Цветок Фантоса. Романс для княгини - Наталия Фейгина

Хотя Предгранье и баловало своих обитателей иллюзией телесности, вступать в метафизические дискуссии о наличии ног у свежепреставившейся души я не стала, а просто велела:

– Присмотритесь, душенька. Вы видите, куда идти?

Душенька, выглядевшая здесь совсем юной девушкой, повертела головкой по сторонам и радостно воскликнула:

– Так вот же тропинка!

Алексей вздохнул с облегчением. Страж тропинки не видел, это была мой прерогатива, прерогатива Путевожатой. Это я видела путь души к Грани, и я следила за тем, чтобы не уклонились они от предназначенного им, каким бы трудным этот путь не был. Но в этот раз задача моя была простой. Светлая душенька вприпрыжку бежала по своей тропинке, то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться цветочками. Она так непосредственно вскрикивала, когда из высокой травы взлетала вспугнутая птица, так радовалась огромным бабочкам, перелетавшим с цветка на цветок, что я не могла удержаться от улыбки. Несмотря на все остановки, мы пересекли равнину довольно быстро и «допорхали» до тени, отбрасываемой вершинами гор. Ничего хорошего от тени ждать не приходилось даже нашей шаловливой спутнице. Алексей бесшумно выдвинулся вперёд, чуть обгоняя её. И вовремя. Сделав шаг, он вспугнул затаившуюся в траве «птичку» с клювом, усаженным двумя рядами острых зубов. Полыхнул палаш, взмыло пламя, и от тварюки не осталось даже кучки пепла.

– Ой, – только и смогла выговорить перепуганная душенька.

– Всё будет хорошо, – сказала я, не глядя на настороженного супруга. Чем сильнее душенька боится, тем больше найдётся желающих полакомиться её страхом. И тем дольше будет путь к Грани. В иных случаях приходится даже взывать к тёмному Стражу, только не к Охотнику, а к Зверю. Для Охотника я теперь навеки Вайденара – Недоступная.

Слишком уж буквально восприняло Предгранье моё «Глаза бы мои тебя не видели», брошенное Аэрту. Зла я была на него тогда. Зла за себя и вдвойне за Радха, пережившего меня всего на один взмах ножа. Альберт, который забрал его душу, потом рассказывал, что без Тёмного стража до Грани им не удалось бы добраться. Уж больно много женских проклятий, привлекающих тварей, висело на душе, да ещё и самоубийство… Но Аэрт не оставил незваным гостям ни единого шанса, сопроводив душу томалэ от первых шагов в Предгранье до самой Грани. Но и без тварей путь к Грани для Радха оказался тернистым в прямом смысле этого слова. Колючки и бурелом, холодный ветер, швырявший в лицо пыль и мелкие камешки, сбивавший с ног… Томалэ не жаловался, не пытался свернуть с тропинки, а шёл вперед, молча стиснув зубы. Только у самой Грани повернулся он к Аэрту:

– И стоило оно того? – презрительно спросил он. И, не слушая ответа, смело шагнул за Грань.

Должно быть, лицо моё при мысли о Радхе помрачнело, потому что душенька встревожилась.

– Что будет хорошо? – переспросила она.

– Всё будет хорошо, – ободряюще улыбнулась я.

– А у них? – Спросила она. – У них тоже всё будет хорошо?

Девушка смотрела на меня, напряжённо ожидая ответа. И мне было понятно, что она вспомнила о своей семье. Светлый страж нахмурился в ожидании грядущих неприятностей. Хуже страхов, притягивающих тварей, могла быть только привязка к оставшимся на Этом свете.

– Будет. – Подтвердила я. – Обязательно будет. Но у них свой путь, а у вас – свой. И чем быстрее вы доберётесь до Грани, тем быстрее утешится Фёдор.

Тут душенька приятно меня удивила. Не задавая больше вопросов, она решительно улыбнулась и двинулась по тропинке, уводящей всё глубже в тень. Забыв о цветочках и бабочках, душенька мчалась вперёд, словно гончая, взявшая след. Светлый Страж бесшумно скользил рядом с подопечной, готовый в любое мгновение отразить удар. Но ударов больше не было.

До Грани мы добрались быстро и без особых приключений. И душа легко порхнула через Грань, махнула нам на прощание рукой и исчезла.

– Не жалеешь, что никогда не сможешь уйти туда? – спросил Алексей, приобняв меня за плечи.

– Нет, – мечтательно улыбнулась я.

Обернулась, отводя глаза от Грани, и ахнула, обнаружив, что мы стоим в яблоневом саду. Цветы яблонь серебрились в лунном цвете, а созвездия казались гроздьями цветов на ветвях небесных деревьев. Озорной ветер чуть заметно гладил яблони, швыряя в нас лепестками.

– Потанцуй для меня, – попросил супруг.

