Ближний Восток: война и политика - Коллектив авторов

Борьба между ультрарелигиозным и либеральными крыльями революционного лагеря достигла своего апогея осенью 1979 г. 4 ноября студенты, называвшие себя «последователями линии имама», заняли здание американского посольства в Тегеране, взяв в заложники 52 сотрудника дипломатической миссии. Несмотря на то, что сам Хомейни не был инициатором данной акции, она позволила ему еще больше консолидировать власть и привлечь на свою сторону тех иранцев, которые со скепсисом смотрели на его стремления сосредоточить власть в руках узкой группы богословов. Антизападные настроения были настолько сильны в иранском обществе, что оно в целом позитивно восприняло известие о случившемся, хотя действия студентов, несомненно, являли собой вопиющее и беспрецедентное нарушение норм международного права. Глава переходного кабинета Базарган осудил захват заложников, а спустя два дня вступил в закулисные переговоры с советником президента США 3. Бжезинским. Сведения о встрече достаточно быстро проникли в иранскую печать, и правительство в полном составе вынуждено было подать в отставку. Это событие сильно облегчило задачу Хомейни. Совет экспертов смог в короткие сроки завершить свою работу и к концу осени 1979 г. представил окончательную редакцию текста конституции. 2–3 декабря под контролем Революционного совета и МВД был проведен всенародный плебисцит по принятию Основного закона. Согласно официальным данным, 99,5 % от общего числа принявших участие в голосовании поддержали проект конституции. Именно этот референдум формально закрепил факт перехода Ирана на новый этап исторического развития.

Новая конституция по всем ключевым вопросам соответствовала религиозно-полиическим воззрениям Хомейни. Юридическое оформление идей имама сделало государственный строй Ирана уникальным и не похожим на системы соседних мусульманских стран Ближнего Востока и тем более европейских держав. Главной особенностью конституции является сочетание институтов западного происхождения и политических конструкций, наличие которых позволяет говорить об элементах теократии. Так, с одной стороны, в документе декларируется принцип разделения властей на законодательную (всенародно избираемый парламент), исполнительную (правительство во главе с премьер-министром; с 1989 г. обязанности председателя Совета министров стал выполнять президент) и судебную. С другой стороны, ключевые государственные органы находятся под контролем духовного вождя – рахбара и наблюдательного совета (совета по охране конституции) из двенадцати богословов и правоведов. Они имеют право оценивать все принимаемые меджлисом законы на соответствие нормам ислама и возвращать их на доработку в том случае, если они находятся с ними в противоречии. Рахбар является верховным главнокомандующим, он утверждает в должности половину членов Наблюдательного совета, председателя Верховного суда и командующего всех родов войск.

Подобная дуалистичность характерна и для раздела конституции, посвященного правам и свободам граждан. Основной закон декларирует те же принципы, что и аналогичные документы европейских держав. Однако во многие параграфы вносится существенная оговорка о невозможности нарушения норм государственной религии при реализации провозглашаемых прав человека.

В конституции нашли отражение и резкие перемены во внешней политике, которые наступили вследствие революционных изменений. Статьи, посвященные основным принципам внешней политики, содержат на первый взгляд взаимоисключающие принципы. Так, статья 154 гласит: «Внешняя политика ИРИ основывается на отвержении всех форм угнетения в отношении себя и других, всемерном укреплении независимости страны и ее территориальной целостности, защите прав всех мусульман, неприсоединении к мировым сверхдержавам и поддержании мирных отношений со всеми неагрессивными государствами». Таким образом, в принципе допускается вмешательство в дела других стран с целью поддержки единоверцев. Статья 156 расширяет сферу потенциальной внешнеполитической активности ИРИ за пределы мусульманского мира: «Тщательно воздерживаясь от всех форм вмешательства во внутренние дела других стран, она (ИРИ. – Д. П.) оказывает поддержку справедливой борьбе угнетенных против угнетателей во всех частях земного шара». Столь размытые формулировки открывают широкий простор для произвольных трактовок статей конституции, что в принципе можно эффективно использовать при изменении политической конъюнктуры в стране и за рубежом. Разумеется, в первые послереволюционные годы внешняя политика Ирана формировалась прежде всего под влиянием идей Хомейни. Дж. Лимберт отмечает: «Хомейни, хотя и дает личные указания по ограниченному числу политических проблем, в таких вопросах, как ведение войны с Ираком, принципиальные решения принимаются исключительно Хомейни; перемирия, мира или смягчения иранской бескомпромиссной позиции нельзя ожидать до тех пор, пока не последует ясное и недвусмысленное одобрение рахбара».

