Читатель мыслей - Дмитрий Анашкин

Я, как, настоящий рокер, даже вообразить себе не мог, что когда ни-будь заявлюсь в солярий. От словосочетания «салон красоты» меня тянуло тошнить, а автомобиль под названием «Феррари» вызывал у меня калейдоскоп мыслей об Африканских детях, миллионами погибающих от лихорадки. Один такой автомобиль по цене равнялся сотням спасенных детей…

В общем, чувствовал я себя полным идиотом: в салоне красоты на меня навели красоту какого-то странного свойства. Я просил чего-нибудь неформального, в результате же получил недельную щетину, усы в стиле Хип-Хоп и бакенбарды в десять сантиметров. В общем, не хотел бы я сейчас встретить своих соратников по музыкальному ремеслу. Засмеяли бы.

Встретить их, впрочем, у меня риска не было никакого. В гостинице «Европа» они не тусовались.

На следующее утро я проснулся с кристальным ощущением понимания, что момент настал. Нужно действовать. Встал, быстро принял душ, натянул на себя ненавистный костюм от «Версаче», одел на запястье золотой «Ролекс». Зашел в лобби бар, не торопясь, выпил кофе, съел поданный бутерброд. Хотелось коньяка, но это было неуместно. Что мне предстоит делать, я не представлял даже в общих чертах и, потому, старался сохранять максимум концентрации. Вышел, и, не оглядываясь, сел в припаркованный прямо у дверей автомобиль. Его заблаговременно подогнали со стоянки. Свернул на Невский и, не торопясь двинулся в сторону Фонтанки. Свернув на набережную, притормозил.

На соседнее сиденье сел Дрон. Вчера я вызвонил ему и, с некоторым, правда, трудом уговорил помочь в моем деле. Трудность была не в том, что бы уговорить его участвовать в противоправных действиях. А в том, что он считал, что я все еще нахожусь в розыске, и предпочитал держаться подальше. Озвученная, однако, компенсация была так внушительна, что он согласился «встретиться поговорить».

Когда я остановился рядом с ним, он даже не понял, что это я. С восхищением оглядев красный Феррари, он отошел на пару метров вперед и стал зорко вглядываться в горизонт. Я пододвинулся тоже. Он испуганно отошел еще дальше, теперь уже с некоторой опаской глядя в мою сторону. Тут я сообразил, что из-за зеркальных стекол он меня не видит, и навоображал уже, видимо, невесть что. Как ещё деру не дал. Я опустил правое стекло и дружелюбно помахал рукой в золотом «Роллексе». Он обалдело смотрел на меня, совершенно не узнавая.

– Дрон, ну хватит тормозить! Садись, давай; я бы тебя уже давно съел, если бы желание было, мало мы по подвалам ползали! – тут на его лице прорезались первые признаки понимания. Он нерешительно взялся за хромированную ручку не решаясь ее дергать – вдруг отломиться… Дернул. Сел. В полном обалдении огляделся.

Я его понимал. Классовая ненависть – это одно. А вот когда тебе достается такой, действительно совершенный аппарат, не исключая и элементы дизайна – это совершенно другое. В конце концов, он остановил взгляд на мне. Насколько я понял, «разговаривать» он более ни о чем не собирался.

– Рот закрой. – Я говорил намеренно грубо, давая понять, что изменения во внешнем облике для меня мало что значат. – Ехать готов?

– Когда? – спросил он, кажется, только для того, что бы что-то спросить.

– Сейчас.

– Что от меня нужно?

– Ассистировать. Что нам предстоит, я и сам толком не знаю… единственно… ты как с отмычками, в ладу? – вопрос дался мне с некоторым трудом. Я долго думал вчера по поводу Дрона, Лехи и Коляна и об их возможном участии в операции. В конце концов, сошелся на Дроне. Леха еще мог выкарабкаться: у него было хорошо с головой. Он, в общем-то, был далек от «понятий» и «понтов». Колян был мал и неадекватен. Оставался Дрон. Он, как я знал, уже участвовал в криминальных разборках и, как сам говорил, «мне одна дорога – в тюрьму». С такими установками на свободе действительно долго не пробудешь. То есть, куда ни будь он по любому влипнет. С другой стороны – пусть лучше с нами. Тут дело шло не о криминальных делах и милиции. Целью предприятия было, как минимум, «спасение мира». А в такого рода вопросах, любой представитель этого самого человечества со спокойной совестью мог помочь себя спасти.

Поехали по Фонтанке привлекая всеобщее внимание: мотор у Феррари работал на порядок громче обычного. Машины уступали дорогу, едва завидев нас в зеркале заднего вида. «Такого идиота лучше пропустить, – ловил я обрывки мыслей других водителей, проносясь мимо. Я же жал на педаль не жалея бензина. Единственно, что мешало, это отсутствие навыков в пилотировании истребителя: при нажатии на педаль машина устремлялась вперед, пожалуй, даже быстрей.

Остановились у дверей дома Элеоноры. Я вышел первым. Дрон запутался в ручках, но нагнал. Подъезд. Сторож. «Кто Вы? – охранник еще формулировал свою мысль, как я ее уже прочитал. – Я, к Элеоноре. „Тетка дома, квартира 25, второй этаж“, – прозвучало в голове. „Второй этаж. Двадцать пять, этот со мной“, – безапелляционно договорил я и, не останавливаясь ни на мгновение, пошел по лестнице: второй этаж. Не велика высота, а в лифте есть вероятность застрять. Если экстрасенс почувствует опасность, еще и не такое случится. Охранник и не думал возражать. Даже словно привстал и руку к виску протянул, что бы честь отдать. Костюм из бутика делал свое дело. Подошли квартире. „Сможешь? – я кивнул на внушительного вида дверь. Звонить не хотелось. Дрон подошел, ощупал замок, зачем-то заглянул в скважину. „Да, – коротко ответил он и закончил. – Повезло, замок совсем простой… почему-то…“ Он достал из кармана железки и, осторожно сунув одну из них в скважину, начал осторожно поворачивать. «Почему-то почему… – подумалось мне. – Ясное дело, второй этаж, на первом охрана, парадная на замке, все под наблюдением… тут хоть вообще не закрывай, кому какое дело“. В этот момент в замке щелкнуло. Дрон повернул ручку и осторожно, не издавая при этом не звука, открыл дверь.

Нам предстала огромных размеров прихожая, из которой в глубь квартиры вело несколько коридоров. Разыскать хозяйку в таких катакомбах представлялось делом сложным. Это, однако, было в данном случае не существенно. В метре от двери, прямо напротив, широко расставив ноги и, подперев бока руками в перстнях, стояла Элеонора Константиновна Мудрак.

– Ну что, мудак божий, сам пришел? – неожиданно резким и неприятным голосом спросила она. Я, не произнося ни слова, шагнул внутрь. План был прост – схватить ее за волосы и, опрокинув, утащить вглубь помещений. Там допросить. Однако произошло неожиданное. Элеонора, гуттаперчево изогнувшись, чего я никак не ожидал от дамы такой комплекции, сделала два шага как бы в сторону, но при этом непостижимым образом оказавшись сзади меня. При этом она произвела руками быстрые пассы, и я вдруг почувствовал, как дом начал втягивать меня внутрь. При этом ощущение было крайне неприятным: пространство стало резиново размытым. Мысли стали вялыми, желания неопределенными. Я даже, казалось, не мог припомнить, зачем я пришел сюда и что мне вообще надо. Беспомощно обернулся назад я увидел уже не столько человека, сколько серую кошку с человеческим туловищем, у которой хищно светились зеленым глаза.