Братва: Век свободы не видать - Евгений Монах

Вид с лоджии открывался просто замечательный, я даже залюбовался им на пару минут.

Весело-беззаботно искрящееся на солнце близкое море мягкими лапами прибоя без устали ласкало берег песчаного пляжа, на котором безмятежно нежились многочисленные отдыхающие, подставив жарким лучам свои и так уже темно-коричневые телеса. Видно, загорающий люд желает заиметь африкански черную кожу, жадно не останавливаясь на уже достигнутом. Законченные максималисты, ничего не скажешь. Впрочем, жизненная формула «или все, или ничего» мне тоже близка по духу.

Первым делом распаковал свой туристический баул и переоделся, сменив костюм на бежевую безрукавку и светлые шорты, а туфли — на легкие плетеные сандалеты. С настенного зеркала на меня смотрел уже стопроцентный курортник. Очень мало загорелый, правда. Ну, да это дело наживное. Через пару-тройку дней ничем отличаться от основной массы здешней публики не буду. Белая ворона, между прочим, не слишком-то умная птица, долго смахивать на нее мне совершенно не в кайф.

На прием к главврачу очередь была малолюдной, и я достиг желанного кабинета, не успев особенно заскучать.

Основной санаторный эскулап явно был родом из Биробиджана, как я махом определил по его ушам-«пельменям», рыжеватым волосенкам и тяжелому мясистому шнобелю. Носу то бишь.

Умеют все-таки хитромудрые иудеи, надо отдать им должное, находить для себя теплые выгодные местечки. Наверняка, если понадобится, в игольное ушко запросто без мыла пролезут.

Но, как человек интеллигентный, я ничем не выдал своего истинного отношения к выходцу из Биробиджана и даже без всяких возражений позволил ему себя осмотреть, раздевшись до пояса.

— Ну-с, молодой человек, что в данный момент вас больше всего беспокоит? — профессионально доброжелательным тоном начал допрос эскулап, внимательно-пристрастно разглядывая радужную оболочку моих глаз.

— То, что опоздаю на обед, — честно признался я. — В последние дни пришлось питаться хаотично и весьма неполноценно.

— Ну, раз вас волнуют подобные вещи, значит, вы вполне здоровы, — поощрительно улыбнулся тип в белом халате, беря в руки медицинский молоточек. — Положите, пожалуйста, ногу на ногу.

Удар по коленке, хоть и резиновым молоточком, заставил мою нижнюю конечность припадочно дернуться вверх. Я даже смутился слегка.

— Ничего страшного, Евгений Михайлович, — успокоил главврач. — Просто у вас очень хорошо выражены рефлексы. Излишняя возбудимость, безусловно, имеет место, но мы легко наведем порядок в вашей нервной системе с помощью чудесных водных процедур. Назначу вам, для начала, курс углеводородных ванн и душ Шарко. Твердо обещаю — через недельку будете чувствовать себя свеженьким как огурчик. Уж поверьте моему богатейшему тридцатилетнему опыту.

Меня так и подмывало съюморить, ответив ему народной пословицей: «Верю-верю всякому зверю, а тебе ежу — погожу!» Но я культурно промолчал.

Получив в пользование личную санаторную книжку, поспешил в столовую на первом этаже. Но, как и подозревал, обед уже закончился. Выяснив, что ужин здесь в восемнадцать часов, я, чисто чтоб не умереть с голоду, запасся в буфете сыром, копченой колбасой и длинным хлебным батоном, очень похожим по форме на милицейскую дубинку. А дабы не давиться всухомятку, благоразумно прихватил также пару бутылок «Виорики». Сухое марочное винцо весьма качественно утоляет жажду.

Вернувшись в номер, сразу сунул бутылки в морозильник холодильника — пусть заледенеет напиток чуток. А съестные припасы аккуратно нарезал карманным ножом аппетитными ломтиками и кружочками.

Из посуды в комнате имелись в наличии только поднос, графин с водой и два высоких бокала из тонкого стекла, разместившиеся на журнальном столике у кровати. Расписанный веселенькими цветочками жостовский поднос я использовал в качестве тарелки для сыра и колбасы, а графин, предварительно вылив содержимое и тщательно сполоснув, наполнил охлажденной «Виорикой». Палку батона, не мудрствуя, просто поломал на куски. Довольно приличненький натюрморт получился в итоге.

Несмотря на раскрытую дверь на лоджию, в номере стояла непробиваемая духота, и я решил переместиться на свежий воздух. Журнальный столик вместе с незамысловатой импровизированной трапезой оперативненько перенес на открытую галерею. Климат здесь был вполне терпимый — убийственные солнечные лучи сюда не проникали из-за натянутого по верху лоджии плотного тента.

