Сталин: операция «Эрмитаж» - Юрий Жуков

Можно ли было вообще рассчитывать на преодоление возникших барьеров в мировой торговле? Так или иначе, приходилось пытаться сделать это любой ценой – даже повторением тайной сделки, наподобие той, что была заключена с Гульбенкяном. Но согласится ли Меллон сыграть схожую роль?

Рассмотрим в хронологической последовательности коммерческие отношения Эндрю Меллона с правительством СССР и его действия как министра финансов.

Первая сделка, в марте 1930 года, сделала Меллона обладателем картины Ван Дейка «Портрет Филиппа герцога Уортона» за 250 тысяч фунтов стерлингов. В апреле, при посредничестве той же антикварной фирмы Кнёдлер», он приобрел еще три полотна: «Портрет молодого человека» Хальса и «Девушка с метлой» Рембрандта. Они обошлись коллекционеру в 575 тысяч фунтов. Вскоре собрание Меллона пополнилось, после уплаты 223 тысяч долларов, картиной Рубенса «Портрет Изабеллы Брант».

Между тем действия министра финансов США наглядно демонстрировали, что он решительно отделяет себя как частное лицо и собирателя живописи от государственного служащего, члена администрации президента Герберта Гувера. В самый разгар покупок из галереи Эрмитажа Меллон запретил ввоз в Соединенные Штаты советских спичек, мотивировав свое решение тем, что такой импорт наносит серьезный ущерб интересам американских производителей.

И все же Внешторг не прекратил свое оказывающееся односторонним сотрудничество с миллиардером.

В первых числах мая Чарлз Хеншел решил сам отправиться в Советский Союз, в Ленинград. Когда он пересекал Атлантику на борту лайнера «Олимпия», его вдруг попросили к редкому тогда на кораблях междугородному телефону. Звонил Менсфилд, сотрудник Маттисена, сообщивший: «Русский по фамилии Ильин (председатель правления „Антиква“. – Ю. Ж.) находится сейчас в Берлине. Он говорит, что они продадут Ван Эйка (его картину «Благовещение». – Ю. Ж.) за 500 тысяч долларов»[147].

Хеншел незамедлительно перезвонил в Нью-Йорк Месмору и потребовал от него срочно согласовать возможную покупку с Меллоном. Ответ его порадовал: «Меллон просит продолжить торг и приобрести картину подешевле. Деньги будут переведены в лондонскую „Гаранти траст компани“[148].

Через несколько дней Ильин получил чек на полмиллиона долларов и передал Менсфилду прекраснейшее произведение великого нидерландского живописца XV века.

Спустя неделю конгресс США принял билль Смэт Хоули, вводивший необычайно высокие тарифы на все импортные товары, основываясь на статье 307 этого закона, а также на рекомендациях государственного секретаря Генри Стимсона, который поддержал появившиеся в американской прессе сообщения о том, что советские власти используют на лесозаготовках труд заключенных. Эндрю Меллон в июле ввел эмбарго на ввоз всех видов лесоматериалов из СССР.

И все же с июля 1930 по февраль 1931 года он смог приобрести еще восемь картин, более столетия украшавших залы Эрмитажа. В его собственность перешли «Турок», «Женщина с гвоздикой» и «Иосиф, обличающий жену Потифара» Рембрандта, «Портрет фламандки» и «Сусанна Фурман с дочерью» Ван Дейка, «Святой Георгий» Рафаэля, «Портрет папы Иннокентия X» Веласкеса и, наконец, одна из жемчужин итальянской школы эпохи Возрождения «Поклонение волхвов» Сандро Боттичелли. За нее Меллон заплатил огромную по тем временам сумму – 838 тысяч долларов.

Недоумевающий Маттисен риторически вопрошал Чарлза Хеншела в письме от 14 января 1931 года:

«Лично я не могу понять, почему они (сотрудники Наркомторга. – Ю. Ж.) продают свои картины. Ведь они торгуют так много и получают большие, гораздо большие суммы, чем на продаже картин. Я не верю, что они вынуждены делать это»[149].

Внешторговцы думали иначе. Как раз тогда в Москву поступила записка Б. Е. Сквирского, с 1922 года неофициального представителя РСФСР, а с 1923 года – дипломатического агента СССР в США. В ней содержалась крайне важная информация об Эндрю Меллоне: о его реальной роли в администрации президента, о деловых интересах как бизнесмена, а главное – о потребностях его двух сталелитейных компаний в марганце. В это время десятки тысяч тонн марганца скопилось в Грузии, никак не находя покупателя.

Внешторг наконец понял, что же следует просить за уже проданные четырнадцать шедевров Эрмитажа.

В конце февраля 1931 года Меллон как министр финансов дал официальное разрешение на импорт в США советской марганцевой руды, к тому же в обход билля Смэт Хоули, с минимальными ввозными пошлинами. Скандал, поднявшийся было в конгрессе, удалось быстро прекратить. Достаточным оказалось просто объяснить: этот марганец совсем недавно был добыт концессионной Чиатурской компанией, принадлежавшей американскому гражданину Авереллу Гарриману.

