Загадки из прошлого - Татьяна Останина

— Как же так, она же с Женечкой встречалась. Она на меня приятное впечатление произвела. Валечка, по-моему, да?

— Оказалось, что она не Валечка. Зовут ее Виктория. И, судя по всему, она специально завязала отношения с Женей, чтобы попасть в наш дом. Вот так теперь девушки умеют втираться в доверие.

— Ой, как нехорошо. Представляю, как Женечка расстроился.

Греков и Марьянов молчали, понимая, что лучше не говорить Вере Васильевне о том, что Женя пропал. Хотя врать тоже не хотелось. Но пока можно обходить этот вопрос, лучше ее не беспокоить.

— Вы расскажите, Вера Васильевна, как у вас в больнице лечение проходило, как условия, какие процедуры, как себя чувствуете? — Владимир Сергеевич перевел разговор на другую тему

— Очень хорошо! Там такие врачи, такие сестрички! Я их в гости пригласила. Вы же не против? Они так за мной ухаживали, как за родной.

— Ну, конечно, пусть приходят. Мы хорошим людям всегда рады.

— Только как теперь отличать хороших от всех остальных? — буркнул себе под нос Марьянов, но его, кажется, никто не услышал.

Им было хорошо всем вместе. Люди, не имеющие родства по крови, давно стали одной семьёй. Они говорили о том, что близко, что волнует, интересует, просто так, о погоде, которая сегодня — чудо! — как по заказу; о том, что скоро весна в полную силу вступит в свои права и, конечно, все будет хорошо. Никто не вспоминал те неприятные события, которые им пришлось пережить. И их как будто не стало. Они прошли, остались в прошлом. И не нужно оглядываться, вспоминая их. Все прошлое поглотит туман времени, боль уйдет, и жизнь будет течь по привычному руслу среди череды новых хороших событий.

Дома Веру Васильевну ожидал праздник. Кроме того, что был устроен великолепный ужин, был заново оформлен и обновлен зимний сад. Во время вторжения непрошеного гостя множество вазонов было разбито, цветы поломаны и примяты. Сейчас ничто не напоминало о совершенном погроме. Разные виды фикусов — любимых цветов Веры Васильевны — красовались среди камней и небольших фонтанов.

Как хорошо дома! Каждый из его обитателей, согретый теплом окружающей весенней природы и любовью близких, засыпал с ощущением умиротворения и благодарности за то, что жизнь их маленькой семьи налаживается и они снова собрались вместе.

40

Вика довольно долго была в доме одна. Наверное, прошел день и наступил вечер. А, может, наоборот. Она не знала, как далеко ее увезли от того места, где похитили. Не знала, где она находится и даже не знала, как зовут самого похитителя. Поняла только то, что он тоже связан с историей, в которую она впуталась, в которую ее втянул Гарик. Его уже нет на этом свете и что ждет ее — тоже не понятно. Единственное, что немного вселяло надежду, — то, что здесь был Женя. Если бы не он, сошла бы с ума от ужаса и неизвестности. А вместе они что-нибудь придумают.

Вечером Человек — так называла Вика своего похитителя — пришел усталый и злой. Сначала он впустил в комнату Женю, подталкивая дулом ружья. Быстро осмотрелся, увидел Вику, забившуюся на свою лавку, и велел подавать еду. Женю снова посадил на цепь, на этот раз закрепив ее на ноге.

Разговаривали мало. В основном, это были окрики неизвестного, который после ужина, с трудом приготовленного Викой из очень скудного запаса продуктов, стал еще угрюмее. Он на несколько минут вышел из дома, а вернулся, неся в руках бутылку спиртного. Какой именно напиток он нес, понять было трудно. Не очень разбирающаяся в подобных вещах Вика решила, что это виски. Налив себе в кружку содержимое одной из бутылок, мужчина сделал один большой глоток, втянул носом воздух и прикрыл глаза, облокачиваясь на стену.

Он сидел на своей лавке, рядом стояло ружье. Женя лежал. Рука у него стала болеть еще сильнее, но он понимал, что на скорую медицинскую помощь рассчитывать не приходится. Вика же наблюдала за их пьющим тираном, стараясь, чтобы он не заметил её взгляда. Было понятно, что не стоит давать ему лишний раз повод проявить свою злость и отыгрываться на ком-нибудь. Через несколько минут он сделал еще глоток, уже поменьше и снова с наслаждением откинулся. Видимо, напиток был крепким и с каждым глотком действовал все сильнее.

«Может, он выпьет и заснет, а я смогу поговорить с Женей», — подумала Виктория. Она уже пыталась заговорить со своим товарищем по несчастью, но неизвестный ее резко оборвал, сказав, что ей лучше заткнуться, если она не хочет нарваться на неприятности. «Куда уж больше неприятностей», — подумала Вика. Но замолчала, понимая, что этот тип, не задумываясь, ударит ее, если его разозлить.

Интересно, кто-нибудь знает, о том, что мы здесь? Глупости, конечно, — нет. Как она пошла на преступление! Знала бы об этом мама… Если бы была мама, всего этого бы не произошло. Мама всегда поддерживала. Хотя им трудно жилось, но Вика была не одна. У них были хорошие отношения. Правда, подростком, Вика иногда бросала маме упреки за то, что она не может постоять за себя, "пробиться в люди", поудобнее устроиться в жизни. Мама всегда отвечала, что лучше жить в старом домике и с маленькой зарплатой, но при этом с чистой совестью. Вика с ней не соглашалась — побольше зарабатывать — не значит совершать преступления. Мама грустно улыбалась: "Легко встать на скользкую дорожку, только поскользнуться еще легче, по льду ходить опасно … "

Тот разговор был зимой. Они шли мимо местной речушки, на которой дети устроили каток. "Опасно это — по тонкому льду бегать. Морозов сильных не было, лед небольшой стоит, провалиться можно". Мама остановилась, наблюдая за детьми. — "Надо бы их разогнать. Сами не понимают, насколько это опасно, и из родителей рядом нет никого."

Вика потащила ее за руку: "Пойдем, ничего с ними не случиться. За ними пусть их родители смотрят. Думаешь — спасибо тебе скажут? Еще недовольны будут, что детям играть помешала".

Мама вздохнула: "Может и так быть. А если беда случится? Я же спать спокойно не смогу — могла уберечь, но прошла мимо."

Вика до мелочей вспомнила тот разговор. Удивительно, как всплывает из памяти что-то, казалось, забытое навсегда. Если бы мама была с ней, она обязательно уберегла бы свою дочку от всей этой истории. А сейчас Вика одна на всем белом свете. Никто не ищет, никто не