Я на мгновение прильнула к нему, коснулась легонько губами его щеки и выскользнула из его объятий.

– Да, Алёшенька!

Я шагнула на середину окружённой яблонями лужайки, замерла, вслушиваясь в мелодию Предгранья, и отпустила себя. Я была ночью и ветром, я была ветками яблонь и лунным светом… Я была свободна. Я была любима. Я была счастлива.

Завязь II

И всё-таки в поединке двух воль за власть над телом томалэ победил Радх. Занесённый нож застыл в дюйме от моей груди.

– Аэрт, – спокойно спросила я, делая вид, что не замечаю, как мелко дрожит от напряжения рука Радха, – даже если у меня не будет другого мужа на Этом свете, супруг ждёт меня в Предгранье. Ты так торопишься увидеть меня в свите Светлого стража?

– Нет, Светлому я тебя не отдам, – прорычал Аэрт, и Радх, вздохнув с облегчением, засунул нож за голенище.

– Тогда давай договоримся, – предложила я, стараясь говорить спокойно.

– Ты оставишь Радха в покое, а я обещаю, что, как только восстановлюсь, открою для тебя свои сны.

На мгновение наступила тишина, а потом прозвучало глухое:

– Согласен…

Радх видимо расслабился.

– Он ушёл? – спросила я.

– Да, – подтвердил томалэ.

– Хорошо, – сказала я, обессилено откидываясь на подушку. – Я и без него едва жива. И больше похожа на привидение, чем на женщину.

– Ты похожа на женщину, – пылко возразил Радх, – самую прекрасную в мире женщину, самую желанную в мире женщину.

– Если только ночью при свете звёзд, – усмехнулась я. – А вечером при свечах я сама себя в зеркале испугалась.

– Радость моя, – произнёс Радх, погладив меня по щеке, – ты прекрасна для меня всегда.

На глазах моих выступили слёзы.

– Это всё приворот, – прошептала я. – Вот уеду, и он развеется.

– Милая моя, – ответил томалэ, сцеловывая слёзы. – Отчего ж ты решила, что тебя только под приворотом любить можно? Да я от одного взгляда твоего лукавого потерял голову, когда в зеркале увидел! Ну, не плачь, любушка моя, не плачь! Я и сам знаю, что соловей горлинке не пара.

Он обнял меня и тихонько запел:

Как хочется в любовь в последний раз поверить,А не гадать о том, что сбудется потом.Пусть скроется из глаз Разлук туманный берег.Пусть острова Надежд возникнут за бортом.

Как хочется твоих лобзаний и объятий,Как хочется тебя не выпускать из рук…Но островов Надежд не отыскать на карте,Там явственно видны лишь берега Разлук.

И не судьба испить нам счастья в полной мере,Умчится прочь любовь испуганным щеглом.Маячит впереди Разлук туманный берег,И душу бередит лишь память о былом.

Допев, Радх взял моё лицо в ладони и заглянул в глаза.

– Я никогда не забуду тебя, томалэ, – сказала я.

Ответом мне был поцелуй, нежный и почти невесомый. И томалэ решительно отстранился.

– Прощай, моя красавица, – сказал он.

И повернулся, уходя из моей спальни и из моей жизни.

Я сдержала своё слово. И неделю спустя, почувствовав себя полностью восстановившейся, я сняла перед сном с руки ставший уже привычным науз. Уснуть мне удалось не сразу, слишком уж волновалась я. И волновалась, как оказалось, зря. Ничего, кроме обычных снов мне в эту ночь не снилось. Да и следующая ночь прошла спокойно…

А потом мне приснился парк, старый парк в Дубовом бору, родовом имении Улитиных. Широкие аллеи парка, аккуратно подстриженные кусты, шеренги розовых кустов. И бабочка, огромная бабочка, вспорхнувшая с розы, мимо которой я проходила. У меня в руках оказался сачок, я медленно, чтобы не спугнуть, замахнулась, желая зачем-то поймать красавицу, но тут за спиной моей раздался строгий голос:

– Натали!

Я обернулась, чувствуя себя нашалившей девчонкой. Передо мной стоял Светлый страж, чьи огромные крылья были покрыты узором, только что виденным мной на крыльях бабочки.

– Алексей, – протянула я удивлённо.

Он стоял передо мной, пугающе-великолепный, как всегда безупречный, и я растеряно смотрела на него, не зная, что сказать, не зная, как смотреть ему в глаза после ночи, проведённой с Радхом.

– Не тревожьтесь, сударыня, – холодно сказал он, но я успела разглядеть проскользнувшую в его глаза тень печали. – Для сущих Предгранья дела земные ничтожны. Тот, кто нарушил этот закон, понёс кару и ваши сны для него закрыты.

Я мысленно вздохнула с облегчением. Кажется, о Тёмном страже я могу на время забыть.