Кушать подано, Барон - Вьюн

Огненный шар стремительно приближался к цели, пока не пересек невидимую черту. Бах! Соприкоснувшись с защитным заклинанием он сдетонировал, не причинив вообще никакого вреда манекену противника.

— Что это вообще за магия⁈ — шокировано воскликнула блондинка. — Ты просто взорвала на расстоянии мой огненный шар!

Надежда, а это была именно она, поначалу с довольно большим скепсисом восприняла предложение устроить тренировочную дуэль. Она полагала, что с легкостью справится со своей новой подругой, которая принялась изучать магию лишь в этом году. Но Светлана настаивала, а потому девушка все же согласилась.

Теперь же она внезапно поняла, что защитная магия Светланы куда лучше ее огненного щита!

— Это заклинание называется оберег, оно защищает от чужой магии, — разводит руками темноволосая девушка. — Другой защитной магии я не знаю… — застенчиво замолчав.

Надежда лишь кивнула, про себя подумав, что с такой защитой другая магия и не требуется. Пожарская могла лишь предположить, что это что-то из школы антимагии. Только эта магическая школа способна полностью блокировать чужую магию.

— Я могу атаковать? — спросила Светлана спустя пару секунд, увидев согласный кивок, она вытянула волшебную палочку вперед, начав рисовать руну.

Ядро Пожарской запульсировало, создавая огненную стену перед ней. От огня в округе стал таять снег.

— Защищайся! — с этими словами Светлана начертила руну, с помощью импульса отбрасывая манекен, а заодно и Пожарскую в сугроб.

Стена огня даже не шелохнулась, продолжая гореть. Наглотавшись снега, Надежда присела на сугробе, посмотрев сначала на встревоженную подругу, а затем на свою стену огня, которая продолжала гореть. Это было даже не смешно.

— Ты же сказала, что стала изучать заклинания только в этом году? — переспросила она недоверчиво.

— Все верно, — кивнула Светлана. — Я что-то сделала не так? — явно подумав, что нарушила какое-то правило.

— Нет, все нормально, — поспешила успокоить подругу Надежда.

Про себя же подумав, что перед ней гребанный монстр. Выбравшись из сугроба и затушив стену огня, она двинулась к подруге. Подойдя поближе, она, стараясь выглядеть беспечно, осторожно спросила:

— Как продвигается твоя закалка ядра? — с таким видом, словно ее это не особо интересует. — Уже прошла первый этап привязки?

Сама Надежда его закончила с месяц назад. Сейчас же она приступила к постройке «антенны», которая усилит каст огненной магии. Четырнадцать лет, именно в этом возрасте потомственные маги с секретом закалки начинают расходиться с обычными магами. Одни наращивают ядро и их развитие останавливается, а другие снижают «стоимость» каста, с каждым годом лишь усиливая свою магию.

— Мой брат мне запретил об этом говорить, — моментально покраснела Светлана.

Надежда лишь понятливо кивнула, после чего внезапно вспомнила недавний разговор, где ее подруга спрашивала, существуют ли зелья, которые способны помочь перешагнуть через целый этап закалки. Такие зелья действительно существовали, вот только… она тогда назвала цену в десять тысяч, смущаясь сказать, что подобное зелье никто не продаст, ни за какие деньги.

Если догадка Пожарской верна, и ее подруга перепрыгнула через этап, то она уже на втором уровне закалки, вступив на первую ступеньку усиления своей магии. А ведь Светлана во время дуэли не использовала заклинания Света! Внезапно доходит до нее. То есть, она использовала не усиленную закалкой магию.

Посмотрев на подругу, Пожарская внезапно подумала, что лет через тридцать… эта девочка может стать самым молодым архимагом в мире. Конечно, если она не замедлит скорость своего развития…

— А твой брат, уже принялся закаливать свое ядро? — вроде как в шутку спросила она.

— Нет, он говорит, что ему пока рано, он отдал книгу с секретом закалки мне, — признается Светлана.

Надежда лишь вздохнула, на секунду представив, чего сумел бы добиться Артур, если бы в свои двенадцать имел уже достаточное ядро для закалки.

— Именно потому мой брат хотел, чтобы я с кем-нибудь потренировалась, — застенчиво призналась она.

