Нет голода неистовей - Кресли Коул

Времени оставалось все меньше. Скоро он будет отчаянно в ней нуждаться. Лаклейн прекрасно знал о том эффекте, который луна оказывала на любого ликана, нашедшего свою пару. И если он еще окончательно не отпугнул ее к этому моменту, то ночь полнолуния определенно все изменит и не в лучшую сторону… если только Эмма к нему не привыкнет.

И уже не будет девственницей. Лаклейн никогда не думал, что новость о невинности своей пары так его напугает. Эмма была такой нежной и хрупкой, что сама мысль пролить ее девственную кровь — пока он находится под властью луны, а она все еще исцеляется от полученных ран, — ужасала его.

Вскоре в Киневейн прибудут старейшины и, увидев Эмму, обрушат на нее всю свою ненависть. А значит, к тому времени он просто обязан с ней соединиться, сделать своей, чтобы старейшины уже не могли причинить ей вред.

С другой стороны, разве он может ожидать, что Эмма встретит вместе с ним грядущее, если еще не начал заглаживать вину за содеянное?

— Харман, я хочу, чтобы ты приобрел всё, что пожелала бы видеть в своем доме двадцатичетырехлетняя женщина — все, что ей только может понравиться.

Если она действительно на половину валькирия, и слухи об их жадности правдивы, возможно, получив подарки, Эмма немного смягчится.

Разве не так давно она не стремилась забрать свои драгоценности?!

Он может дарить ей по новому украшению каждый день на протяжении десятилетий.

Харман взял ручку и папку с зажимом — которые всегда носил с собой — и Лаклейн задиктовал распоряжения.

— Изучи одежду Эммы и купи еще в таком же стиле и соответствующего размера. Замени все, что было порвано или повреждено.

Ликан провел рукой по затылку, размышляя, сколько ему предстояло сделать.

— Её нужно защищать от солнца.

— Да, я подумал об этом. Шторы в вашей комнате довольно плотные, поэтому пока они послужат необходимой преградой. Но, возможно, стоит поставить ставни, которые будут автоматически открываться на закате и закрываться на рассвете.

— Распорядись, чтобы их установили… — прервавшись, Лаклейн бросил на Хармана удивленный взгляд. — Автоматически? — когда слуга кивнул, ликан продолжил. — Тогда, прикажи это сделать как можно скорее. Я хочу, чтобы каждое окно в Киневейне было плотно закрыто, а над всеми открытыми проходами пристроили портики.

— Мы начнем работу утром первым делом.

— И ее музыкальный плеер, ее… айПод? Вампиры сломали его. Ей нужен новый… очень нужен. Кстати, Эмме, похоже, нравятся все приспособления этого времени: технические штуковины, электронные приборы. Я заметил, что ты усовершенствовал мою комнату. Да и весь замок…

— Он полностью модернизирован. Но я сохранил персонал: от повара до горничной и охраны. Мы держали Киневейн в состоянии готовности на тот случай, если вы или ваш брат вернетесь.

— Оставь только тех слуг, кому доверяешь больше остальных, и расскажи им кто и что есть Эмма. А также не забудь сообщить, что я сделаю с любым из них, если они ее хоть как-нибудь обидят. При этой мысли зверь внутри него, должно быть, начал брать вверх, проступая в чертах, так как, взглянув на Лаклейна, Харман кашлянул в руку.

— К-конечно.

Внутренне содрогнувшись, ликан спросил.

— Есть ли еще что-то, о чем мне стоит знать? Возможно, касательно финансов или вероятной угрозы нападения?

— Вы стали богаче, чем были. Причем во стократ. А эта земля все еще защищена и скрыта от посторонних глаз.

Лаклейн с облегчением выдохнул. Лучшего слуги, чем Харман, он бы просто не нашел. Тот был честен и умен — особенно в отношении людей — используя свою способность менять форму, чтобы создавать в их присутствии видимость старения.

— Я ценю все, что ты сделал, — заметил Лаклейн.

Хотя каким же преуменьшением это было, учитывая, что его дом и состояние оберегались этим существом. Потому, тот факт, что перевертышам приписывали обман и нечестность — называя «двуличными» так долго, что термин дошел даже до людей — казался просто смехотворным.

— Я стольким тебе обязан.

— Вы давали мне щедрые премиальные, — ухмыльнувшись, ответил Харман и, склонив голову набок, взглянул на Эмму.

— Такая маленькая — и вампир?

Пересекя комнату, Лаклейн нагнулся над Эммой и заправил прядку белокурых волос за ухо. — Наполовину валькирия.

Заметив ее остроконечные уши, Харман удивился, но произнес:

— Вы никогда не любили легких путей.

Вопли автосигнализаций все еще были слышны на мили вокруг.

Хотя Анника, наконец, успокоилась и молнии, что грозили разрушить особняк, стихли, факт оставался фактом — та тварь все еще удерживала Эмму.

Она попыталась обуздать свою ярость. Ибо извергающаяся сейчас из нее энергия вредила всей группе валькирий, объединенных с Анникой единой силой. В данный момент десяток ее сестер сидели в этой огромной комнате, надеясь получить от нее ответы. Ответы, которые должна была бы давать Фьюри.

Регина сидела за компьютером, снова просматривая базу данных ковена, но в этот раз уже в поисках данных об этом Лаклейне.

Нетерпеливо меряя шагами комнату, Анника вернулась мыслями к тому дню, когда Эмма только к ним попала. Снег за окном лежал так густо, что половина окна почти скрылась под его покровами. Совсем не удивительно для старой деревушки. Сидя у камина, Анника держала на руках малышку, с каждой секундой все больше влюбляясь в эту златовласую девочку с крохотными остроконечными ушками.

— И как мы будем заботиться о ней, Анника? — тихо спросила Люсия.

Спрыгнув с каминной полки, Регина следом выпалила.

— Как ты вообще могла принести сюда вампиреныша, зная, что ее раса истребила мой народ?

Даниела опустилась перед Анникой на колени, и, не сводя с валькирии взгляда, легонько прикоснулась к ней своей бледной рукой — дав почувствовать слабый укол мороза.

— Ей нужно быть с себе подобными. Поверь, я знаю, о чем говорю.

Анника решительно покачала головой.

— Ее уши. Ее глаза. Она фея. Валькирия.

— Она вырастет и станет сеять зло, — настаивала Регина. — Это их природа. Она уже скалит свои клычечки в мою сторону. Пресвятая Фрейя, она же пьет кровь!

— Ерунда, — будничным тоном вставила Мист. — Мы питаемся электричеством.

Малышка сжала в кулачке прядь волос Анники, словно заявляя о своем желании остаться.

— Она дочь Елены, которую я горячо любила. В своем письме она умоляла меня спрятать Эммалин от вампиров. Поэтому я выполню обещание и воспитаю ее. Но если вы все пожелаете, чтобы я покинула ковен, я так и сделаю. Но вы должны понять, что с этого момента она — моя дочь.