Ненавистная жена - Янина Логвин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Красивая девчонка, такой нельзя не наслаждаться, особенно если думаешь только о ней и держишь в руках. Ее тело еще изнеженно сном и пахнет свежестью. На ней под халатом одни тонкие бикини и больше ничего. Шелковая кожа на бедрах теплая и гладкая… Я стягиваю белье вниз, вклиниваю ладонь между ног и касаюсь губами уха, поглаживая грудь.
— Раскройся мне, — требовательно выдыхаю, шевельнув дыханием волоски на ее виске.
Ее тело откликается, я это чувствую, но сама она смущена моей близостью и действиями, и ее бедра сжимаются, а пальцы растеряно ловят халат, намереваясь вернуть на плечо.
— Марина! — глухо рычу я.
— Ох, подожди, н-не здесь же…
Ну, уж нет. Не в этот раз, упрямица! Я все равно возьму, что хочу, и лучше ей сразу это запомнить. Тихий секс под одеялом хорош для сытой любви и утешений, но когда голоден по своей женщине, действуют другие правила. А она теперь моя, и больше забыться не получится.
Я убираю руку с груди и запускаю под халат, задирая его к талии и стягивая с Марины белье. Опустившись на корточки, упираю колено в пол, сдергиваю со стройных лодыжек бикини и ставлю босую ступню на свое бедро. Обхватив жену смуглыми пальцами под аккуратными ягодицами, приподнимаю над полом, заставив ее, охнув, упасть вперед и вцепиться руками в широкий подоконник.
— Ярослав! — она изумленно восклицает. Из ее рук падает чашка, откатываясь по дереву, кофе разливается, зато она точно знает, кто с ней. Для нас это теперь настоящее.
Какая у нее нежная кожа и податливое тело. Оно легко раскрывается мне и, куснув мягкую ягодицу, я жадно провожу горячим языком по ее плоти, коснувшись чувствительного места и узнавая вкус. Мягко смяв бедра, обвожу клитор языком, повторяю ласку, не спеша ее отпускать.
Она едва не задыхается.
— Ты с… с ума сошел…
Скорее всего. По ней точно. Иначе откуда эта жажда ее везде касаться и чувствовать? Брать. Видеть ответ в глазах, кто ее муж.
— Никогда мне не отказывай, я все равно возьму свое.
Я предельно возбужден, пах ломит от желания высвободить себя и оказаться в ней. Я встаю, расстегиваю ремень и стягиваю брюки с бедер вместе с боксерами, все это время не отпуская Марину. Погладив вздыбленный член, шиплю от удовольствия сквозь зубы, когда притягиваю жену за ягодицы и вхожу в нее — чистою и мою. В этом особый кайф, ощущать друг друга без защиты, и я отпускаю себя, растягивая ее и проникая глубже. Обнимаю под грудью и поднимаю на себя, толкаясь сильнее. Вновь ловлю губами уже горячую щеку.
— Ты у меня гибкая девочка, — шепчу, дурея от ее близости, глядя, как от удовольствия вздрагивают прикрытые ресницы, — я знаю. Выдержишь? Я двинусь, если не возьму тебя, как хочу.
— Да.
— Держись за меня.
Я держу ее. Одна рука Марины упирается в стекло, другая, запрокинутая, лежит на моей шее…
Я забираюсь под пояс ее халата и сжимаю ладонь на животе, ударяюсь в нее сначала медленно, затем сильнее, зарываясь лицом в волосы и чувствуя под губами нежную шею…
— Марина… — мне нравится ее имя. Сейчас оно для меня жарче секса.
— Ох.
Она близка к пику удовольствия. Ее тело спало слишком долго и жаждет разрядки, но что-то сдерживает ее — неужели проклятые шоры приличия?
— Ты первая, моя королева. Давай, отпусти себя, — говорю нетерпеливо.
— Ярослав, перестань, — смущается она, жарко выдохнув. — Я не… не могу.
— Борзова, или я тебя прямо здесь вылижу!
— Ох!
Она кончает от нового удара и прикосновения к ней моих пальцев, нежно вскрикнув и выгнувшись под рукой, и на ее спазмах я тоже отпускаю желание. Прижавшись к ней, продолжаю гладить ее тело, пока она не успокаивается в моих руках, скользнув непослушной ладонью по стеклу.
— Ты сумасшедший… — шепчет. — Господи, и окно не зашторено, — ужасается, но я уже выхожу из нее, опускаю на дрожащие ноги, и поворачиваю к себе.
Не отпустив и не дав закрыться, убираю от лица волосы и нахожу взглядом ее глаза.
Сегодня они чистые и без слез. Ясные и необыкновенно серые блестят поволокой удовольствия и смотрят с осторожным чувством. Я скучал по ним совершенно точно и хотел видеть, вот как сейчас — близко и без тени холода. Скулы у Марины залиты румянцем, губы приоткрыты… Я поднимаю руку и провожу большим пальцем по ее щеке, давая нашим взглядам по-настоящему встретиться. Обхватив рукой подбородок, наклоняюсь и целую ее.
— А вот теперь привет, жена.
***
Мне нравится ее дыхание и нравится она сама. Я никогда не врал себе и не обманывался, не хочу и сейчас. Я не знаю, что между нами происходит, но это точно не игра в чертов брак. Оковы клетки не исчезли, но больше не душат — это совсем не про Марину, а вот инстинкты напротив кричат не выпускать ее из поля внимания.
Определенно я готов повторить все, что заставляет меня чувствовать себя ее мужчиной.
Наш поцелуй мягкий и неспешный, я пробую ее губы, и она произносит близко к моим:
— Ты говорил, что не любишь целоваться. Я помню.
— Терпеть не могу.
— Тогда почему целуешь?
— Хочу.
— Железный довод, Борзов. Такой же неоспоримый, как и твое приветствие.
На это нечего ответить, только признаться:
— У меня ужасный характер. Я всегда делаю то, что хочу.
— И почему мне кажется, что ты не со всеми приветлив?
— Так и есть. Мне нет дела до всех.
— Хочется верить. Я тоже не подарок, если ты не заметил.
— Ну, сейчас я бы так не сказал.
Моя поднятая бровь и усмешка сбивают Марину с толку. Она делает вдох и очень серьезно смотрит на меня, а я вновь склоняюсь и целую ее. Ничего не могу с собой поделать, она манит меня, а желание никуда не исчезло.
Она касается пальцами моего джемпера, но опускает руки. Мне вдруг кажется, что она хочет меня обнять. Хотела бы, если бы забыла все, с чем я успел ее познакомить раньше,
