Телепаты: глубинная связь (СИ) - Сумеречная греза

— Сам посуди, я же все равно достану образец, хочешь ты того или нет. Он где-то на базе, может даже, в твоей комнате. Один образец — всего-то… у тебя вон сколько ещё останется. Для тебя разницы никакой, кроме целых костей. Или поломанных — это уж как тебе будет удобней. Спроси себя — так ли «Мосакт» дорожит тобой, как ты им?

Вытаращив на меня огромные от страха глаза, Алекс пару раз дернулся в моей стальной хватке, поняв, что ему не вырваться. Наверное, он вспомнил наш предыдущий «разговор», поэтому прохрипел:

— Отпусти. Я отдам тебе образец.

Через полчаса я уже сидел в своей комнате, борясь с отчаянным желанием закурить. Бросил — значит, бросил. Пироженка не должна страдать от моих приятных, но совершенно бесполезных привычек. Передо мной стояла странная металлическо-стеклянная штука, в которой «плавало» это гребаное «око». Интересно, внутри нее жидкость или что-то типа геля? На самом деле это было не важно, потому что я уже набирал номер одного моего очень, очень хорошего знакомого, который меня исключительно ценил. Когда лезешь в самое пекло, невольно появляются люди, которые обязаны тебе жизнью. И иногда эти люди далеко не последнее звено в гиганской махине под названием Конфедерация. Пришло пора отдавать долги.

Сорокапятилетний Старис Олуакед уже успел обзавестись небольшой сединой на вхоленом лице, заведовал госотделением по одному из направлений в производстве космических двигателей. Я так рассудил, что знакомые в энергетическом блоке у него уж точно имелись.

— Доброй ночи, Морган, — ответил мне заспанный Старис, видимо, ждавший моего звонка до глубокой ночи. Гиперсвязь открылась совсем недавно, и наш звонок уже был запланирован, — Когда ты назначил мне встречу, я, быть честным, очень удивился. Столько лет не виделись… Подозреваю, дело очень важное.

— Очень, очень важное, — как же мне хотелось закурить… но нельзя, а то пироженка кашлять будет, — Предлагаю тебе заработать, и, может, продвинуться по служебной лестнице. Не знаю, куда уж выше, но, думаю головой в облака упереться сможешь.

Старис рассмеялся.

— А ты не растерял свое чувство юмора, — ответил он весело, — Говори, помогу чем смогу. Всё-таки жизнью тебе обязан, не знаю, смогу отдать ли свой долг, кажется что бы ни сделал — мало. Помню, когда тот червь меня проглотил, все, думал — конец. А потом увидел твое лицо и решил, что ещё поживу. Лихо ты тогда ему брюхо вспорол.

— Тебе повезло, что это была не самка. С ее ядом ты и минуты бы не продержался.

— Что есть то есть, — смеялся Старис, — Ну, что там у тебя?

Придвинув поближе прибор с «оком» к камере, я максимально улучшил разрешение, чтобы были видны все его «достоинства»

— Погоди… — опешил Старис, — Это же то, о чем я думаю, или ошибаюсь? Мерещится, что-ли?

— Нет, совсем не мерещится и ты не ошибаешься. Это то, о чем ты подумал — стабилизированное «оранжевое око», которое и не думает взрываться у меня в руках. Понятие не имею, в чем плавает, но эта штука спокойна, как приласканный котенок после вечернего ужина. Конфедерация получит свой уникальный источник энергии, и это разрешит энергетический кризис. Понимаешь, какие открываются возможности?

— Так. Стоп. Это я все понимаю, — с недоверием ответил Старис, — Но… откуда он у тебя? Единственная организация, которая не бросила исследования это…

— «Мосакт», — удовлетворённо кивнул я.

— Ты же понимаешь, какая грызня начнется после того, как Конфедерация получит технологию? — Старис воодушевился после того, как понял, какие перспективы сулит его «помощь» мне.

— Не подозреваю, а очень на это надеюсь. Конфедерация есть Конфедерация, а «Мосакт» всего лишь проходная конторка, которая сделала себе имя и деньги за счёт налогоплательщиков и разорения новых планет. У Конфедерации много недостатков, но именно ей я присягал и все-таки это — моя родина. Так что и ставку я буду делать на нее.

— Чего ты хочешь взамен?

Вот это я уважаю. Кто-кто, а Старис был человеком дела, особенно когда понимал, какие именно перспективы сулит ему это дело.