Внешнеполитическая риторика революционных лидеров носила ярко выраженный антизападный характер и пользовалась популярностью в широких народных массах. Хомейни провозгласил лозунг: «Ни Восток, ни Запад, только ислам!» Неудивительно, что первой значимой акцией нового правительства стал разрыв дипломатических отношений с Израилем и визит лидера ООП Ясира Арафата в Тегеран. В целом внешнюю политику ИРИ на первом этапе ее существования можно охарактеризовать как попытку реализации радикальных идей Хомейни в мусульманском мире или хотя бы его части. Подобный волюнтаризм объяснялся тем, что пребывавшее в революционной эйфории новое руководство Ирана не имело никакого опыта государственного управления, не обладало способностью разделять радикальную риторику и прагматическое отстаивание интересов страны. Такие действия вели Иран к международной изоляции. «Исламская Республика проводила совершенно непоследовательную внешнюю политику, которая сбивала с толку другие государства и запутывала иностранных экспертов. Следуя заветам своего лидера, правительство неизменно отказывалось идти на какой-либо компромисс…»

Радикальная смена внешнеполитического курса Тегерана на первом этапе не только не способствовала решению проблем регионального и глобального характера, но и породила новые сложности во взаимоотношениях Ирана с ключевыми ближневосточными державами и странами Запада. Иранские государственные деятели провозглашали лозунг «экспорта исламской революции», причем на начальном этапе он зачастую понимался как установление в мусульманских странах режимов по образу и подобию ИРИ. Уже в 1979 г. аятолла Садек Рухани призывал к аннексии Бахрейна, если представители правящей там династии ал-Халифа не перейдут к «исламской форме правления». Аболь-Хасан Банисадр, будучи министром финансов и экономики, в одном из интервью заявил, что «арабские страны, такие как АбуДаби, Катар, Оман, Дубай, Кувейт и Саудовская Аравия в глазах Ирана представляют собой государства, не являющиеся независимыми». В 1980 г. Хомейни заявил: «В исламе нет национальных границ, исламская революция не имеет географических границ и будет продолжаться до полной победы угнетенных народов; пока ислам не победит во всем мире, борьба будет продолжаться». С точки зрения руководства ИРИ, первостепенными объектами этой борьбы должны были стать страны Персидского залива, где шииты составляли значительную часть населения (75 % в Бахрейне, 50 % в Омане, 35 % в Кувейте, около 30 % в ОАЭ), однако занимали отнюдь не лидирующее политическое положение. Однако самый непримиримый антагонизм возник в отношениях Тегерана и Багдада. Еще с первой половины XX в. между двумя странами периодически возникало напряжение, связанное с давними территориальными спорами, курдской проблемой (на территории обеих стран проживает многочисленное курдское население), волнениями среди арабов провинции Хузестан и различной геополитической ориентацией обоих режимов. После победы антимонархической революции к старым факторам нестабильности добавился новый: крайнее неприятие Хомейни светского правления баасистов в Багдаде во главе с президентом Саддамом Хусейном. Руководимая им партия Баас прямо декларировала принципы секулярного арабского национализма: «Национальные узы – это единственные узы, которые могут существовать в арабском государстве. Они нейтрализуют все религиозные, общинные, племенные, расовые или региональные различия». Вполне естественно, что, с точки зрения Хомейни, такой подход был совершенно еретическим.

В противостоянии с Ираком Тегеран рассчитывал на поддержку его шиитской общины, составлявшей большинство населения страны и недовольной своим положением при баасистах. В первой половине 1980 г. ряд высокопоставленных иранских чиновников и лично Хомейни призывали иракский народ к свержению «деспотического» режима. Когда градус противостояния достиг отметки кипения, Саддам Хусейн приступил к решительным действиям. Иракские войска разбомбили приграничный иранский город Касре-Ширин, а власти депортировали 15 тыс. иракских граждан иранского происхождения. В июне 1980 г. состоялся разрыв дипломатических отношений. 18 сентября 1980 г. Национальный совет Ирака принял решение о денонсации ирано-иракского договора 1975 г., по которому Багдад уступал своему восточному соседу акваторию реки Шатт-эль-Араб. В сентябре 1980 г. конфликт между двумя странами перерос в фазу открытого и полномасштабного вооруженного противостояния. 22 сентября 1980 г. иракская армия пересекла границу и вторглась на территорию Ирана.