Патрик Кензи - Деннис Лихэйн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако если вникнуть во все это, то в последнее время со мной действительно творится что-то неладное, и стоит призадуматься, попытаться обратить свой взгляд внутрь себя. Терпеть не могу рефлексии; я люблю докапываться до сути вещей, расследовать обстоятельства, мотивы и поступки людей — лишь бы дело не касалось меня лично. Но вдруг начались столкновения с теми, кто встречался мне на жизненном пути, — с Ричи, Малкерном, Энджи. Внезапно от меня потребовалась переоценка ценностей — потребовалось совсем по-иному взглянуть на проблемы расизма, политики, Героя. То есть заставили думать о том, о чем я люблю думать меньше всего. Занятная штука — самоанализ. Еще немного, и я отращу седую бородищу, стану расхаживать в белом хитоне, читая «Критона», а в конце концов возьму да и запью его цикутой. А то возьму и поеду в Тибет и стану там жить на горных вершинах вместе с далай-ламой. Или двину в Париж, напялю на себя черный свитер, отпущу бородку и, кроме как о джазе, ни о чем рассуждать не буду.
А может, займусь тем, чем занимался всегда, — буду болтаться без цели и наблюдать за ходом вещей. Этакий фаталист до мозга костей.
— О чем задумался? — спросила Энджи.
Небо становилось все темнее и вскоре сделалось чернее чернил, но уличное освещение почему-то не включали.
— Думаю, что пора идти на дело, — ответил я.
Мы спустились с холма. Никто из жителей не вышел посидеть на крылечке. Но вскоре они появятся — в домах душно, к тому же сегодня воскресенье. Рассчитывать на то, что жители решили воспользоваться праздничными днями и отметить Четвертое июля посещением мемориалов, курортов, родных и близких, не приходилось — не тот это был район. Времени у нас было мало — проникнуть в машину, найти, что нам надо, и быстренько смотаться. Люди небогатые отстаивают свою собственность всеми доступными им способами — и предусмотренными законом, и явно незаконными. Спустил ли курок некий Бобби Ройс или сухонькая старушка — тебе уже будет все равно.
Мы подошли к машине; Энджи достала из куртки отмычку, поковырялась в замке, и не успели бы вы вымолвить: «Шикарная машина. Наверняка краденая», — как раздался характерный щелчок, и дверца открылась. Не знаю, что за хозяйка была Дженна — аккуратная или неряха, в ее доме я побывал лишь раз, и в комнатах царил полный разгром, как будто здесь бушевал ураган, — но в салоне машины был порядок. Энджи легла на заднее сиденье, пошарила под ним, запустила руку за спинку, прошлась по обшивке, скатала циновку, покрывавшую коврик, и принялась дюйм за дюймом ощупывать коврик — а ну как там окажутся разрезы, выдающие тайник?
Я лежал на переднем сиденье и занимался приблизительно тем же. Я открыл пепельницу, забитую окурками «Мальборо». Не найдя ничего интересного, я закрыл ее. Из бардачка я извлек «Памятку водителю», какие-то квитанции типа гарантийных талонов и квитанций за ремонт — макулатура, одним словом, но я все же положил их в пластиковый пакет, прихваченный на всякий случай. Что за квиточки, смотреть не стал — не до этого сейчас, да и место не то. Оставим это на потом. Пошарил рукой под приборным щитком — вдруг там что приклеено. Проверил обшивку дверей — не вспороты ли, не нарушена ли целостность швов. Ничего подобного. Я достал отвертку и стал снимать декоративную панель со стороны правого кресла. Может быть, Дженна смотрела «Французский связной». Снял. Нет, не смотрела.
Энджи работала отверткой, обрабатывая левую переднюю часть салона. Крика «Эврика!» я так и не услышал и понял, что трофеев у нее не больше, чем у меня. Наши зряшные труды прервал раздавшийся рядом голос:
— Ай да парочка.
Я приподнялся, схватился за пистолет и выглянул на улицу. Голос принадлежал той самой девушке, что сидела на ступеньках крыльца, когда я заходил в этот дом. За руку ее держал Джером.
— Роланда еще не видел? — спросил Джером.
Я принял вертикальное положение:
— Увы, до сих пор был лишен этого удовольствия.
Джером смотрел на Энджи. Нельзя сказать — во все глаза, но с явным интересом.
— А скажи-ка, что это вы делаете в машине его матери?
— Работаем.
Его девушка достала из пачки сигарету, щелкнула зажигалкой, прикурила, затянулась и выпустила на меня клуб дыма. На мягком белом фильтре четко обозначилось кольцо ярко-красной помады.
— Это тот хрен, что был там, когда Куртис убил Дженну, — сказала она.
— Да я и сам его узнал, Шейла! — сказал Джером. Он окинул меня взглядом. — Ты ведь детектив, верно ведь?
Но я смотрел на Шейлу. Сигарета. Что-то в ней было не то, но что именно — никак не мог понять.
— Угадал, Джером. Хочешь, предъявлю значок и все такое прочее?
— Вот ведь бедолаги! Нелегко вам достается хлеб насущный, — посочувствовал Джером.
Шейла затянулась еще раз, и на фильтре обозначилось новое красное кольцо.
Энджи перестала прятаться, разместилась поудобнее и тоже закурила. Не город, а сплошной канцероген. Я посмотрел сначала на Шейлу, а потом на Энджи. Потом окликнул ее.
— А? — отозвалась она.
— Дженна красила губы?
Джером, набычившись, скрестив руки на груди, молча смотрел на нас. Энджи задумалась. Затянулась раз, другой, третий, медленно выпуская дым.
— Вроде бы да. Дай-ка вспомнить. Ну да, красила. Помаду предпочитала почти бесцветную, бледно-розовую.
Я рванул на себя пепельницу:
— А какие сигареты она курила, не помнишь?
— Кажется, «Лайтс». Или «Вэнтедж». Что-то в этом роде — с белым фильтром.
— Значит, она снова стала курить. — Я вспомнил, что Дженна говорила мне, что бросила десять лет назад и, если бы не события последних нескольких недель, так бы и померла некурящей.
Сигареты, окурками которых была забита пепельница, были с твердым коричневым фильтром без всяких следов помады. Я выдернул пепельницу и высунулся из машины:
— Джером, пожалуйста, отойди в сторонку на пару минут.
— Да, масса, что прикажете, то и сделаем.
— Джером, я ведь сказал «пожалуйста».
Джером
