Богиня песков - Екатерина Смирнова

Раз уж он вышел за рамки, ему нужна союзница.

Она была бесценна, и он ей, разумеется, немедленно об этом сказал. Сказал достаточно громко, чтобы слышали слуги.

Она засмеялась, и рукава ее затрепетали, когда она подняла руки, танцуя на поляне среди цветов. Он поднял ее на руки, понимая, насколько хрупки ее кости. Для его рук Арада почти ничего не весила.

В тени винных деревьев и высоких травоцветов они были похожи на счастливейшую из пар – высокий изящный силуэт и маленький, кокетливый.

День выдался удачным.

– Я обнаружил, что в тот день, о котором я вам говорил, кто-то действительно спал в моей кровати – прошептал он ей на ухо, пока нес на руках. – Но я его не приглашал. Он, кажется, брызнул на постель чем-то, отводящим запах… А я думал, что у меня от переживаний отбило нюх, и завалился спать. Но я нашел его следы в этих проклятых тряпках. Мужчина, невысокий, плотный, непохожий на ваших тощих, пепельных мужчин… Я нашел темный волос. Не вы ли его присылали следить за мной? Если так, у вас очень искусный шпион. Что теперь делать?

– У меня нет ни одного шпиона – прошипела в ответ Арада, сверкая глазами и касаясь губами его щеки. – Но я бы не отказалась от такого слуги. Он спас вам жизнь. А ваша жизнь мне очень дорога. Подумайте, не пахнет ли так кто-то из вашей охраны, которую распорядились усилить… И откуда у вас такие бесценные способности?

– Происхождение, милый друг, происхождение… Ничего более! – сказал он и крепко ее обнял.

– Если хотите – ночуйте у м-м-меня. Для всех вы будете потерявшим голову безумным влюбленным, а сами можете ходить, где хо…

– Арада, вы бесценны!

– Тише, вы меня задушите!

Лесная дорога кончалась. Она подвела его к сверкающей полированным деревом открытой коляске, запряженной большими ящерицами, подобных которым Таскат не видел никогда.

– Это рлеи – объяснила Арада. – Их редко приручают. Обычно они сидят в зверинце, но нашелся человек, который дрессирует таких глупых кусачих тварей. Мне нравится.

Да, конечно, ей нравилось. Кажется, ей нравилось все опасное. И, разумеется, ей нравилось дрессировать хищников.

– Надеюсь, вы не начнете дрессировать меня? – пошутил он, легко перепрыгивая через бортик.

Она мягко улыбнулась.

– Вы замечательно прыгаете. Но вы не кажетесь мне таким уж опасным. Кажется, вас кто-то уже приручил. Вы такой домашний…

На передок коляски сел слуга, разобрал поводья, и рлеи побежали, время от времени оглядываясь назад.

Арада обняла его, подмигнув. Он понял, что умные разговоры на время окончены.

– Они знают, что дома их ждет мясо – пояснила она. – Сытые рлеи не нападают на людей. Они прикормлены. Вы еще не устали говорить «ах»?

– Ах – уныло повторил Таскат.

– Ну, ладно… Будет с вас. Положите голову ко мне на колени и отдохните. Я поглажу вас по голове. Мне так нравится вас гладить…

Он пристроился у нее на коленях, свернувшись на жесткой скамейке, и почему-то мгновенно заснул.

Когда он спал, ему снилось нечто необычайно интересное. Если бы можно было больше спать, он был бы счастлив.

Конечно, в повозке спать неудобно. Но уж если твою голову, лежащую на коленях у дамы, гладят ее ласковые руки… А двуногие ящерицы, укротив свою хищную природу, ступают так легко…

Из серебряной дымки на него смотрели огромные глаза, сотворенные из тысяч драгоценных камней, и огромный змей улыбался, сверкая чешуей.

Они продолжали давно начатый разговор, и начала Таскат не помнил.

– Меня зовут И-ти, потому что я давным-давно родился близ области, именуемой Ти… – объясняло существо.

– Почему – родился? – удивлялся Таскат.

– Не могу же я говорить – «меня придумали»… – улыбалось существо.

Таскат согласно кивал. Это полностью укладывалось в его представления о мире. Разумеется, не имеет значения, каким способом появилось на свет то или иное существо, так как по высшему закону, диктуемому нам природой, все равноправны…

Мир был прекрасен, мир лучился счастьем, и вокруг не было ни единого жреца. И это тоже было очень, очень приятно.

Повозка остановилась, сон прервался. Арада последний раз провела рукой по его волосам и засмеялась.

– Проснитесь, милый мой! Вас ждут!

Сладко потянувшись, он выгнулся через борт повозки, коснувшись затылком колеса. Охрана целомудренно прикрыла глаза ладонями.

