Звучит повсюду голос мой - Азиза Джафарзаде

- Лучше бы аллах убил меня, детка.

- За что, тетя?!

- Гибнет моя девочка... - еще горше заплакала Бадамбеим.

Мухаммед передал поводья Сеиду Азиму и подбежал к сидящей на земле Гамзе.

- Что с Гамзой, тетя?! - голос Мухаммеда дрожал от волнения.

- Не видишь разве? Мое дитя на смертном одре.

- Я слышал, что она болеет, но не представлял, что это так серьезно. После того как дядя...

- Откуда тебе знать? Иная дружба что надпись на льду...

- Теряющий друга - сам себе враг.

- Об этом пойди и скажи своему дяде!

- Да разве дядя хочет меня слушать! Он даже не глядит в мою сторону! Отворачивается, едва завидев на Базаре...

- Из-за тебя он и нас изводит, Мухаммед!

- Да что я такое сделал, тетя?

- Я же говорю, что об этом знает лишь твой дядя! Он и тень твою рубит. Мы не смеем ни имени твоего назвать, ни вспомнить твоих братьев и мать...

- Так что же с Гамзой, тетя?

- Ей не помогали ни лекарства, ни заклинания, ни жертвоприношения, поэтому я решилась отвести ее к святилищу... Но, как видишь, и это не помогло, бедняжке стало еще хуже... Бедное мое дитя!

Проклятые обычаи запрещали Мухаммеду в присутствии Сеида Азима и женщин хоть два слова сказать Гамзе. Он только изредка кидал на нее взгляды.

Ко всему на свете безразличная, ссутулившись от усталости, девушка гасла на глазах. Она не спускала пристального взгляда с Мухаммеда. Весь смысл ее жизни еще совсем недавно был сосредоточен в нем... "Как быстро ты забыл меня, Мухаммед... Почему ты оставил меня мучиться одну? Где твои клятвы верности? Как быстро ты все позабыл... - думала Гамза. - Каким ты неверным оказался... Равнодушным к моей беде... Какое зло ты причинил моему отцу, что он имени твоего слышать не может? А мне твое имя язык жжет, не могу произнести... И сердце мое обжигает, как только подумаю о тебе... Любимый мой! А помнишь в детстве! Нас помолвили при моем рождении, поэтому, вопреки обычаям, не прятали друг от друга... Как мы играли! Какие рассказывали сказки, какие пели песни! Неужели все это было? Оказывается, это было ложью, которая оплела меня. Имя твое не хочет уходить из моего сердца, ах, Мухаммед, Мухаммед! Ты думаешь, я стану женой Мирсалеху? Ты думаешь, я буду жить на этом свете без тебя? Ты говорил мне: "Мир без тебя тесен"... Оказывается, для тебя мир просторен, вот ты развлекаешься, куда-то ездишь. Только меня нет в твоем просторном мире! А мама твоя - Ханумсолтан раньше часто говорила: "Нет счастливей меня среди шемахинских матерей, потому что у меня будет такая невестка, как ты! Все будут завидовать мне..." А теперь даже не вспомнит обо мне. Почему вы не придумаете что-нибудь, чтоб помочь мне? Чтобы успокоить моего отца? Почему не уговариваете его? Почему не собираете всех старейшин в городе, чтобы они помирили вас? Такова твоя верность мне, Мухаммед?.. Ты был моей судьбой, любимый. Ты был моим солнцем, моей луной, моим светом. Каким ты ненадежным оказался..."

Гамзе казалось, что Мухаммед читает ее мысли... Молодой поэт видел упрек и укор в глазах девушки, но не мог ей объяснить, что все его попытки помириться с дядей ни к чему не привели. Подавив в себе желание поговорить с девушкой, он сосредоточился на том, как помочь женщинам выбраться побыстрее в город. Он подошел к Сеиду Азиму, державшему коней с другой стороны дороги.

- Кто эти женщины, Сафа?

- Жена моего покойного дяди с дочерью и еще одна женщина, которую я не знаю.

- Откуда они идут? Почему пешком? Одни? - Ага хотел добавить "без сопровождающего их мужчины", но не сказал.

- Они ходили на поклонение к святилищу. Требуется, чтобы они путь проделали пешком. А дочь моего дяди очень больна, совсем не может двигаться от усталости... Ага, прости меня! Ты поезжай, я отдам бедным женщинам своего коня, а сам пойду пешком. Вблизи города женщины привяжут коня к какому-нибудь дереву, а я потом его отвяжу, чтобы дядя не узнал.

Сеид Азим слышал об этой истории, о ней в городе знали все: шапочник Гаджикиши не отдал дочь за помолвленного с ней при ее рождении племянника, которого раньше любил, как сына. Отказался от слова, данного покойному брату. Девушку просватал за Мирсалеха, Свадьба задерживается из-за болезни невесты... Девушка тяжело больна, некоторые даже поговаривают, что она не в себе... Каждый добавлял что-нибудь свое.

