Впереди разведка шла - Александр Каневский

таскать минометную плиту. Били, пищу бросали на землю, как собаке...

Автоматчики привели еще троих солдат и обер-лейтенанта. Высокий, костистый, оборванный погон болтается на нитке, на ногах — солдатские сапоги. Весь в грязи — как черт.

— Это он — он, паразит! — бросился к офицеру наш «пленный» и схватил его за грудки. Еле оторвали...

Я отошел в сторону, где лежали на плащ-палатках наши раненые. Старшина из автоматчиков неумело рвал индивидуальные пакеты...

И вдруг за спиной — длиннющая очередь. Пленные офицер и три солдата упали, распластавшись на утоптанном болоте... Кто стрелял?!

Алешин стоял над убитыми, держа за ствол автомат. Его всего сотрясала частая дрожь, в уголках рта запеклась пена.

— Дурак! Брось автомат...

Он швырнул «шмайсер» на трупы, пошел какой-то деревянной походкой, понурив голову.

Тут приковылял дед, стал обнимать своих «ослобонителей».

— Алешин! — крикнул я вслед разведчику.— За самоуправство понесешь наказание, а перед стариком все-таки извинись...

Вскоре прикатил на помятом «виллисе» капитан Козлов. Я приложил руку к кубанке, доложил:

— Товарищ капитан, «гарнизон» по случаю вашего прибытия построен. Кое-кто, правда, отсутствует по уважительным причинам...— И кивнул в сторону пленных. Борис Михайлович сгреб меня в охапку:

— Спасибо, Саша!

И после паузы:

— Вот еще что хотел сказать по секрету... В корпусе высокие реляции готовят. В том списке и ты значишься...

Этому сообщению я как-то не придал значения.

А капитан Козлов поговорил с людьми, сел в свой «виллис», забрав с собой одного пленного и Меркулова, и уехал. Больше этого солдата я так и не увидел в бригаде...

...Отойдя на второй оборонительный рубеж, противник предпринял ряд сильных контратак. Особенно туго пришлось нашей бригаде, против которой враг бросил десять танков и бронетранспортеров с пехотой. Правда, ни первая, ни вторая атаки не принесли гитлеровцам успеха. Огонь наших орудий явно пришелся им не по вкусу, чадящие заляпанные сундуки отползли назад, двух «тигров» пушкари расстреляли, как мишени на полигоне.

...Всю ночь моросило. А утром сырой, тяжелый туман придавил стылую землю. Он был так густ, что смутно различались предметы в двух шагах.

«Языка» мы в поиске не взяли и теперь отсиживались в редкой лесополосе вместе с минометчиками майора Турищева. Тут же расположилась рота автоматчиков. Двигаться дальше опасались — в таком туманище можно запросто наскочить на засаду. Ждали возвращения другой группы разведчиков.

Истек час, другой... Разведчики неожиданно появились... у нас в тылу. Младший лейтенант Григорьев направо и налево костил погоду, признался, что плутанул. Ко всему прочему принес тревожную весть: со стороны Копани идут танки, до двух рот мотопехоты. Офицеры из минбата лейтенанты Корпусенко, Литвиненко и младший лейтенант Ктоян бросились в подразделения. Там уже распрягали и отводили в тыл коней, раненых уносили в укрытия. У кого-то хватило смекалки выкатить санитарную повозку вперед, дышлом развернуть в сторону предполагаемого движения танков.

Мотострелки окапывались...

О наблюдении по-прежнему не могло быть и речи, хотя волны густого тумана чуть поредели. Полагались только на слух. Пока все было спокойно.

Вдруг Багаев насторожился, припал ухом к земле. Мы вопросительно на него посмотрели.

— Кажется, идут тевтоны.

— Кажется или идут?

Николай снова прислушался, помедлил.

— Точно — идут.

Я тоже стал улавливать далекий гул. Он медленно нарастал.

— К бою! — раздалось у минометчиков на позициях.

Разведчики сняли автоматы с предохранителей, достали гранаты. Кинжалы — за голенища. На всякий пожарный случай...

Шум вражеских машин то нарастал, то угасал. Показалось было, что они пошли стороной. Но вот из молочной пелены выполз один «тигр», второй... Пройдут с десяток метров вдоль посадки и остановятся. Орудие переднего танка сверкнуло выстрелом, и снаряд выбросил землю рядом с санитарной повозкой. Пошли лупить остальные. Все-таки немцы приняли телегу за настоящую пушку! Угомонились лишь, когда разнесли ее в щепу...

За танками, прикрываясь броней, ускоренным шагом шли автоматчики.

