Роза (СИ) - Алексеев Александр

Как же так ГГ-допингист!!! Ай-Я-Яй! Нехорошо-нечестно! — запричитают незнакомые со спортивной кухней люди. Да, нехорошо. Да, нечестно. Но, в это время — и хорошо, и честно. Главное — здоровье не загубить…

13 апреля 1950 года.

Вечер перед свадьбой. Сидим в комнате у невесты. Она, Абрамян, я и Любочка. Хотя перед свадьбой обычно девичник должен быть. Ну, уж как есть. На столе початые бутылки чачи и Киндзмараули. На закусь четыре конфетки из-за тайны пития.

— А давайте выпьем за первую любовь. — предлагает ара, — Она у всех случается и помнится до смерти… У меня во дворе девочка на скрипке играла. Я набрался смелости и перед выпускным в кино её пригласил. Названия картины и не вспомню. Помню только её пальцы на моей ладони и бешенный стук сердца. Это любовь?

— Любовь. — подтверждает Катя, — Я вот когда тебя вижу, хочется петь…

— Про мою первую любовь в этом мире вы знаете, — присоединяюсь я, — Это, как для слепого увидеть рассвет…

— А мы когда переехали, — начинает рассказ Любочка, — То во всём дворе лишь у меня были красные туфли. А Лёшка из соседнего подъезда прозвал меня «Красная тапочка». Я с виду злилась на него, но замечала, как он дрался из-за меня, как портфель таскал. Высокий, красивый. Кто перед таким устоит? Когда нас в ПВО записали, то он со мной дежурить на чердак ходил. Целовались… А девочки наши шутили, что дети у нас лётчиками будут, раз родители во время бомбардировки обнимались… Вот фотка осталась…

Смотрю на девчат в комбинезонах и чёрных беретах.

Да. Такие вот мы были. Трусоватые по-одиночке, храбрые вместе. Как говорится — на миру и смерть красна.

А Любочка продолжает:

— В сорок третьем Алёша ушёл на фронт. Последнее письмо прислал из Болгарии. Был связистом в Пловдиве. Погиб, когда попал в засаду, налаживая связь… (вытирает слезу). А в прошлом месяце его родители письмо получили из Болгарии. Там в Пловдиве памятник собираются строить солдату-освободителю. Так вот Алёшу из камня сделают…

Любочка замолчала. Абрамян налил всем в стопки. Выпили молча, не чокаясь. Я встал, снял со стены гитару, посмотрел на заинтересованных друзей и прикоснулся к струнам…

(https://youtu.be/3cIJ4R_cb4Q?t=1 Стоит над горою Алеша — в Болгарии русский солдат)

14 апреля 1950 года.

Свадьбы 50-х, а особенно довоенные свадьбы, как правило представляли собой банальный поход на роспись в ЗАГС и скромную вечеринку дома. С размахом гуляли некоторые семьи партийной или артистической элиты. Кляйнберги элитой не были, но любочкины подруги косили под стиляг. Яркие вызывающие короткие платья, в струе с ними платки, туфли, перчатки и сумочки. За такое если не из института, то из комсомола могли легко выставить.

Друзья Белова же напротив были прилично одетые мужчины хорошо за тридцать, а то и за сорок с невидимой татуировкой на лбу: член ВКП(б), не был, не привлекался…

Любочка, услышав про «пора выходить», впала в ступор, пока я не догадался влить в неё сотку коньяка. Щёки порозовели и она начала реагировать на происходящее. Свидетели на свадьбе были не обязательны, но они были. Зашуганные своей правильностью дружки тупо выполняли приказы родителей. Вот жених с друзьями полез в шестиместный горкомовский ЗИМ. Подружки с невестой и родители затолкались в две эмки. Я с Колобком и Абрамяном пошли дворами. Здесь было то всего минут десять ходу.

