Камбер – Еретик - Кэтрин Куртц

Он сделал еще одну отчаянную попытку освободиться, хотя уже смирился с полным поражением. Противники были слишком многочисленны и сильны, а он даже не имел военной выучки.

Он ужаснулся, поняв, что его левую руку дернули в сторону и прижали к стене. Это устрашило даже больше, чем неминуемая гибель, – мерцание меча в кровавом свете факелов над его запястьем.

О, Господи, нет! Только не рука!

В исступлении его тело забилось, он снова пытался закричать, напрягся и рванулся из последней силы. Но те, что держали его, были сильнее, их руки сдавливали тело, как стальные тиски. Тавис в ужасе издал звук, похожий на бульканье.

Если твоя рука нанесла тебе обиду, отруби ее! – звучало в мозгу.

Он почувствовал, как сталь чудовищной силой обрушивается на кисть. Его вывернуло наизнанку при виде отделяющихся костей и мяса. Но это было не все, удар частью пришелся по стене и не довершил дела. Когда Тависа вырвало, до его сознания донеслись еще два удара и он увидел, как при каждом оглушительном толчке сердца из его отрубленной руки бьет черная кровь. Голоса королевской стражи раздавались все ближе, но было слишком поздно.

Его голову отпустили, и он закричал что было силы, захлебываясь в крике оттого, что до сих пор жив, а не убит. Человек в маске, скрывающей все, кроме глаз, поднес к нему факел, и Тавис на всю оставшуюся жизнь запомнил эти глаза.

Последнее, что он помнил, прежде чем лишиться чувств, это тошнотворный, приторно-сладкий запах паленого мяса и мучительную боль в кисти, которой у него больше не было.

Когда стражникам удалось пробиться сквозь толпу, похитители мелькали в противоположном ее конце. Двое из охраны погнались было за ними, но товарищи окликнули их – не осмелились оставить своих господ, да и Тавис нуждался в помощи.

Погоня была бесцельной, и руки Тависа спасти все равно не могла, стражники вернулись и нашли принца Джавана на коленях подле лежавшего без сознания Целителя в окружении все увеличивающейся толпы зевак. Мальчик сжал раненую руку, пытаясь остановить кровь, которая струилась между тоненьких пальцев. Другой рукой принц пытался нащупать артерию, чтобы зажать ее. Он действовал умело, хорошо помня теорию, но ему не хватало сил.

Стражники не стали медлить. Пока один побежал за повозкой и конными констеблями, второй принялся разгонять толпу, а еще двое остались присматривать за Тависом.

Они ловко перетянули руку Тависа там, где Джаван пытался остановить кровь, оторвали принца от раны и перевязали так туго, как только смогли. Рис Майкл, как громом пораженный, стоял у забрызганной кровью стены и наконец истерически разрыдался. Когда его уводили подальше от кровавой сцены, ему пришлось переступить через лежащую на земле, отрубленную руку.

Джаван безмолвно ожидал повозку, стараясь не путаться под ногами. Пока стражники укладывали Тависа в повозку, он молча поднял отрубленную кисть и аккуратно завернул ее в оторванный от собственной рубашки рукав. На пути к замку он прижимал ее к груди, надеясь своим теплом удержать в ней жизнь, чтобы другой Целитель смог приживить ее. Сэр Джейсон хотел взять сверток у мальчика, но тот одарил его таким взглядом, что отбил охоту к следующим попыткам. Не вытирал он и крови Тависа на своих руках.

Найти другого Целителя сразу не удалось. Рис выехал из замка, выяснилось, что он живет в другом конце города, так что за ним пришлось посылать. По пути завернули к дворцу архиепископа, хотели узнать у Джеффрэя, нет ли поблизости Целителей. Секретарь архиепископа порекомендовал нескольких, а потом вспомнил, что Рис Турин уехал на прогулку с епископом Калленом, но скоро должен вернуться.

Потом стражники решили, что под прикрытием замковых стен можно без опаски разделиться. Так и сделали. После чего Робэр и Корунд одолжили в конюшнях архиепископа лошадей, поехали навстречу Рису, а Джейсон и Пидур отвезли Тависа во дворец и по суровому требованию Джавана уложили его в комнате рядом с покоями принцев.

Потом собрали королевских лекарей, они делали все, что могли, но ведь они были только людьми. Чтобы предотвратить заражение крови, рану прижгли каленым железом, уничтожив всякую возможность восстановить изувеченную Руку.