— У нас тут вышел один конфуз с проверяющей делегацией… В общем, случилась у меня глубинная связь с одной очаровательной кошечкой, — я хотел сказать пироженкой, но боялся, что Старис не поймет, — И вот, больно они недовольны этим фактом. Ругаются почём зря… званий нас хотят лишить, уволить, кое-кто грозился даже навесить на нас срок. И это если учитывать, что мы спасли их ненаглядную планету.

Старис глубоко вздохнул.

— Да… дела… — протянул он, — Но сам посуди, Омега одна, а колоний десятки. Что им до Омеги, если другие телепаты будут следовать вашему примеру и образовывать пары? На телепатии держатся многие успехи Конфедерации, она не за что не упустит свой кусок.

— Поэтому я и прошу уладить наше дело. Чтобы с нас сняли все обвинения и дали работать спокойно. Пусть придумают какую-нибудь легенду, раз уж не хотят прецедента.

— Ох, Морган, ну и задачку ты для меня задал… — Старис потёр щетину на лице, задумчиво отклонив голову в сторону, — Может, возьмёшь деньгами? Процент от дохода на «око». Ты же понимаешь, что это триллионы.

— Нет, мне не нужны триллионы. Я хочу, чтобы пироженка спокойно жила и занималась любимым делом, как и всегда.

— Так она же была кошечкой, разве нет?

— Она разная у меня, — не смог сдержать улыбку.

Старис снова рассмеялся.

— Теперь все понятно, — прыснул он, — Я хорошо тебя знаю, Морган. Раз уж ты оцениваешь свою любовь в триллионы, значит, оно того действительно стоит. Знаешь, я даже в какой-то мере тебе завидую.

— Я оцениваю ее гораздо дороже, но заплатить могу всего лишь триллионы, — совершенно честно ответил я, без единой доли сарказма.

— Значит, будь по твоему, — согласился со мной Старис, — Жду образец с ближайшим грузом до Земли. Принимать буду с конвоем.

— Уж постарайся, — довольно ответил я, — Чую, «Мосакт» уже в курсе наших намерений.

После того, как голограмма погасла, я остался один в темноте наступающей ночи. Было тихо, спокойно, но мысли не шли — в жизни все так круто менялось, что меня начинал одолевать страх. Страх… у меня? Что-то новенькое. Наверное, я просто боялся семейной жизни, а, вернее, однажды все потерять. Ведь когда рассеивается одиночество и ты привыкаешь любить, лишиться всего этого подобно смерти. Это теперь я уже точно понял.

— Морган? — услышал я сквозь тишину ночи.

Она стояла в искристом свете трёх небесных лун — хрупкая, с белоснежной фарфоровой кожей и распущенными по плечам блестящими волосами. Моя Лиса — любовь, которую, я надеюсь, всё-таки заслужил.

— Ты пришла…

— Я не могла не прийти, теперь мы всегда вместе.

— Много успела услышать?

— Не все, но достаточно.

Она подошла, робко прижавшись к моей груди, а я ее обнял, легко и трепетно, будто боялся разбить. В лунном свете она казалась чистым горным льдом, и мысли ее тонко звенели, как у прозрачного хрусталя — в этот момент мне показалось, что Лиса была идеальна. Глубинная связь — она сметала все преграды, но чувствовал я ее так вовсе не из-за нее. Просто любил, и в этом не было ничего постыдного, ложного, ненастоящего. Из года в год одиночество становилось таким привычным, что я и не думал, что может быть как-то по другому. Делал свою работу и ходил по шлюхам, ни к кому не привязываясь, только сбрасывая физическое напряжение. Но в один момент понял, что напряжение оно не в теле, а тут — в месте под названием сердце. Сколько будешь ещё мотаться по вселенной, Морган? Без прошлого, без будущего и без особой цели. Не будет меня — Конфедерация найдет кого-нибудь другого, а свою любовь к родине ты похоронишь под толстым слоем перегнивших листьев и не оставишь ничего после себя. Но мне захотелось оставить что-то после себя, очень захотелось. Не только продолжение, но и историю, нашу историю — вдвоем с Лисой.

И оставлять ее я был намерен прямо сейчас… Медленно отыскал жилку на белоснежной коже, тонкой и шелковистой, с едва уловимым цветочным ароматом. Теперь она полностью принадлежит мне, и за этот запах, за это прикосновение я готов был перепахать все вселенную. Лиса отозвалась легким движением мотылька, рвано втянув в легкие воздух, она пила лунные лучи вздохами, смачивая губы в искристом молочном свете.