Наша пара была первой после обеда. До обеда занимались смертями и разводами, после обеда — свадьбами и рождениями. Встал в сторонке со Старковым, травящем фронтовые и милицейские байки. Было мне как-то неспокойно… Озирался по сторонам пытаясь увидеть неизвестно что. Открылась дверь, и через коридор гостей жених с невестой проследовали в зал ожидания. Из кабинета ЗАГСа попросили подождать пять минут. Любочка с Катей пошли в коридор направо. Следом за ними повертев головой двинулась женщина в дорогом брючном костюме. То, как она посмотрела вслед моим удаляющимся подругам, заставило меня вздрогнуть. Выдвигаюсь следом. Девушки, а затем и дама вошли в последнюю правую дверь коридора. Берусь за ручку. Женский туалет. А и хрен с ним, скажу перепутал. Проскальзываю внутрь. Наблюдаю, как дамочка достаёт из сумочки нож и решительно делает шаг к бездверной кабинке. Сердце пропускает удар. Дамочка замедляет ход, а я стремительно настигаю и перехватываю запястье, но сила инерции увлекает нашу возникшую пару на сидящую в позе орла Любочку. Грохаемся втроём н пол, переворачивая ведро с использованной бумагой. Отвожу свою левую руку в сторону и со всей дури бью мамзель по почке. Попал, видимо, удачно. Дамочка ойкнула и разжала ладонь с ножом. В проёме кабинки появилась Кэт, натягивающая панталоны.

— Старкова сюда быстро. Здание оцепить, никого не впускать, не выпускать. Любу хотели убить. — чеканю я, продолжая выворачивать руку скулящей женщине. Люба встала закрыв рукой промежность и выдала:

— Спаситель. Ты, блядь, такой родной… Да лучше б она меня порешила… У тебя, блядь, глаза вообще есть? Я ж тебя-я… — заревела Любочка, едва успев натянуть трусы, до прибытия родственников.

Через пять минут костолом Старков вытряс, что это была центровая шмара Чалого. Тому дали пятнашку и эта хотела отомстить, узнав, что одна из задержавших её парня, сегодня выходит замуж. Решила пройти на роспись и если невеста отойдёт в туалет — зарежет по-тихому или как получится… По-моему она была под дозой…

Любочка же пережив неслабый стресс, выпила ещё сотку, и уже с улыбкой наблюдала как её мама и Катя пытаются замыть на платье следы недавнего валяния на туалетном полу… Я же, рассказав два раза Старкову, как всё было, вышел из ЗАГСа и побрёл в общагу. Веселиться после такого совсем не хотелось. Накатил стакан водки под анисимовские грибочки и завалился на койку.

— Переход на новый уровень, — протрыньдел металлическим голосом кто-то в голове, — Можете мысленно выбрать тему улучшения: информация о других людях, управление состоянием одного из органов своего тела, улучшение показателей выносливости…

Ну, выносливость у меня есть чем улучшать, про управление внутренностями без соответствующей инструкции — стремновато, а вот про других знать побольше — никогда не помешает.

— Улучшение по ветке информации, — проблеял мне в ухо металлист и замолк.

Ничего не происходило. Вдруг на пороге нарисовались Лёва с Дашей. Над головами у них висел сияющий нимб с их именами, фамилиями и возрастом. Ниже последние клички или прозвища. У Лёвы было — «шустрый карбонарий», а у Даши — «бешенная снайперша».

— Ты подруге написал, что завтра приедем? Во сколько её забирать? Не знаешь? А я знаю. В десять в увольнительные отпускают, а в восемь вечера на следующий день назад — на поверку опаздывать нельзя… — вещает бухой знаток внеочередных увольнений. — Завтра к девяти заедем за тобой. Чтобы был как огурчик…

Даша выходит из комнаты, Лёва на пороге разворачивается и пытается что-то сказать, но дашина рука хватает его за шиворот и выволакивает в коридор…

Вечером сосед со светящимся прозвищем Колобок рассказывал про скучную свадьбу без драк, блеваний и мордосалатов, а я заметил фиолетовый синяк на его голени, и, выключив сияющий васечкин нимб силой мысли, спрашиваю:

— На тренировке?

— Ага. Прохоров в центре поля срубил.

— А у тебя где глаза были?

— Так я смотрел кому пас отдать, а тут он сзади… Это он ещё по-божески, а вот чужие так миндальничать не будут… Или шипами до мяса или кость пополам… — улыбается неосторожный распасовщик.

— Ты, как пилот-истребителя должен периодически осматриваться, чтобы знать где противник. Если уйти не сможешь — отдай пас… Даже в борьбу. Всегда встречай соперника лицом и будь готов к столкновению. Ты же не первый год замужем… — говорю и засыпая вижу сквозь дрёму рубилово на поле…

(https://youtu.be/uViuBwnoDpk?t=8 Самые жестокие фолы и травмы в футболе за все время)

— На Колобка порошка нужно тоже набодяжить. Нам с ним предстоит путешествие по Золотому Пути… И любая травма может стать роковой, — думаю я, окончательно засыпая.