Пожарская лишь понятливо кивнула. Все в целом сходится, единственное, чего она не могла понять, как Артур применяет магию без сформировавшегося ядра, ему не должно хватать силы, но он видимо использовал какой-то артефакт. Она еще помнила, как он ей по незнанию подарил ключ от складки. Возможно, парнишка обнаружил какой-то клад в лесу… Это многое бы объяснило.

— Давай на сегодня закончим с дуэлями, — со вздохом предложила она. — Большинство обычных магов ты победишь только этими двумя заклинаниями. С дворянами все намного сложней, тут нужно будет использовать закалку, но раз тебе брат запретил об этом говорить, то я больше не буду спрашивать.

Светлана смущенно покраснела, но ничего не сказала. Надежда лишь кивнула, решив сменить тему:

— Давай вернемся в беседку, я немного больше расскажу о школах магии и закалке, — предложила она.

Светлана не стала спорить, позволив себя увести с тренировочной площадки.

Когда они вернулись в беседку к горячему самовару, который принесли слуги:

— Закалка ядра ВСЕГДА проводится на какую-то стихию, — Пожарская, попивая чай, неторопливо продолжила посвящать подругу о закалке. — Всего известно не так много аспектов, которые можно для этого использовать. Из чего можно выделить ряд школ, у каждой из которых есть свои заклинания. Свет, тьма, воздух, земля, огонь, вода, антимагия, пространство, алхимия, природа, иллюзии, полиморфизм, время, некромантия, магия жизни и призывы. Есть и более редкие школы, но они зачастую настолько редки, что их можно не учитывать. У меня в роду, например, передается секрет закалки огнем.

— А у меня секрет закалки светом, — кивнула Светлана.

— Я знаю, — улыбнулась Пожарская. — Так, о чем это я?..

Кажется, Надежда нашла веский довод, почему отец должен разрешить ей нормально общаться с Артуром. Посмотрев на Светлану, она подумала, что они непременно станут лучшими подругами…

* * *

Мне так и не удалось призвать призрак мертвой девушки, похоже культисты об этом позаботились заранее. Немного обидно, но здесь ничего уже не поделаешь, нужно двигаться дальше. А дальше у меня было на очереди заклинание проницательности, которое я собирался применить на обрывке черного плаща.

Мне было немного боязно применять заклинание разума на вещь, которая раньше принадлежала культисту, но у меня буквально закончились все зацепки, эта осталась последней. Либо я это делаю, либо жду следующего убийства в надежде, что уж в этот раз мне точно повезет.

Ждать мне не хотелось, а потому отлетев от места преступления, приземлившись на покатой крыше, я вытащил обрывок плаща из уменьшенного сундука. Удерживая в руке кусок ткани, я мог лишь догадываться, какие ужасы мне предстоит увидеть.

Честно говоря, мне не особо хотелось этого делать, но я не могу допустить пришествия древнего в этот мир… Я должен хотя бы попробовать этого не допустить. Мне нравится жить в Светлогорске, мне нравится этот мир. Он достоин того, чтобы за него поборолись. Раз уж местные ничего не делают с этим, то придется взять все в свои руки!

Начертав заклинание проницательности, указываю на обрывок плаща у себя в руке…

* * *

Э-Жаго, Непостижимая Печаль скользил своим взглядом по отражению миров.

Глаз у древнего не было, на месте головы у него виднелась лишь пустота, чьим порождением он и был. Червивые слуги Э-Жаго были его глазами, они разыскивали новые сосуды, жадно пожирая чужие страдания. Лишь чужой ужас и боль были способны их накормить

Медленно, но неотвратимо, древний поглощал одно отражение за другим. Он будто ребенок, который дорвался до сладких конфет, пожирал все, до чего только мог дотянуться. Он разбухал, становясь больше, когда чужие тела и разум становились единым с растущим богом.

Э-Жаго имел гуманоидное тело лишь с обрубком головы в котором копошилась пустота. Раньше он больше походил на человека, но сейчас его форма стала расплываться, принимая иногда монструозные черты.

Своих культистов он заражал паразитами (частичкой себя), которые меняли их форму. Это только вопрос времени, когда паразиты непостижимой печали отберут у тебя все, в том числе индивидуальность. Последним, что Э-Жаго отбирает у своих слуг — это их тело, делая его своей частью.

Когда его слуги умирают — это не особо печалит древнего, вот всегда