Эдем 5 (СИ) - Афинский Владислав

Аналогичная ситуация и со всеми другими богами. Ведь даже самое маленькое божество, хранящее колодец в деревне, заботится о чистоте вод. И когда реки окрашиваются в алый из-за очередной битвы рыцарей, то появляются и новые болезни, эпидемии. Местные жители же продолжают требовать больше, а когда вода становится мутной, то перестают молиться и возносить дары. Хранитель слабеет. Из-за этого в какой-то вода становится отравленной. То же самое и любым другим божеством. Меняется лишь масштаб, ведь от поражения Владыки Света будут содрогнуться целые миры, а не деревни.

И всё же хранитель колодца находит время, чтобы избавить поля от заразы, Аенор посылает своих воинов на помощь осаждённым тварями преисподней королевствам и даже благословляет частичкой своего могущества отдельных, самых верных послушников прямо во время жестоких битв за право жить.

Именно поэтому Шиада и не обижалась, что Этий не являлся к ней лично и никак не давал о себе знать. Дело не в безразличии, иначе Свободный давно уже уничтожил бы Эдем. Нет, просто у Творцов появились куда более важные дела, которые не позволяют им вернуться в свои миры даже когда Пустотная Гидра разрывает физический план на части.

И всё же от прикосновения к статуэтке Шиада получала силу. Может Этий и занят, но ему не плевать, он наверняка наблюдает за всем, что происходит. Смотрит за результатом своих трудов и надеется на самостоятельность своих детей. Значит не нужно его огорчать ещё и собственной слабостью, трусостью и глупостью. Он сотворил планеты и звёзды, дал начало жизни в Эдеме, так может смертные в свою очередь хотя бы попробуют быть чем-то большим, чем животные?

Поэтому Шиада и носила с собой статуэтку, чтобы она напоминала ей о оставшемся выборе. Да, она труслива, многие её называют глупой и слабой, несмотря на магическую силу. За это расплачивается изо дня в день, умножая количество ошибок. Но это не значит, что нужно сдаваться. Да, особо «рациональные» и «прагматичные» смертные постоянно заявляют за её спиной, лучше бы её не было, от неё одни проблемы, уйди и никому не мешай, просто умри и не умножай ошибки, за которые платят другие. Ты никому не нужна, ты ошибка, которая не должна существовать в этом мире беспощадной конкуренции.

Возможно, Шиада их бы и послушала, если бы не видела, как эти «рациональные дети прогресса» привели общество к эре потреблядства и при любом удобном случае развязывают войны, чтобы получить прибыль ещё и с чужих смертей. И что самое забавное, они заявляют о ненужности веры, но сами верят в тот же золотой стандарт Этия, в деньги. Лучшие учёные, создающие новые модели солнечных странников, приезжают в деревню к старухе и рассказывают ей про то, что Этия не существует, ведь нет никаких доказательств. В то же время они не могут объяснить почему старуха должна отвернуться от веры в своего Творца. Ради чего? Что это поменяет? Принесёт это кому-то облегчение? А сколько учёных также носят амулеты с символом Этия? Это мешает им толкать научный прогресс вперёд? Скорее наоборот помогает.

Неприятная и вечная проблема, которая существует лишь из-за сущей глупости смертных, которым никто не объяснил разницу между верой и религией. Да и зачем объяснять? Очередной тщеславный и алчный епископ в том же храме Ароса хочет жить в золоте, поэтому будет собирать подати, хотя сам Владыка Света в них не нуждается. Толку Аенору Милосердному от монет? Ему нужна вера, ему нужны души, ему нужны чистые сердца, что вознесутся и станут частью Святого Воинства.

И вот, в этот храм приводят мальчика, которому никто не помог побороть юношеский максимализм. Плюс сам возраст обязует протестовать против родителей, ослеплённых глупым желанием попасть в какой-то там рай. Это забавно, ведь сами культы Ароса не подразумевают наличия какого-то райского сада по примеру культа Этия. Вечное и смиренное служение во благо мира, победа пороков и скромная жизнь. Но чего не скажешь, чтобы убедить прихожанина в пожертвовании последних портков?

