Люди Быка - Сергей Щепетов

Бродить Семену быстро надоело, и он взялся за своего охранника. Однако на вопросы парень не отвечал или отделывался односложными репликами, на «ментальный» контакт идти отказывался, словно понимал, что это такое. Оставалось самому строить догадки и предположения: «Это место, по-видимому, просто пастбище, где пасется стадо. Только оно, наверное, размазано на несколько километров в округе. Отсюда видно в разных местах с полсотни животных. Они щиплют травку и, наверное, кусты. В лес заходят совершенно непринужденно – они там, наверное, тоже что-то едят. Коровы с телятами держатся группами, а быки поодиночке или вдвоем-втроем. Никто их вроде бы специально не пасет и не охраняет, хотя людишки вдали мелькают…»

Пока Семен бродил по стойбищу, пока любовался окрестными пейзажами, прошел, наверное, не один час. Время от времени к охраннику приближался какой-нибудь воин, задавал ему один и тот же вопрос и получал отрицательный ответ. После этого человек удивленно смотрел на Семена и удалялся. В конце концов, то ли солнечные тени заняли нужное положение, то ли поступил какой-то сигнал, только охранник вдруг начал проявлять активность – требовать, чтобы Семен куда-то отправился. Как выяснилось, все туда же – к вигваму старейшины. У входа стоял знакомый рогатый предводитель отряда. Он откинул клапан и сделал приглашающий жест – дескать, заходи!

Семен вошел и обнаружил, что света внутри достаточно – дымоход вверху широко раскрыт. В центре маленькое кострище, в котором бездымно тлеет горстка углей, вокруг него разложены шкуры. Свободного места под стенами достаточно, и там – в полумраке – копошатся две женщины. А напротив входа перед очагом сидит тот самый рогатый старейшина. На сей раз он обнажен до пояса. Его мускулистая волосатая грудь покрыта двуцветными узорами татуировки. Центральное изображение – черные изогнутые бычьи рога, между которыми расположен красный диск, означающий, вероятно, солнце.

Не вставая с места, старейшина произнес короткую фразу и сделал жест правой рукой. Семен понял, что это приглашение сесть «к столу», и сказал по-русски – величественно, но без надменности:

– Благодарю! Весьма польщен таким приемом! Попадешь к нам на зону – встретим как родного.

– По-па-дешь… На зо-ну… – довольно внятно проговорил старейшина и улыбнулся. А Семен опустился на шкуру, скрестил ноги по-турецки и принялся всматриваться в его глаза, пытаясь установить мысленный контакт. И обнаружил, что это совсем не трудно!

«Неспроста у него глазки так блестят, мимика заторможенная, да и в вигваме чем-то странным попахивает. Где-то я этот запашок уже нюхал, но явно не в этом мире… В Казахстане, в палатке местных рабочих? Неужели я не ошибся с Геродотом и скифами?!»

Между тем в помещении оказались еще двое – Семенов охранник и предводитель отряда, взявшего его в плен. Они уселись справа и слева, образовав как бы квадрат с очагом в центре. Женщины, орудуя ремешками и палкой, закрыли дыру дымохода и вышли из вигвама. Стало почти темно – свет пробивался лишь в узкие щели наверху. Некоторое время все сидели неподвижно, а потом хозяин зашевелился. Не вставая с места, он положил на угли щепотку чего-то. Угли засветились, запах усилился, и Семен поставил окончательный диагноз: «Конопля. Она же гашиш, план и так далее». Он попытался дышать редко и неглубоко, чтобы оттянуть начало одурманивания.

Хозяин качнулся всем корпусом и произнес два слова. Семен их понял:

– Здравствуй, брат!

Мозги работали пока еще четко, и Семен попытался проанализировать смысловые слои данного приветствия: «Они тут все, вероятно, отождествляют себя со своими животными – так бывает. Обращение „брат" с такой вот интонацией означает признание меня человеком-быком, но как бы молодым, занимающим очень низкое положение в иерархической структуре стада. Грубо говоря, он обозвал меня теленком, родившимся позже, чем он сам, хотя и допускает, что мы сосали одно и то же вымя. Почему? Потому что я смог договориться с быком. Это – с одной стороны, а с другой стороны – продемонстрировал неумение ездить на нем верхом, позорно свалился. Значит, для них я „свой", но неполноценный, слабенький. Если с этим сейчас согласиться, потом что-либо исправить будет очень трудно. М-да-а-а… – вождь и учитель народов собрал волю в кулак, принимая решение: – Значит, надо „гнуть пальцы"! Причем, с запасом, не боясь переборщить! Эх, где, как говорится, наша не пропадала!»

– Здравствуй и ты, – спокойно ответил Семен. – Только я не сын коровы.

Ему показалось, что туземцы переглянулись в некотором замешательстве. Впрочем, длилось оно недолго:

– Кто же ты? – последовал вопрос.

– Мамонт, конечно, – пожал плечами Семен. – Разве не видишь?

Он не стал экономить ни художественное воображение, ни свои телепатические способности. «Мыслеобразы» пошли один за другим – объемные, яркие, живые. Вот дерутся два саблезуба, а вот огромный мамонт-самец ведет по заснеженной степи свое стадо. Сначала Семен сам ломал бивнями наст, а потом превратился в человека, сидящего на холке животного. Эти двое стали как бы одним целым – по всем правилам уподобления.

– Так, – сказал рогатый старейшина, – та-ак… Что же ты делаешь здесь, Мамонт?

– Ищу новые пути для «своих», – ответил Семен. – Чем же еще заниматься вожаку летом?

– Это наша земля, – пробормотал разрисованный парень. – Это – земля Быка!

– Конечно, – охотно согласился Семен. – Но она находится в мире Мамонта.

– Мамонт ушел, – сказал предводитель. – Много лет никто не видел его здесь.

– Еще увидите, – заверил Семен. – Бык всегда уступал ему дорогу.

– Это так, – склонил рогатую голову старейшина. – Это – так!

Глава 8

ОБРЯД

Посиделки в шатре у старейшины продолжались долго. Как Семен ни уклонялся, дыму он все-таки хватил. Правда, к тому времени его новые друзья были уже хороши – по полной программе. В какой-то момент они принялись мычать и стонать хором. Единственный слушатель не сразу понял, что это они поют. В песне рассказывалось о счастье и радостях жизни, а также о блаженном посмертии. Текст был примерно таким:

…Вот идет большой бык – ох-хо-хо!Вот идет другой бык – ой-е-ей!А за ними корова – ах, какая корова!Мой маленький братик весело скачет,И сестренка моя весело скачет.Ах, как им хорошо!

Семен решил не ударить в грязь лицом и тоже что-нибудь исполнить. Ничего путного, однако, в голову не пришло, и он обратился к дворовому року собственной юности. Имитируя низкий рев мамонта, бывший ученый и завлаб завел:

…Мой чемодан, набитый плавом,Ты предназначен для наркоманов!Ты предназначен для анашуров,Ты предназначен для планокуров!

Он слегка перевел дух, откашлялся и грянул припев: