Шестьдесят рассказов - Дональд Бартельми

- Ты наша,- сказал мистер Филлипс, хватая ее за локоть. - Наша автопрокатная девушка. Веди себя пристойно, ты ничего не сможешь сделать.

- Поживем - увидим,- сказала Сесилия.

ДОМЬЕ

Никто из нас не понимал Билли Кида

Я разговаривал с Амелией.

- Термин «самоуничтожение» кажется мне излишне резким. Скорее уж порождение дублей. Можешь понимать это как своеобразную трансплантацию.

- Домье,- сказала она,- все это мне не нравится.

- Чем займутся ложные эго? Крикливые и разнузданные, полные юношеского задора, они будут изводить, убивать, выпихивать и подвергать всяким прочим неприятностям эго исходное, аутентичное, каковое есть не что иное, как омерзительный негодяй, что охотно подтвердит под присягой любой человек, хоть единожды за всю свою жизнь пребывавший в здравом уме и твердой памяти.

- А еще оно танцует,- напомнила Амелия,- Иногда.

- Да,- сказал я,- это не ускользнуло от моего внимания, только не слишком ли дорого приходится платить за джигу-другую? И ты знаешь, в чем состоит главная особенность эго? Оно ненасытно. Ему всегда, ну всегда чего-то надо. Оно невероятно прожорливо. В мире нет сил, способных набить его огромную, огнедышащую пасть. Мне достаточно сослаться на имена Александра Македонского, Бонапарта, Мессалины и Билли Кида.

- Ты не понимаешь Билли Кида,- проворковала Амелия.

- В то время как дубль, заместитель, принципиально насыщаем. Насыщаемость заранее заложена в его конструкцию.

- Ты уже делаешь что-нибудь? - спросила она.- Или все это как всегда?

- Один уже запушен в степи и прерии сознания,- отрапортовал я,- и этот Домье добился вполне ощутимых успехов, можешь мне поверить. У него серьезная должность в крупной организации. Он регулярно присылает мне донесения.

- А что он за парень?

- Прекрасный парень, на которого можно положиться,- сказал я,- и он трезво оценивает свои возможности. Никогда не выходит за рамки. Его желания сведены до минимума. Столько, сколько надо для нормального функционирования, и ни граммом больше. Он пользуется всеобщей любовью и уважением.

- Чушь,- сказала Амелия,- Чушь и плешь.

- Ты тоже захочешь себе такого,- сказал я,- когда увидишь, на что они похожи.

- Никто из нас не понимал Билли Кида,- сказала она при прощании.

Длинная фраза,

в которой

прямо у вас на глазах

творится

чудо дублирования

Недремлющим глазом своего разума, который открыт во все времена, включая сюда даже часы сна и сновидений, а к тому же голубоват - в тон покрывала на гостиничных кроватях, а к тому же во все времена имеет в уголках своих тонкие кровавые прожилки и во все времена закупорен весьма приличного качества моноклем, каковой прикреплен посредством длинных тонких черных струящихся лент к шее его разума, так вот, этим, весьма небесполезным, глазом Домье обозрел ситуацию.

Мистер Беллоуз, мистер Хокинс, трэфик, сосиски с чили

Двое мужчин в костюмах для верховой езды стояли посреди равнины, их отношение друг к другу явно указывало на близкое знакомство или сотрудничество. На переднем плане равнины выделялся большой, желтый, продолговатый соляной лизунец, приобретший, благодаря многолетним стараниям овец и прочих солелюбивых животных, причудливые очертания. Две лошади, располагавшиеся в левом верхнем углу ситуации, ни на мгновение не спускали с мужчин своих пугливых лошадиных глаз.

Мистер Беллоуз обратился к своей лошади:

- Стой спокойно, лошадь.

Мистер Хокинс сидел на соляном лизунце и набивал короткую латунную, восточного вида, трубку.

- Как там у них, тихо?

- Тихо, как в могиле,- сказал мистер Беллоуз.- Не знаю только, чем мы будем поддерживать тишину, когда кончится трава.

- До этого еще далеко.

- А Домье?

- Впереди, разведывает дорогу,- сказал мистер Хокинс.

- У него бесспорно есть серьезные проблемы.

- Им же самим и созданные, как мне кажется.

Мистер Хокинс глубоко затянулся своей трубчонкой.

- Стадо,- сказал он.

- И королева.

- И ожерелье.

- И кардинал.

- Старая история,- констатировал мистер Хокинс.- Одно слово королевы - и он мчится куда-то, сломя голову мечется по всей стране. А бизнес стоит.

- Да, бизнес нуждается в неусыпном внимании,- сказал мистер Беллоуз.- Некоторые люди просто неспособны усвоить эту прописную истину.

- И ведь он - третье поколение, Трэфиком занимались и дед его, и отец,- добавил мистер Хокинс. Секунду спустя он заметил: - Недавно здесь были очень симпатичные синенькие цветочки. Вы, наверное, и не заметили.

- Я заметил,- сказал мистер Беллоуз.- Я даже нарвал букет.

- Как интересно. И где же они сейчас?

- Я отдал их кое-кому,- сказал мистер Беллоуз.

- Кое-кому. Какому кое-кому?

Молчание вместо ответа.

- Полагаю, вам знаком Устав,- сказал мистер Хо- кинс.

- А я полагаю, что в Уставе ни словом не затрагивается дарение васильков,- парировал мистер Беллоуз.

- Так значит, это были васильки? Прелестно. Весьма прелестно.

- Ни васильки, ни цветы как таковые ни разу не упомянуты в Уставе.

- Мы обещали доставить эту вот, значит, партию…

- А что такого я сделал партии?

- Мы обещали доставить это вот, значит, стадо аи- pair девушек на железнодорожную станцию в полной сохранности, как физической, так и духовной,- поправился мистер Хокинс.- А дарение васильков представляет собой вмешательство в духовную жизнь девушки, на этот счет не может быть двух мнений.

- Она была совсем как в воду опущенная.

- Не ваше дело. Не ваше дело.

Мистер Беллоуз решил сменить тему.

- Как вы думаете, вернется Домье к жратве?

- А какая сегодня жратва?

- Сосиски с чили.

- Вернется. Домье любит сосиски с чили.

Резюме сюжета оно же фабула

Игнатий Лойола XVIII, вожак конной шайки фанатичных иезуитов, поклялся захватить стадо и освободить девушек из так называемых тенет Трэфика, организации, видными и опытными сотрудниками которой являются

Домье, мистер Хокинс и мистер Беллоуз. Тем временем Домье отвлекся от своих основных обязанностей на устранение опасности, угрожавшей королеве в связи с делом об ожерелье (см. А.Дюма, «Ожерелье королевы», стр. 76-105).

Описание

трех часов

пополудни

Я покинул квартиру Амелии и вступил в октябрьский день. День умирал, уступая место темной ночи, однако некоторое количество солнечного сияния все еще согревало искусно обтесанные булыжники уличной мостовой. Многочисленные горожане как мужского, так и женского пола поспешали туда и сюда по своим немаловажным делам, каждый agitato шаг причинял несущественный ущерб лоску серого, превосходно выглаженного тротуара. Недозрелые граждане различных размеров теснились перед большим, напоминающим фабрику строением, где при посредстве наисовременнейших технологий их преобразовывали в безупречно мыслящих, правильно поступающих представителей трех общественных классов - нижнего, среднего и высшего среднего. Некоторое количество вышеупомянутых было вовлечено в лудические состязания с применением мячей, каковые швырялись в мимопроезжающие экипажи и отскакивали после попадания в цель в самых непредсказуемых направлениях. Там и сям располагались и кричали их смотрители. Никак не смешивались с этим бурным кипением рядовые обыватели квартала - приказчики, rentiers, холопы, торговцы вредоносными снадобьями, потребители крепленого вина, тетушки, девушки в джинсах, улучшенных аппликациями в виде розовых бутонов, размещенными в междуягодичной расщелине, практиционеры проповеднического мошенничества и тому подобные. Два офицера военно-морской полиции ударяли дебильного морского скаута длинными, изящной формы дубинками, находясь под впечатлением, что имеют на то полное право. Некий человек ругался красиво звучащими ругательными словами в адрес небольшого желтого автомобиля, итальянского по происхождению, каковой соединил свой бампер с другим бампером, бамперы оные тесно сплелись, подобно нескромным любовникам, увлеченным процессом любви. Человек, избравший себе профессией органо-растительную торговлю, стоял в кузове грузовика, восхваляя помидоры; вышеупомянутый индивид бугрился помидорообразными мышцами и горел желанием удовлетворить свои минимальные суточные потребности. Несколько личностей, чья жизненная стезя - сумасшествие, переполняли вечерний воздух сладкоголосием своих стонов и проклятий, равно как и утонченной музыкой с корнем выдираемых волос.