Великая война. Верховные главнокомандующие - Юрий Никифорович Данилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот что в это время происходило в Петрограде, по записи тогдашнего военного министра генерала Поливанова:
«Во вторник, 4 августа, после обычного доклада, имевшего место в Царскосельском дворце, Государь обратился ко мне и высказал, что он намеревается вступить в Верховное командование армиями».
«На мое возражение, что он, таким образом, берет на себя задачу, превосходящую силы человека, ибо положение страны требует ныне большого к себе внимания и непрерывного общения с правительством, я получил ответ, что министры будут ездить в Ставку, и он сам от времени до времени будет приезжать в Царское Село, и что вообще данное решение принято им твердо…»
Затем, Император Николай II, по рассказу автора воспоминаний, вынул из стола исписанный листок бумаги, оказавшийся проектом его письма к Великому князю Николаю Николаевичу. Проект этот начинался с указания на тяжелое положение армий, которое не позволяет Государю более оставаться вдали от них; в силу этого Император Николай и решил исполнить свое первоначальное намерение стать самому во главе действующей армии. Начальником штаба к себе Государь избрал генерала Алексеева. Далее в проекте письма высказывалось несколько слов благодарности Великому князю за понесенные им труды и просьба принять на себя главное командование войсками на Кавказском фронте, со званием наместника, взамен графа [И. И.] Воронцова[-Дашкова],[171] увольнявшегося по болезни.
Не теряя надежды хотя бы отдалить смену Великого князя, пользовавшегося всеобщим доверием общества и учитывая всю опасность могущую произойти от этого шага, генерал Поливанов пытался представить Государю ряд военных соображений, по которым перемена Верховного командования являлась нежелательной в период незакончившегося еще отхода армий на новые рубежи в тылу, когда тыл переполнен беженцами и эвакуируемым имуществом и когда не сегодня – завтра положение еще более может ухудшиться. Но Император Николай II не сдавался ни на какие доводы. Решение его осталось непреклонным, и он поручил генералу Поливанову возможно скорее отвезти в Ставку письмо, которое обещал изготовить к отправлению не позднее следующего дня.
Мысль о личном предводительствовании всей действующей армией преследовала Государя с самого начала войны. Читатель знает, что только горячие советы министров помешали тогда осуществлению этой мечты. Но при вручении Главнокомандования армиями Великому князю Николаю Николаевичу в соответственном акте была сделана оговорка: «доколе Государь сам не примет на себя это командование». Теперь, когда «отечество оказалось в опасности», Государю естественно было думать, что настал час осуществить прерогативу Самодержавного Царя и стать самому во главе войска. В этом решении Император был укрепляем не только советами Императрицы, но также многих придворных, уже давно втайне интриговавших против Великого князя Николая Николаевича, подозревая его в желании мятежным путем захватить Царский Престол для себя. Во всей этой грубой интриге одно из первых мест занимал прославленный «старец» Григорий Распутин, для которого во времена пребывания Николая Николаевича в Ставке, были закрыты все пути влияния на ход войны.
Выполняя волю Государя, генерал Поливанов в один из дней, почти накануне перемещения Ставки из Барановичей в Могилев, прислал телеграмму на имя Верховного главнокомандующего с вопросом, когда Великий князь может его принять. Этот предварительный запрос был, конечно, знаменателен, ибо военный министр всегда имел доступ в Ставку, а для информирования, не в отъезде ли Верховный главнокомандующий, достаточно было бы и простого сношения по прямому проводу каких-либо второстепенных агентов. Свиданию, таким образом, умышленно придавался, в некотором роде, официальный характер. Так как все эти сношения происходили почти накануне переезда в Могилев, то Великий князь приказал ответить, что примет генерала Поливанова уже в новом месте расположения Ставки.
20 августа Верховный главнокомандующий и оперативная часть штаба выехали в Могилев, где Великий князь был торжественно приветствован местными властями и обществом. С вокзала все прибывшие проехали в городской собор. Там духовенством, в присутствии многочисленной толпы народа, был совершен торжественный молебен. Все горячо молились о даровании русским армиям победы. По окончании молебна Великий князь из собора отбыл в место расположения Ставки.
Верховный главнокомандующий, начальник штаба и лица ближайшей свиты разместились в нижнем этаже губернаторского дома. Дом этот стоял на правом высоком и крутом берегу реки Днепра; с одной стороны к нему примыкал небольшой, но тенистый сад, а из окон второго этажа дома открывался просторный вид на луга и леса Заднепровья. Верхний этаж дома оставался не занятым, на случай приездов в новую Ставку Государя. Этаж этот состоял из большого зала, в несколько окон, такой же столовой, «красной» гостиной, с мебелью из золоченого дерева, и еще нескольких задних комнат. Официально весь этот этаж числился оставленным для Государя, но, ввиду общего недостатка помещений, ближайшие к Верховному лица, столовавшиеся вместе с ним, временно пользовались там находившийся столовой. Управление генерал-квартирмейстера с оперативным телеграфом поместилось в освобожденном доме губернского правления, находившемся рядом с домом губернатора. В этом же доме оказалось помещение и лично для меня. Перед зданием губернского правления находился небольшой запущенный сквер и посредине его солнечные часы, сохранившиеся со времен царствования Императора Александра I и расположения в Могилеве штаба 1-й армии.
Немедленно, по прибытии в новое место расположения Ставки моего управления, застучали Юзы[172] и деятельность штаба принял свои обычные формы. На следующий день вечером в Могилев прибыл военный министр генерал Поливанов. На вокзале он был встречен одним из адъютантов Великого князя, с которым приехавший и отправился в губернаторский дом. Великий князь принял военного министра в «красной» гостиной второго этажа и здесь прочел адресованное ему письмо Государя.
«Я почувствовал, – вспоминает А. А. Поливанов, – свою задачу облегченной, когда, после моих слов о том, что, ввиду трудного положения наших армий, Государь не считает себя в праве оставаться вдали от нее и решил принять верховное главнокомандование, Николай Николаевич широким жестом перекрестился…»
Только после возвращения в Петроград Государь Император разрешил генералу Поливанову осведомить Совет министров о принятом им решении, до этого же дня лишь один председатель Совета министров, старик Горемыкин, не умевший или не желавший перечить Государю, был осведомлен
