Моя дорогая Марта… - Николай Игоревич Епифанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А, может быть, не заходить? – спросила она сама себя. – И буду стоять неизвестно сколько времени на лестнице? Нет, надо зайти.
Марта быстро прошмыгнула внутрь и теперь отчетливо слышало каждое слова. Бабушка была здесь и билась за внучку из-за всех сил.
– Почему ты решила, что вправе здесь командовать? – кричал отец.
– Я здесь не командую. Я защищаю от тебя Марту.
– От меня? Я желаю ей добра! Вы совсем что ли все поехавшие со своей скрипкой?
– Поехавшие? Андрей, не забывайся, я твоя мать, – бабушку сильно задели слова сына.
– Мать то мать, но ты себя вообще слышишь? Ты мне с самого утра покоя не даешь. Я из-за тебя не поехал на работу, чтобы выслушивать какой-то бред. Вначале по телефону, теперь ты еще и сама явилась.
– Все, чего я прошу, это оставить ребенка в покое. Свои диктаторские замашки можешь применять на себе сколько угодно, а другим жизнь не порть.
– Мам, опомнись. Это воспитание. Если у вас с папой не хватило сил быть со мной строже, то это не значит, что я повторю ваши ошибки.
– Наши ошибки? – поразилась бабушка. – Мы тебя плохо воспитали? Тебя надо было ремнем, может быть, сечь?
Марта, как вкопанная стояла в дверях, боясь пошевелиться. Но понимая, что здесь она может попасть под горячую руку, она разулась и убежала к себе в комнату.
– Да-да. Ваши ошибки. Если бы вы заставляли меня больше учиться, то сейчас у меня жизнь была бы гораздо лучше! А я только и делаю, что залатываю дыры юношества.
– Андрей, ты обалдел? Ты сейчас обвиняешь нас и оправдываешь себя в жестокости, а расплачиваться за твои ошибки будет Марта. Она чем это заслужила?
– Еще раз. Она не расплачивается. Я даю ей то воспитание, которое не дали мне, чтобы она стала успешным человеком.
– Я больше не могу. Ты невозможный человек. Ты понимаешь, что в первую очередь твоя идея фикс из-за смерти отца? Андрей, я тоже по нему скучаю. Но ты пытаешься вырезать из своей жизни все, что напоминает тебе о горе. И тут, как нельзя кстати заодно можно реализовать воспитательские замашки. Андрей, ты издеваешься над человеком. Если бы только над собой, то тебе бы и слова никто не сказал.
– Мама, уймись. Я тебе прошу. У тебя был ребенок. Ты навоспитывалась. Оставь мою дочь в покое.
– Да, как ты вообще так можешь говорить? Тебе не стыдно?
– Нет, мне не стыдно.
Забившись в угол, Марта сидела на полу обхватив колени руками. Ей очень хотелось, чтобы все поскорее закончилось. В эту секунду ее не столь заботил победитель спора, как желание, чтобы они просто замолчали. Каждый вскрик отдавался в душе.
– Почему ты тут сидишь? – спросила она себя. – Бабушка защищает тебя, а отец ее обижает. Так почему ты здесь сидишь?
– Я боюсь, – ответила Марта сама себе.
– Ты не собираешься защищать себя и дорогих людей? – поинтересовался голос, который появился и обрел силу благодаря Августу.
Этот голос принадлежал другой Марте, что долгое время был вынужден молчать из-за испуганной Марты.
– Вставай. Давай, вставай.
Марта поднялась, чувствуя, как дрожат колени, и направилась на кухню откуда доносился крик. Пару раз она попытался развернуться, чтобы убежать, но голос в голове не позволил. И вот Марта стояла на пороге, глядя на раскрасневшегося отца и побледневшую бабушку. Они резко замолчали и оба уставились на нее.
– Что ты пришла? – грозно спросил отец.
– Не надо с ней так разговаривать, – вступилась бабушка. – Милая, иди к себе.
– Я не могу слушать, как вы тут ругаетесь.
– Мы? Это по твоей милости все началось, – отец знал, как бить больнее.
– Я всего-то хочу заниматься тем, что мне нравится. А не твоим тупым бизнесом и цифрами.
– Ты как с отцом говоришь?
– Так же, как ты с матерью! – парировала бабушка. – Она имеет право на собственное мнение и собственный выбор.
– Все! Заткнитесь обе! – отец с силой ударил по столу.
Он был в бешенстве. Прежде Марта никогда не видела его таким. Красное-красное лицо, раздувающиеся ноздри и сильно сжатая челюсть.
– Теперь ты еще затыкать нас будешь?
– Мама! Все. Мы закончили. Если я сказал, что с музыкой закончено, значит закончено!
– Тогда Марта будет жить у меня.
– Нет, не будет. Мама, если ты собираешься вот так лезть и дальше, то очень пожалеешь. Вы воспитывали меня абы как. Да-да. Вы. Не смотри на меня так. Я был болваном, пока сам не взялся за ум. И не надо ваше разгильдяйство и неудачу выдавать за успех. А то, что ты приплела сюда папу, это вообще не причем. Он умер уже десять лет назад, и да у него тоже была плохая профессия. Что ты на меня так смотришь? Хочешь сказать, что мы сказочно жили, когда я был маленьким? Ничего подобного. Поэтому хватит мне твоих бесполезных нотаций. Все. Я не хочу здесь находиться. Выпустите меня!
Отец, как товарный поезд, вышел в коридор, не замечая ничего на своем пути. Обуваясь, он продолжал ругаться, но уже на окружающего его предметы, а затем ушел, громко хлопнув дверью. Бабушка обессиленно села на стул.
– Бабуль, ты как? Ты побледнела?
– Старая я уже для таких споров. Дай мне, пожалуйста, водички.
Марта налила стакан и протянула бабушке.
– Андрей всегда был упрямым, но никогда я еще не слышала, чтобы он нас винил в чем-то.
– Не принимай близко к сердцу. Он сгоряча.
– Сгоряча или не сгоряча, но просто так такие слова не говорят, – бабушка закрыла глаза и тяжело вздохнула. – Марта, он не хочет ничего слушать. Уперся и все тут. Переезжай ко мне. Мы как-нибудь справимся.
– А что скажет мама?
– А что она сказала утром?
– Ничего.
– Вот-вот. Ой, как мне тяжело. Надо отдохнуть. Не думала, что так все повернется. Обычно он одумывался, а тут ни в какую.
Глядя сейчас на бабушку, Марта видела очень пожилого человека, изможденного тяжелой словесной битвой с родным сыном. Ее бледная кожа казалась еще бледнее, чем прежде, а грубые вены выступали из-под кожи, как реки.
– Хочешь, я тебе постелю, и ты приляжешь? – Марта беспокоилась за бабушку и хотела хоть как-то помочь, тем более, что все произошло только из-за нее.
– Нет, не надо. Я поеду домой. Полежу там, а потом мне много всего надо сделать. Хочешь поехали сейчас со мной? Или можешь собраться