Арада смеялась и махала рукой, пока паланкин не исчез за поворотом, и дома, старательно прикусив деревянный кончик палочки, записала все существенное, прежде чем легла спать.

Сегодня не ожидалось ночных гостей, и можно было заняться оглавлением записок – приведением в порядок труда, на который у нее ушло пять лет. Если никто не прервет волнующий полет пера, сопровождаемый фейерверками, то еще через год книгу можно будет закончить. Здесь было все: и известные ей интриги, и возвышение жрецов, и слухи, и отзвуки больших баталий за большие деньги, и пригоршня кое-чего еще, волнующего поверхность житейского моря.

Ах, это так прекрасно – волнующий полет пера!..

Госпожа Арада обожала сказки о таинственной любви. Особенно – о любви, которая может запросто войти в мировую историю.

В недрах сладкого подарка, доставшегося по кусочку слугам и страже, как и положено по этикету, была обнаружена длинная деревянная коробочка с привязанным письмом – старая, тяжелая.

Но вместо записки с нежными словами там был подлинный, подробный трактат о свойствах нейдара, который несколько лет назад своими руками написал кто-то из учителей, умерший в башне, а о большем нельзя было бы и мечтать.

О, что за драгоценные подарки!..

30

В этих краях он еще не был. Окраины никогда его не влекли просто так, но тем интереснее было заняться разведкой самого скучного куска Аар-Дех. Невозможно было столько времени жить в стеклянном пузыре, а теперь – только бы продолжало получаться! – и на полдня исчезнуть можно…

Окраины во всех городах этого мира одинаковы. Там работают, едят и спят неинтересные влиятельным личностям люди. А иногда там находятся места, которые своим аккуратным почерком описывает госпожа Арада на трех листах тончайшей бумаги. И тогда не обойтись без очередной игры в прятки.

Игра в прятки оказалась на диво увлекательна. Самым интересным занятием оказался поиск дыр. Дыры он педантично отмечал на плане местности, пользуясь тем, что никто ему не помешает.

За прошедший месяц были обнаружены дыры:

– В охране низкой стены, призванной уберечь квартал башен от постороннего люда

– В охране верхнего яруса дворца (хотя на первый взгляд это казалось немыслимым. Но чего нельзя добиться тайно, можно добиться путем искренней и глупой просьбы)

– В логике низкорожденных (это стоило просто запомнить)

– В логике благородных

– В том, что никто не узнает человека, который разрешает себя узнавать

– В том, что якобы кто-то может обратить за пределами дворца внимание на господина посланника, если тот не будет вести себя тихо…

Все это было очень весело и познавательно. Картонный образ города, где не гаснет свет, таял на глазах. Перед ним открывался новый мир – как он и подозревал, вполне живой, хотя и не безукоризненно чистый…

А теперь он стоял в полдень на берегу мелкой речки, которая, оказывается, протекала через полгорода. Речка оказалась относительно чистой, текла из одного оврага в другой овраг, разделяющий пополам бедный Рыбный квартал, и не была обозначена на карте. Неподалеку стояла ткацкая фабрика, и ниже по течению вода была такая, что нос Таската выражал протест.

Собственно, много что не обозначено на карте, думал он. Туда можно просто прийти.

Таскат кинул камень в воду.

Знание бывает научным либо практическим. Научное – это то, которое получено с помощью известной и воспроизводимой другими людьми процедуры.

Камень опускается ко дну, и его кто-то проглотил, тут все и вся глотают что попало… Это и есть установленная процедура…

Над водой пролетела огромная стрекоза, и он машинально пригнул голову.

Научное знание делится на историческое и теоретическое. Историческое – это знание о фактах прошлого, имевших конкретное время и место. Теоретическое – это все остальное…

Теоретического знания для его бедной головы было слишком много.

Страна умирает, как древний ящер с новым вирусом в клетках.1

Послышался хруст песка под ногами бегущего – не шелест, а громкий убийственный хруст, как будто человек бежал по битому стеклу и не понимал этого. На берег реки выбежал какой-то мальчуган-подросток, долговязый и босой, и, не обращая внимания на Таската, присел на корточки, вытаскивая что-то из воды. Посланник аккуратно отодвинулся в тень. Мало ли.

Парень зашел поглубже в воду. Еще немного, и в руках у него обнаружилась верша, в которой трепыхались какие-то твари, похожие на тритонов. Он вывалил из на песок, запалил костер и начал перебирать извивающиеся тушки, которые норовили уползти, как-то хитро щелкая добычу пальцем по коротким шеям. Добыча после этого моментально затихала. А один тритон не захотел умирать и укусил дурака за палец.