И мальчик видит всё это, он не хочет иметь ничего общего с этим лицемерием, он метается из одной крайности в другую и начинает отождествлять веру и религию. Арос, Миос, Этий или культ Полемоса — всё одинаково мерзостно и грязно, ничто не имеет смысла. Тот же максимализм заставляет ставить ярлыки сразу на всех, если в его городе епископ лжец, значит и все епископы лжецы. Так мыслят и многие взрослые, продолжая делить мир на чёрное и белое. Потому что так проще.

Далее мальчик приходит либо к убийственному нигилизму, либо начинает искать альтернативу в надежде заполнить пустоту внутри. Убийственный нигилизм означает смерть. Поиск альтернативы подразумевает, что тобой просто воспользуется кто-то другой, например королевство или город. И вот уже храбрый юноша служит не безразличному богу, а Королю! Он защитник отечества, доблестный воин, труп в безымянной братской могиле, очередная жертва уже всеми позабытой войны рыцарей, решивших поделить зоны влияния.

Для мальчика это совсем другое, а не то же самое. И всё из-за того, что рядом не нашлось смертных, которые ему бы объяснили элементарные правила мироустройства. Более того, было сделано всё, чтобы у него не появилось желания найти ответы самостоятельно. Ведь ни одно современное общество долго не простоит, если все начнут задавать слишком много вопросов.

Шиада всё это видела и всё это понимала, пусть и порой тешила себя наивными розовыми фантазиями. У неё не было такой сильной воли, как у Лансемалиона Бальмуара, она не обладала столь же язвительным механизмом защиты как Флэр Снежная. На дне бутылки искать спокойствие тоже не хотелось и вот она пришла в храм Этия.

У сатирессы имелись деньги, пусть семья и не любила проблемную дочь, но и отвернуться от своей крови никак нельзя. Да и какие-то успехи Шиада делала, приносила доход, пусть и несущественный в сравнении с любым другим членом семьи. Однако в храме Этия отказались от щедрого пожертвования, никто не стал пытаться превратить богатого лариоса в дойную корову. Да и все эти статуэтки стоили сущие медяки без чудовищных наценок, зачастую и вовсе раздавались бесплатно. При этом ими пользовались и кателии, и алетисы, и лариосы, ведь не продавались какие-то особенные статуэтки из золота с инкрустированными бриллиантами.

Шиада пришла в храм за прощением, какой-нибудь индульгенцией, чтобы ей сказали что-то вроде «Не переживай, помолись и всё будет хорошо, ты ни в чём не виновата». Однако сатирессу увела в келью одна из неприметных послушниц. Разговор длился очень долго, а служительница просто слушала и особо не говорила. Во вторую беседу, количество сказанных слов поделилось пополам, в третью молчала уже сама госпожа Клези.

И до сих пор Шиада посещала храм, где ей никогда не говорили, как правильно поступить. Нет, порой вопросов возникало только больше. Послушница просто помогала взглянуть на ситуацию под другими углом, выделяла плюсы и минусы, а пришедшая за помощью девушка уже сама решала, что для неё важнее потворство желаниям рода или собственная мечта, гордость или первый шаг для сохранения дружбы, посетить роскошный бал или провести сутки в храме здоровья. В таких вопросах нет правильного ответа, в них есть ценность морали, переживания об ожиданиях других людей и собственные хотелки.

В грустных размышлениях о прошлом и душевной боли за погибшую подругу, Шиада уже преодолела почти весь путь до главного зала. Она не знала, что ей теперь делать, поэтому собиралась вернуться к капитану Нол Ида. Подъём по винтовой лестнице дался с трудом, будто бы недавно допущенная ошибка переполнила и без того тяжёлую чашу горького прошлого. Прошлое всегда такое, когда живёшь слишком долго.

— Ох… — раздался громкий болезненный стон и последовавший за ним стук.

— Зос Бровар! — воскликнула сатиресса, замечая в проходе раненного чёрного орка, который ей помогал с раненными после взрыва. — Что с вами случилось⁈ Вы весь в крови…

— Напали на меня, госпожа Клези. Хотел вот добраться до командира…

— Но кто⁈ — Шиада уже присела рядом с раненным: под её руками обнажённые рёбра начали затягиваться рубцами.