В стенном шкафу я видел раскладной деревянный шезлонг, его присоединил в пару к столику.

Устроившись со всеми возможными на данный момент удобствами в приятной тени тента, только приступил к насыщению личного организма срочно необходимыми ему калориями, как мое гордое одиночество тут же было нарушено самым тривиальным образом.

Выходящая на лоджию дверь соседнего «люкса» бесшумно отворилась, и перед моим взором предстал черноволосый мужчина лет сорока пяти в белом полотняном костюме и соломенной шляпе.

— Сегодня прибыли? Новый сосед, если не ошибаюсь? — поинтересовался он, внимательно блестя на меня своими умными карими глазами.

— В точку угодили, уважаемый, — улыбнулся я, почему-то сразу почувствовав к собеседнику искреннее расположение. — Будем знакомы: Евгений Михайлович из Екатеринбурга. Бизнесмен и по совместительству литератор.

— Очень приятно. А я Роман Борисович. И — любопытное совпадение — тоже с Урала. Из Перми.

— Серьезно? — Я даже слегка изумился. — А еще нагло врут, что земной шарик большой! На нем, как выясняется, только гора с горой не сходятся! Не желаете составить мне компанию за столом? Кресло я принесу.

— Не стоит беспокоиться, Евгений Михайлович. В моем номере точно такой же шезлонг имеется. Я сейчас вернусь.

Исчезнув за своей стеклянной дверью, Роман Борисович вскоре появился вновь, неся складной шезлонг и зажимая под мышкой темную бутылку «Хванчкары».

— При такой несусветной жаре полезнее всего потреблять красные виноградные вина, — словно извиняясь, пояснил он, ставя свой алкогольный взнос рядом с моим пузатеньким графином.

— Возможно, попаду пальцем в небо, но, судя по столь грамотному выбору напитка, вы принадлежите к почтенной грузинской нации? — предположил я, когда новый знакомый устроился в шезлонге напротив меня.

— Отнюдь. Не имею к ней ни малейшего отношения, — с вежливой улыбкой зарубил на корню мою догадку Роман Борисович. — Я чистокровный татарин. Да и у вас, дорогой Евгений Михайлович, предки явно берут начало от диких кочевников. Верно? Хотя, несмотря на черную шевелюру, у вас несколько странное строение лица. Скорее европейское. Кто-то из близких родичей русский, наверно?

— Угадали прямо в «яблочко», — не стал я темнить с личной родословной. — Мама русская.

— А отец?

— Тут целая история. По паспорту папаша татарин, а на самом деле нагайбак. Была такая древняя народность, жившая где-то под Уфой. Во времена татаро-монгольского нашествия она влилась в Золотую Орду и даже, по преданиям, пользовалась почетом у Чингисхана — за отчаянную смелость он в авангард, на острие своей конницы всегда ставил нагайбаков. Впрочем, между нами говоря, я сильно подозреваю, что хитрый Чингисхан просто не очень-то доверял новым союзникам или побаивался их. Вот и пускал впереди, чтоб они поскорей перестали существовать как самостоятельное крупное воинское формирование. Так и случилось — за весьма непродолжительный отрезок времени две трети нагайбаков погибли в боях, а оставшаяся часть незаметно полностью растворилась в Орде, также став называться объединяющим словом — татары. И только в наше, постперестроечное, время, когда вошло в моду ковыряться в собственных истоках, историческая правда и справедливость выплыли наружу. Сейчас, слыхал, родина папаши уже именуется на географических картах как Нагайбакский автономный округ. Такие вот метаморфозы.

— Да уж. Все нынче стремятся разделиться и получить статус самостоятельной суверенности и самобытности, — то ли огорчился, то ли просто подытожил Роман Борисович, наполняя наши бокалы бордовой «Хванчкарой». — Давайте выпьем за знакомство, дорогой Евгений Михайлович. А также за то, чтоб нагайбак всегда находил общий язык с татарином. Согласны?

— Без базара! — кивнул я, и, чокнувшись, мы чистым стеклянным звоном бокалов надежно скрепили наше доброе «международное» соглашение о взаимопонимании.

Терпкое грузинское винцо и правда оказалось точно в тему при здешнем климате — хорошо освежило не только желудок, но и размягченные сорокаградусной жарой мозги.

Роман Борисович, как выяснилось, был нескучным и довольно приятным собеседником, время до ужина пролетело совершенно незаметно. Есть я уже не хотел, сбив аппетит бутербродами с колбасой и сыром, но земляк уговорил меня не ломать дружескую компанию и спуститься с ним в столовый зал.