Моя дорогая Марта… - Николай Игоревич Епифанов

– Вижу, ты поняла. Отпусти то, что не можешь удержать, и прими с благодарностью время, что у вас было. Знаю, вижу по твоим глазам, что тебе обидно, и ты не хочешь, но так надо. Со временем станет проще. Попробуем разжечь огонь?

– Угу, – пробурчала Марта в ворот куртки.

Август проверил поленья в камине, взял бумагу и без каких-либо проблем смял ее, что вызвало довольную улыбку, и, кажется, Марта даже услышала нечто похожее на хихиканье. Пламя ярко вспыхнуло, охватывая каждое из поленьев, и комнату залило теплым светом.

– А что случилось с Артемом?

– Что? – не расслышал Август.

– Ты сказал, что у тебя было два друга.

– Ах, да. С Артемом ничего не случилось. Мы общаемся до сих пор. Конечно, не так, как было в школе, но, тем не менее, списываемся, обсуждаем то одно то другое и всегда готовы прийти на помощь друг другу. Я не считал, но число случаев, когда я приходил ему на выручки и наоборот, перевалило за двадцать.

– То есть вы не видитесь каждый день?

– Нет, не видимся. От силы раз или два в месяц.

– Но разве это дружба?

– Конечно! – воскликнул Август. – Дружба не определяется количеством времени, которое вы проводите вместе. Это, скорее, особый образ мыслей в совокупности с доверием.

Языки пламени весело танцевали на домике из поленьев, отбрасывая смешные тени на окружающие предметы. Медленно, но верно мир возвращался в привычное русло. Даже негативные моменты способны принести пользу, ведь, оттаяв ото льда, растения, властвующие над домом, не могли найти в себе силы, чтобы вернуться на привычные места. Марта и Август не видели этого, но стебли растений темнели и скрючивались, отпуская стены, потолок и пол. И только самые настырные из них продолжали удерживать позиции.

– Любовь, – задумчиво произнес Август и, откинувшись в кресле, уставился в потолок так, словно там была не потрескавшаяся побелка, а бездонный черный океан с мириадами звезд. – Раз уж мы в каком-то смысле заговорили об этом, скажи, а что такое любовь? По-твоему. Я имею ввиду в первую очередь любовь между мужчиной и женщиной.

– Я не знаю, – поспешила ответить Марта.

– Неужели так уж и не знаешь? Ты прочитала столько книг, посмотрела так много фильмов, и, наверняка, сама успела ее почувствовать. Я никогда не поверю, что такой человек, как ты, не знает, что такое любовь.

– Нет, – соврала Марта и покраснела.

– Ты так спряталась в куртку, чтобы я не видел твой румянец, но он там. Марта, я знаю тебя.

– Тогда, если знаешь, зачем спрашиваешь?

– Затем, что я хочу, чтобы ты не боялась ни своих чувств, ни своих мыслей. Я хочу, чтобы ты могла говорить о них с гордостью, а не со стыдом, как будто сделала что-то плохое. Хочешь я начну первым?

Марта кивнула, продолжая смотреть на Августа, как испуганный ребенок в кабинете врача, намеревающегося взять немного крови на анализ.

– Да, я любил, – громко и четко сказал Август. – Может быть, кто-то здесь не слышал? – он огляделся по сторонам и почти прокричал. – Да, я любил! Прежде думал, что это случалось со мной ни раз и ни два, но, как оказалось, я не понимал, что значит слово «Любовь». Вот все-таки, как ты опишешь любовь?

– Ты ведь не отстанешь?

– Дай подумать, – Август почесал затылок, – конечно, нет. Вспомни, как мы танцевали. Здесь тоже нечего стыдиться. Давай.

– Ну, – протянула Марта, – это когда хочешь быть рядом с человеком. Хочешь, чтобы он считал тебя кем-то особенным. Слушать, как он говорит, рассказывать всякое. При… прикасаться.

– Что? Я не расслышал? – Август подставил ладонь к уху.

– Прикасаться к нему. Вот ты заноза.

– Стараюсь, как могу, – ухмыльнулся Август. – Ты говоришь все правильно, но с одним «Но». Ты говоришь о своих желаниях. Быть рядом, прикасаться и так далее. Но разве любовь проявляется только в том, чего хочешь ты? Разве это эгоистичное чувство?

– Я не понимаю, – Марта помотала головой.

– Ты хочешь, чтобы человек, которого ты любишь был счастлив?

– Да, – здесь не могло быть никаких сомнений.

– Но ведь желание счастья другому человеку вовсе не означает, что ты получишь то, что сама хочешь. Понимаешь, я считаю, что любовь в первую очередь – это полностью бескорыстное чувство. Когда ты любишь человека настолько, что желаешь ему счастья даже при условии, что тебя не будет рядом с ним. К сожалению, любовь не всегда бывает взаимной. Здесь, как и с проходящей дружбой, ничего не поделаешь. А если все, чего ты хочешь, это чтобы человек был только с тобой, слушал только тебя и делал то, что тебе хочется вне зависимости от его желания, то это никакая не любовь, а самое обыкновенное желание обладать, как вещью.

– Но если человек не хочет быть с тобой, то зачем все это?

– Что это? Любовь? Вот это вопрос. А ты влюблялась для чего-то? У тебя была какая-то особенная цель с выгодой?

– Нет, оно получилось… как-то само собой.

– Вот именно. Мы влюбляемся не для чего-то и не почему. Можно называть это химической реакцией в организме, можно говорить о состоянии души – это все не важно. Важно то, что мы влюбляемся непредсказуемо. И если это настоящая любовь, то в первую очередь ты хочешь, чтобы человек был счастлив. Представляешь себе отношения, когда оба так относятся друг к другу? Доверяют, помогают, уважают границы, не заставляют становиться другим человеком и, конечно, заботятся. Не ради похвалы, не ради ответных благ, а ради самой любви.

– Это красиво, – согласилась Марта, – но разве так бывает?

– Надеюсь, что бывает, – девушка услышала в его голосе тоску и нечто похожее на разочарование.

– То есть ты ради любимого пожертвовал бы всем?

– Да, – без сомнений ответил Август, – но один момент. Если этот человек тебя использует ради своих целей, то есть он причиняет этим тебе или кому-то другому вред, то, само собой, нет. Я готов пожертвовать всем ради любимого человека, который не обернет мои чувства во зло. Я понимаю, это звучит сложно, и здесь есть очень тонкая грань. Но если задаться этим вопросом, то со временем все станет понятно.

Любовь бескорыстна… – задумчиво произнесла Марта, глядя на огонь.

Август ничего не сказал, а только довольно посмотрел на нее и тоже повернулся к огню.

Марта понимала, о чем говорил Август, но не могла до конца принять, ведь это казалось таким неправильным и противоречащим собственным желаниям.