За следующие два месяца 1931 года, март и апрель, Эндрю Меллон стал обладателем еще семи шедевров Эрмитажа: «Откровение Моисея» Веронезе, «Вильгельм II Нассауский и Оранский» Ван Дейка, «Портрет офицера» Хальса, «Карточный домик» Шардена, «Распятие» Перуджино, «Мадонна Альба» Рафаэля, «Венера с зеркалом» Тициана. Он заплатил за них почти 2, 5 миллиона долларов, в том числе 1 166 400 долларов – за творение Рафаэля. На то время это была самая высокая цена, уплаченная за одну картину.

Первые пять полотен сотрудники «Антиквариата» передали в галерею «Маттисен» в Берлине. Холсты Рафаэля и Тициана доставили в Нью-Иорк прямо покупателю Н. Н. Ильин и член коллегии недавно образованного Наркомата внешней торговли Б. И. Краевский.

Эту сделку с Меллоном внешторговцы не считали последней. Они предложили Чарлзу Хеншелу приобрести для американского коллекционера еще несколько шедевров, в том числе «Юдифь» знаменитого мастера Джорджоне и «Мадонну Бенуа» великого Леонардо да Винчи – за 2, 5 миллиона долларов. О возможной сделке фирма «Кнёдлер» тут же, 11 апреля 1931 года, информировала миллиардера:

«Мистер Меллон!

Сообщаю Вам также относительно Джорджоне и двух вещей Леонардо (помимо «Мадонны Бенуа» работники Внешторга решили продать и «Мадонну Литту». – Ю. Ж.). Они назвали цену в 700 тысяч фунтов (3, 5 миллиона долларов) за три картины и 500 тысяч фунтов (2, 5 миллиона долларов) за Джорджоне и «Мадонну Бенуа» Леонардо. В эту партию они хотели бы включить хотя бы три из названных ранее картин.

Пожалуйста, подумайте, хотите ли Вы предложить им следующую цену за шесть картин: Джорджоне – 170 тысяч фунтов, Леонардо – 120 тысяч, Леонардо – 100 тысяч, де Хох – 30 тысяч, Мурильо – 12 тысяч, Симоне Мартини – 10 тысяч. Всего 450 тысяч фунтов, или два миллиона двести пятьдесят тысяч долларов.

Если выгодно заключить эту сделку, мы приобретем лучшие вещи всей их коллекции. Единственно ценное, что осталось, это Джорджоне и два Леонардо. Позднее мы сможем купить раннего Веласкеса и Филиппино Липпи по низкой цене, надо это сделать»[150].

Почти месяц продолжалось согласование цен: антиквары стремились купить дороже, дабы получить большую сумму за свои 10 % комиссионных, а Меллон пытался цену, естественно, сбить. Даже в мае торг не завершился, что отметил в своем письме Хеншел:

«Кармен (Мессмор. – Ю. Ж.).

Сегодня утром я сказал нашему русскому другу, что, по-видимому, нас не заинтересует Джорджоне по той цене, которую они предлагают. Он сказал, что не огорчен, так как сможет продать картину Джо (Дювину. – Ю. Ж.) и что нам не надо больше беспокоиться. Я также сказал ему, что цена на де Хоха явно завышена и что 25 тысяч фунтов (125 тысяч долларов) будет максимальная ее стоимость. Я даже сомневаюсь, можно ли ее продать за такие деньги. Он ответил, что им совсем не обязательно продавать все вещи и они продадут их только в том случае, если получат хорошую цену.

Если Джо купит Джорджоне и сообщит об этом в газетах, нам нужно реагировать сильным ударом – статьей о наших покупках, написанной в привлекательной форме. Конечно же ни при каких обстоятельствах не надо упоминать имени Э. У. М. (Эндрю Меллона. – Ю. Ж.). Пресса должна взять это на себя. А его надо предупредить, что его имя может появиться в газетах»[151].

К счастью для Эрмитажа, запланированная и почти согласованная сделка не состоялась из-за того, что Меллон покинул свой пост в Вашингтоне и был назначен послом США в Лондоне. Однако имя его в связи с покупками картин из эрмитажной галереи все же появилось в газетах. Об этом, в частности, писала «Нью-Йорк таймс» 28 сентября и 1 ноября 1930 года, 11 мая и 17 сентября 1931 года.

Посольство СССР в Париже официально опровергло факт продажи картин из Эрмитажа Эндрю Меллону, не погрешив при том против истины. Действительно, никакое советское учреждение либо частное лицо не вступало ни в какие отношения с министром финансов США. Все дела «Антиквариат» вел только с Чарлзом Хеншелом, главой старой и почтенной американской антикварной фирмы «М. Кнёдлер энд К°». Именно он юридически, по всем бумагам, являлся покупателем эрмитажных сокровищ. Действовал же Хеншел на основе той информации, которую ему предоставлял глава берлинской антикварной фирмы «Маттисен галери» и ее московский агент Менсфилд. Лишь потом, и не без выгоды лично для себя, он перепродавал картины Меллону, делая собственный бизнес. Хеншел недолго хранил первую часть своей коммерческой тайны – что и где приобрел, умалчивая только о том, за сколько купил, кому и по какой цене продал. 7 ноября 1933 года газета «Нью-Йорк таймс» опубликовала его заявление для печати, в котором, в частности, отмечалось: