Великая война. Верховные главнокомандующие - Юрий Никифорович Данилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Результаты известны. Румынская армия была легко разбита германо-австрийско-турецкими войсками, a Россия, для спасения остатков этой армии и прикрытия своего левого фланга, принуждена была ввести в Румынию около 1/4 части всех ее вооруженных сил. При этом растянутый и без того сухопутный фронт ее удлинился еще более, на 500 километров, дотянувшись до берегов Черного моря.
5. Военная конвенция с Италией
«Выступление Италии, – писал Великий князь Верховный главнокомандующий министру иностранных дел в мае 1915 г., по поводу чрезмерных требований Румынии, – дает нам такой существенный плюс, что присоединение к нам Румынии получает второстепенное значение». И действительно. Кто мог себе представить тогда военную беспомощность Италии по отношению к уже поколебленной русскими победами Австро-Венгрии. В Ставке и в министерстве иностранных дел существовало твердое убеждение, что, с присоединением Италии к Державам согласия, империя Габсбургов должна развалиться окончательно.
Поэтому с затаенным вниманием следили мы за ходом переговоров с римским правительством, центр которых находился в Лондоне. Крайняя требовательность Италии и то обстоятельство, что компенсации этому государству за его выступление могли быть направлены только в сторону Австро-Венгрии, в направлениях, затрагивавших интересы Сербии и Черногории, делали очень трудными достижение положительных результатов. Великий князь Главнокомандующий особенно настаивал на необходимости возвратить Черногории территории, уступленные Австрии Александром I,[167] и прежде всего в районе Катарро, а также на предоставлении Сербии выхода к Средиземному морю, и на возможно широком удовлетворении всех ее интересов в Адриатике. Однако после очень упорных попыток отстоять возможно полнее интересы западных славян, русский министр иностранных дел получил директиву от Императора Николая II, в силу которой ему разрешалось в крайнем случае согласиться со всеми требованиями Италии. Уступчивость эта являлась результатом настойчивого давления на Россию ее союзников. Так, 20 апреля президент французской Республики Пуанкаре прислал на имя нашего Государя, через французского посла в Петербурге, телеграмму, в которой, указывая на важность скорейшего заключения соглашения с Италией, президент просил Государя, во имя интересов союзников, согласиться на подписание этого соглашения, не настаивая на принятии всех поставленных Россией условий. Император Николай II, воспользовавшись, в свою очередь, для своего ответа посредничеством французского посла в Петрограде M. Палеолога, вынужден был ответить, что, хотя условия соглашения во многом его не удовлетворяют, однако, раз глава Франции обратился к нему, ссылаясь на интересы союзников, то он не считает возможным ему отказать и соглашается уполномочить русского посла в Лондоне на подписание договора, в надежде, что все соглашения, ранее заключенные с Россией, Францией и Англией останутся незыблемыми.
Эта телеграмма вызвала новую телеграмму господина Пуанкаре, в которой он выражал свою благодарность за уступчивость и давал, в свою очередь, заверение, что при заключении мира, Франция окажет горячее содействие к защите интересов славянских народов, а также, что состоявшиеся уже ранее между союзниками соглашения, в глазах французского правительства, не могут подвергнуться изменениям, вследствие предстоящего присоединения к Державам согласия Италии. Последняя телеграмма пришла во время пребывания Императора Николая II и Верховного главнокомандующего в конце апреля в Галичине.
Сделанные уступки в пользу Италии глубоко взволновали однако Сербию – королевич Александр счел необходимым обратиться к Великому князю Николаю Николаевичу с особым письмом, в котором называл его «Дорогой Дядя» и уповая на его заступничество, сербский престолонаследник горько жаловался, что Италия по отношению к Сербии, по-видимому, «займет место Австрии, от которой мы (сербы) надеемся, что эта война навсегда освободить нас». Затем королевич высказывал мысль, что сделанные уступки произведут в его войсках душевное настроение, которое может тягостно отозваться на подготовляющемся наступлении.
На это письмо Великий князь ответил, что, к сожалению, затронутый королевичем Александром вопрос об общей политической обстановке находится вне его, Великого князя, компетенции. «В одном ты можешь быть уверен, добавлял августейший автор письма, – все, что будет в моих силах и возможности, будет сделано. Я твердо верю, что с помощью Божьей, все, в конце концов, устроится в желательном смысле».
Поездка Верховного главнокомандующего в Галичину, в целях сопровождения Государя Императора, лишь подтвердила слухи о переброске германцев на реку Дунаец и сосредоточении там значительных неприятельских сил против русской 3-й армии. Поэтому, вернувшись в Ставку, Великий князь, находя необходимым ускорить решение вопроса о выступлении Италии и заботясь о том, чтобы известие о присоединении Италии оказало свое влияние на союзников и врагов, отправил 29 апреля на имя С. Д. Сазонова телеграмму следующего содержания:
«Мне крайне необходимо получить ответы: 1) когда будет обнародовано подписанное в Лондоне соглашение с Италией; 2) известно ли Австрии и Германии, что соглашение подписано; 3) состоялась ли в Италии предварительная секретная мобилизация и в каком размере; 4) когда фактически произойдет в Италии общая мобилизация; 5) когда Италия будет готова и начнет военные действия; 6) когда последует объявление войны Италией – Австрии, Германии и Турции. Генерал-адъютант Николай».
Увы! Ответ, пришедший через несколько дней, получился далеко неутешительный: соглашение было подписано 26 апреля, но самое выступление Италии, по заявлению итальянского правительства, может начаться только через месяц, то есть 26 мая.
Эта задержка в фактическом выступлении Италии была принята в Ставке, как крайне неблагоприятный фактор. В самом деле, мы в праве были рассчитывать, что своевременное появление на юго-западных границах Австро-Венгрии до 40 итальянских мобилизованных дивизий должно бы, казалось, коренным образом изменить обстановку в предстоявший наиболее решительный для России период борьбы с соединенными силами австро-германцев в Галиции. Второй вопрос, который чрезвычайно беспокоил Верховного главнокомандующего и «Ставку», это вопрос о направлении главных сил Италии: будут ли они частично перевезены, в виде подкреплений, на французский фронт, или все их силы получат назначение против Австрии.
Ввиду очевидной важности этого вопроса для России, Великий князь Николай Николаевич выразил категорическое желание, чтобы взаимные действия Русской и Итальянской армий были обсуждены в Ставке с полковником Ропполо, итальянским военным агентом в Петрограде. Это пожелание не встретило со стороны западных держав возражений по существу, но оно было, однако, дополнено соображением французского министра иностранных дел Делькассе, о необходимости одновременного обсуждения также вопроса о взаимодействии, как морских сил в Адриатике, так и сухопутных сил Франции, Англии и Италии на остальных театрах войны. Это обсуждение признавалось более удобным произвести в Париже, конечно, в присутствии русских военного и морского агентов.
Так как одновременно Верховному