И тогда грянул залповый огонь минометов. Тускло вспыхнули разрывы. В душе я иногда посмеивался над «самоварниками», но такое зрелище приходилось наблюдать не часто. Мины с крутой навесной траектории, как из рога изобилия, сыпались на головы гитлеровцев, накрывали огнем целые площади. Автоматчиков сразу отсекло от танков. Поредевший их строй стал ломаться. Одни, словно по инерции, продолжали еще бежать вперед, другие стали поворачивать назад.

Еще большее замешательство внес огонь мотострелков. Не отставали от них и разведчики. Ситников, налегая грудью на «дегтяря», приговаривал:

— Знает лиса, в чей курятник прогуливалась.

Уцелевшие немцы откатились назад, растворились в тумане. Стали сдавать назад и танки.

Разбирая позже «по косточкам» перипетии боя, мы даже удивлялись: ни одного убитого среди нас, оружие цело, только трое раненых. Даже лошади минометчиков вели себя спокойно, хотя снаряды рвались совсем рядом...

Несмотря на отчаянные контратаки гитлеровцев, бригада упорно продвигалась вперед — к Николаеву.

Хребет врага трещал. По мере приближения к городу полоса наступления все больше сжималась, боевые порядки наступающих становились плотнее. Сказывалась, однако, острая нехватка боеприпасов — ограниченное их количество не позволяло подавить огневые средства противника и разрушить его инженерные сооружения. Поэтому бои стали принимать затяжной характер.

...Получив задание на поиск, мы разместились в какой-то халупе за хутором Шевченко. Было ветрено и промозгло. С полей тянуло сыростью, гниющей соломой, размокшим черноземом. Хата была пустой, продувалась сквозняком.

Я подсветил фонариком карту: от хутора вилкой расходились дороги — железная и грунтовая. Идти вдоль железной не было никакого резона, и я решил следовать вдоль грунтовки.

К полуночи ветер усилился, небо еще больше почернело, на нем, будто вывернутом наизнанку, тускло замигали звезды.

Коротко напомнил разведчикам:

— Интервал пятнадцать метров. Первым иду я, замыкающим — Багаев. Сбор — у разрыва лесопосадки.

Так и шли — то собираясь, то снова расходясь. В темноте приходилось полагаться больше на слух, чем на зрение.

И тут рядом что-то звякнуло, жидкие полоски света от фонариков скользнули по... бронированным корпусам танков. Послышались гортанные обрывки фраз.

Я рывком пригнул к земле голову Ситникова, выдохнул ему в ухо:

— Никак немцы окопались со своими коробками.

Предположение подтвердилось, когда в погасший костер кто-то плеснул «горючки», и вспышка высветила три или четыре «тигра».

Тут «языком» вряд ли можно было поживиться. Пришлось отползти назад, взять чуть левее. Невезение на этом не кончилось: только стали обходить гитлеровцев с танками, наткнулись на орудия. После узнали, что это были остатки разгромленного у хутора Шевченко 93-го противотанкового дивизиона.

Оставалось одно — забраться поглубже в тыл противника. По опыту знал — там враг более беспечен, бдительность его притуплена. Может, какого зверя и заарканим. Надо только держаться дороги.

Время шло, поворачивало к рассвету, а вокруг — ни живой души, ни машины, ни мотоциклиста... Алешин елозил на коленях, чертыхался.

— Зря, командир, мы эту волынку затеяли. Надо было тех танкистов пошерстить. Или артиллеристов по щекотать. Там видно было бы...

Затея, конечно, глупая: впятером на рожон переть нет никакого смысла. Что ж, подождем еще...

И вдруг вдалеке мелькнуло два пучка света. Мы настороженно прислушались. Машина?.. Сзади показался еще один огонек. Ветер неожиданно стих, до нашего слуха долетел треск.

— А ведь это мотоцикл? — вопросительно произнес Багаев.— Ей-богу, мотоцикл! — подтвердил он после паузы.

Мы пробежали вдоль лесополосы, залегли у обочины. Оружие — на боевом взводе. Ермолаев держал в одной руке моток прочной веревки, в другой — «кошку».

Я коротко приказал:

— Первым бросает «кошку» Ермолаев. При неудаче заваливаем водителя. Желательно первым выстрелом.

Треск мотоцикла все ближе и ближе. Определили — едут двое. Я почувствовал учащенное сердцебиение. За себя и за своих разведчиков не опасался. Одного боялся — такой шанс уже не подвернется. Малейшая промашка, и придется возвращаться с пустыми руками.

— Ну, Семен Петрович, действуй!

Ермолаев как-то из-за спины бросил «кошку». Все последующее произошло очень быстро. Мотоцикл повело вправо, луч фары лизнул верхушки лесопосадки. Мотор чихнул и заглох. Водитель катался по земле и дико визжал. Оказалось — острие «кошки» вонзилось ему в плечо.