- Прекрасная мысль, но почему только ты? Что для них один конь, их ведь трое? Отдай им и моего коня, пусть у городских ворот привяжут обоих коней к дереву. А мы пойдем пешком, за беседой не заметим, как окажемся у городских ворот.

- Это затруднит вас.

- Как не совестно, Сафа, как может благое дело затруднить?

Мухаммед возвратился к женщинам. Его встретили тоскующие, полные укоризны глаза Гамзы. Как бы ему хотелось сказать ей несколько ласковых слов, как не желал он расставаться с ней! Но все равно, ни поговорить, ни приласкать...

- Тетя, мы отдаем вам наших коней. Когда доберетесь до города, привяжите их к дереву. Не бойтесь, мы идем следом за вами. Кто из вас лучше держится в седле, той сзади мы подсадим больную.

Он не мог назвать по имени Гамзу, а девушка с горечью подумала: "Злодей, уже и имени моего не называешь..."

Бадамбеим тут же согласилась:

- Спасибо, детка! Но я с трудом удержусь на коне, может, тетя Бике лучше умеет.

И Бике согласилась:

- Сажайте позади меня, я умею держаться в седле.

Сафа подсадил сначала Бадамбеим, потом Бике на коней. Когда он взял на руки Гамзу, чтобы посадить ее позади Бике, он украдкой осторожно поцеловал холодную руку Гамзы. Губы Мухаммеда похолодели, рука Гамзы запылала...

Всадницы уехали, а поэты остались одни на дороге.

- Жаль бедную девушку, - раздумчиво произнес Сеид Азим, - если она тяжело больна, вряд ли ей поможет радение в святилище. Темные люди верят, что покровители святилища обладают чудодейственной властью над духами болезней, способны исцелять больных от недугов. Моление в святилищах приводит людей в исступление, что вредно само по себе... Лучше бы больше хороших врачей было у нашего народа... - А мысленно добавил: "Она - жертва несчастной любви, насильно замкнутых уст". Но и его уста не смогли произнести вопроса, который напрашивался сам собой, это не принято...

Горе этих несчастных стиснуло сердце Сеида Азима. На мгновение ему показалось, что один из мучеников не Мухаммед Сафа, а Тарлан. И девушка, лица которой он не рассмотрел, не Гамза, а прекрасная Сона. Печальная, поникшая от горя, искавшая убежища Сона. И снова ему послышался голос его феи вдохновения, голос царицы фей, голос Соны: "Мой поэт, и снова душат любовь! До каких пор желания и мечты будут топтать ногами? До каких пор любящие не смогут защитить своих любимых? До каких пор чужая воля будет калечить людские судьбы?" Сеид Азим не заметил, как зашевелились его губы; рождалась новая газель, наполненная болью и гневом. Мухаммед Сафа прислушался и поразился тому, что Ага точно прочувствовал его горе. Он вспоминал глаза Гамзы и вновь корил себя за бездействие, слушая Сеида Азима.

Нашей встречи вино для меня отравила судьба,

Ты ушла - в злую горечь меня погрузила судьба.

А была ты близка - сердце пело от встречи с тобой.

Лунный лик твой теперь от меня отвратила судьба.

И смешались в разлуке с тобой для меня день и ночь,

И рассвета свечу навсегда погасила судьба.

КНИГА ВТОРАЯ

Знаю, мой друг читатель, ты волнуешься за судьбу моих героинь. Сначала ты горевал вместе с Соной, о дальнейшей судьбе которой ты ничего не знаешь. К ее горю прибавилось еще горе Гамзы. К сожалению, сейчас я вынуждена оставить тебя в неведении и немного вернуться назад, к тем событиям, которые имели место в Шемахе. Прости меня, немного времени отниму у тебя. Дай мне руку, будь мне опорой, давай зайдем к Гюллюбеим-ханум... Ты помнишь о ней? Ты слышал ее имя и в письмах Сеида Азима к Тарлану, и в рассказах шемахинцев о школах, и в мечтах нашего поэта. Но с самой Гюллюбеим мы не встречались. Это знакомство очень важно, ты должен знать самоотверженную и храбрую женщину, ратующую за просвещение своего народа... Ведь школа Сеида Азима Ширвани возникла не на пустом месте, до нее в Шемахе были, хотя и недолго просуществовавшие, школа Рза-бека и школа для девочек Гюллюбеим-ханум. Для поэта они являлись неким прообразом будущей новой школы.

Неизвестность мучительна, мой друг, я знаю, но будь терпелив, вскоре мы увидимся и с оставшейся в народных легендах Соной, и с безвестной Гамзой. Теперь же, как в старину говаривали наши бабушки, Сона с Гамзой пусть здесь останутся, а наш рассказ пойдет о Гюллюбеим...

С Гюллюбеим-ханум наше знакомство запоздало. Наступили тяжелые минуты ее жизни, и теперь самое время получше узнать ее школу, которая прославилась в Ширване как школа нового типа для девочек. Гюллюбеим-ханум стремилась сочетать в ней приметы общеобразовательной школы с теми необходимыми атрибутами, которые характеризуют традиционную моллахану, где обязательно изучение основ шариата, начальных законов мусульманского права.