба родителя эмоционально доступны ребенку с первых недель его жизни, они могут успокоить его, утешить, приласкать в моменты душевных потрясений и даже объяснить их причины. Такое взаимодействие между ребенком и родителями начинает восприниматься им как должное и привычное и позволяет управлять собственным настроением, не прибегая к помощи химических препаратов и значительно снижая риск возникновения наркотической или алкогольной зависимости, а также психопатического «отключения» эмоций. Бобби, однако, в этом не повезло.

К моменту нашей первой встречи она принимала такие дозы тайленола с кодеином, что способность ее крови к свертыванию была существенно нарушена. Стоило ей пошлепать себя по руке, как на ней тут же образовывались огромные черно-синие пятна в местах внутренних кровоизлияний, сохранявшиеся затем неделями. Ее проблема была не только в пристрастии к кодеину, но и в том, что в это время в самом разгаре был уже шестой для нее бракоразводный процесс.

Однако пришла она ко мне не для того, чтобы я помог ей избавиться от кодеиновой зависимости или спас ее брак, а только по той причине, что, по мнению ее адвоката, на суд должен был произвести благоприятное впечатление факт посещения ею консультаций у специалиста по семейным отношениям. Я сразу почувствовал в ней глубочайшую душевную пустоту, полное отсутствие каких-либо искренних эмоций. Несмотря на ужасающие обстоятельства ее детства (или, если быть точнее, именно из за них), она, казалось, совершенно не испытывала настоящей душевной боли. А оставшиеся ее крохи глушила кодеином.