Тавис оказался не единственным пациентом. У Риса Майкла началась такая истерика, что его пришлось уложить в постель с изрядной дозой снотворного. Они бы сделали то же самое и с Джаваном, но старший принц этого не позволил. С королевским высокомерием, которое оценили бы регенты, он настоял, чтобы ему разрешили дождаться результатов лечения его друга, и даже угрозы не заставили его покинуть комнату.

Вскоре с турнира вернулись Элрой и регенты, и им вкратце пересказали случившееся. Регенты высказали приличествующие сожаления, но Мердок сразу же внушил себе, что нападение было направлено против принцев и являлось частью деринийского заговора. А епископ Хуберт заметил, что это очень похоже на бессердечных дерини – нападать на себе подобных и увечить их, что, кстати, было хорошим способом избавления от неугодных.

Пришло известие, что нашли Целителя, и сейчас он в пути. Элрой просил оставить его вместе с братом-близнецом, но регенты и слышать об этом не хотели. У короля был трудный день, и он должен беречься от простуды, которую недавно перенес.

Поэтому Элроя так же уложили в постель с успокоительным. Когда Мердок попытался заставить Джавана сделать то же самое, то был встречен таким холодным упорством, что даже обычно непреклонный Рун смягчился, предположив, что принцу лучше оставаться у постели, пока состояние Целителя не улучшится.

Мердок уступил только тогда, когда увидел, что кровь Тависа смыли с рук принца. Джавану разрешили сидеть за дверью комнаты Тависа, завернули в теплое одеяло, а потом перестали обращать на него внимание. Хуберт остался с лекарями, а другие регенты спустились вниз ужинать. Джавану казалось, будто время остановилось.

Наконец из города прибыл Целитель, некий лорд Ориэль, еще безбородый юноша, только недавно прошедший последнее испытание в монастыре святого Неота. Но, несмотря на свое неоспоримое мастерство, он мало чем мог помочь своему собрату Целителю, он только погрузил Тависа в глубокий сон и постарался облегчить боль от прижиганий.

Даже если бы рану Тависа не обработали так грубо, хотя именно это спасло ему жизнь, все равно прошло слишком много времени, чтобы приживлять кисть, столь ревностно охраняемую Джаваном.

– Работа мясника, – заметил Хуберт, прежде чем уйти, когда Ориэль искоса взглянул на завернутый в рукав обрубок.

Ориэль дал Тавису успокоительное, чтобы тот наверняка не проснулся, пока Ориэль и королевские лекари будут готовить его к дальнейшей работе Целителя. Вскоре прибыли весь испачканный Рис, Эвайн и епископ Каллен, чтобы проследить за приготовлениями Ориэля, получше закрыть рану и приступить к долгому процессу исцеления, чтобы в конце концов Тавис смог работать крюком, как рукой.

Королевские лекари с радостью отдали все в руки Риса. Хирургия не была их любимым занятием, особенно в данном случае, и их беспокоила необходимость работать с незнакомым Целителем. Прибытие Риса было отличным предлогом откланяться и оставить пациента заботам дерини. Так они и сделали, однако прежде чем удалиться, проверили спящих Элроя и Риса Майкла и еще раз попытались уложить Джавана в постель.

Но Джаван не обращал на их уговоры ни малейшего внимания и рвался в комнату к Ориэлю и Рису. Только приход отца Альфреда, духовника детей, предотвратил еще одну сцену с его стороны. Камбер, вместе с Йорамом ждавший снаружи, где он никому не мешал, мог только одобрить уговоры Альфреда и пообещал замолвить за него слово перед Джеффрэем. Менее всего Рис нуждался в присутствии принца, готового крушить все подряд. Сейчас Целители только начали свою работу.

Тем временем Рис настраивался на довольно печальные обязанности. Смыв с рук грязь и осмотрев пациента, он вошел в контакт с Ориэлем и выяснил намерения юноши, Он обнаружил, что Ориэль неопытен, но одарен творческим воображением, с таким будет легко работать. После краткого обмена информацией и методами действия они сели подле пациента.

Пока Эвайн следила за жизненно важными центрами в организме Тависа и поддерживала его сон, не удовлетворяясь действием снотворного (это удивило Ориэля, ведь Эвайн не была Целителем), Рис контролировал зону действий Ориэля. Он также останавливал кровотечение, закреплял мышцы, сухожилия и связки, закрывал важнейшие нервные окончания. Ориэль удалил осколки кости, сгладил ее конец и нарастил новые ткани и кожу там, где когда-то была кисть Целителя.

Покончив с этим, они забинтовали культю и вертикально закрепили левую руку Тависа, поставив ее на локоть и привязав к придвинутому стулу. Чтобы увечье не смущало глаз, стул накрыли легким полотенцем. Тавис должен привыкнуть к своему новому облику.