Жуков и Сталин - Александр Василевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Свои выводы об обстановке, о мероприятиях, которые уже начали проводиться войсками 1-го Украинского фронта, и о том, что Ватутин, как командующий фронтом, находится на месте и войсками руководит уверенно, я по ВЧ доложил Верховному Главнокомандующему и попросил разрешения вернуться к себе. Сталин приказал донести обо всем шифровкой, что я и сделал в тот же день. А на следующее утро мне уже вручили депешу из Ставки с разрешением вернуться к себе на Белорусский фронт.
С Ватутиным мы распрощались очень тепло. Оба были довольны, что все окончилось так благополучно. Настроение свое Ватутин выразил в крепком-крепком рукопожатии. Из ответа, полученного из Москвы, я понял, что и Ставка считала, что я справился с ролью ее представителя.
Освобождение Белоруссии
К весне 1944 года наши войска на Украине продвинулись далеко вперед. Но тут противник перебросил с запада свежие силы и остановил наступление 1-го Украинского фронта. Бои приняли затяжной характер, и это заставило Генеральный штаб и Ставку перенести главные усилия на новое направление.
Зная обстановку, сложившуюся у соседа справа – Западного фронта, которым командовал генерал В. Д. Соколовский, и у соседа слева – 1-го Украинского фронта, которым теперь командовал маршал Г. К. Жуков, заменивший смертельно раненного Ватутина, мы приходили к выводу, что центр усилий будет перенесен на западное направление и предстоящая операция развернется в Белоруссии. Это позволило бы советским войскам кратчайшим путем выйти на очень важные рубежи и создало бы в последующем выгодные условия для нанесения ударов по противнику на других направлениях.
Словом, фронт жил в предвидении больших событий. Конечно, для проведения любой крупной операции необходимо время на подготовку. После разгрома неприятеля под Курском войска Центрального фронта, позже переименованного в Белорусский, прошли с боями огромное расстояние, остро нуждались в пополнении. Им нужно было дать дополнительно и технику, и боеприпасы, и горючее; требовалось подтянуть тылы и отставшие базы, организовать подвоз всего, в чем нуждались наши части и соединения, и, значит, в первую очередь восстановить разрушенные дороги и провести новые. Это и составляло предмет наших забот. Одновременно укреплялись достигнутые рубежи.
Ставка приняла решение о создании нового фронта между нашим и 1-м Украинским. Этот новый фронт огибал с юга Полесье до Владимир-Волынского и стал называться 2-м Белорусским, а наш фронт соответственно – 1-м Белорусским.
В марте Верховный Главнокомандующий пригласил меня к аппарату ВЧ, в общих чертах ориентировал относительно планируемой крупной операции и той роли, которую предстояло играть в ней 1-му Белорусскому фронту. Затем Сталин поинтересовался моим мнением. При разработке операций он и раньше прибегал к таким вот беседам с командующими фронтами. Для нас – сужу по себе – это имело большое значение.
1-му Белорусскому фронту предстояло действовать в общем направлении Бобруйск, Барановичи, Варшава, обходя Полесье с севера. Левым крылом фронт упирался в огромные полесские болота, что до крайности ограничивало возможность маневра. Для успеха операции требовалось теснейшее взаимодействие с войсками 2-го Белорусского фронта, а нас разделяла широкая полоса леса и болот. Вот такие соображения я и высказал Сталину, намекнув при этом, что было бы целесообразно передать нам и часть полосы, занимаемой нашим левым соседом.
Вскоре последовала директива Ставки о передаче нашему фронту всего участка, охватывающего Полесье с юга, и находящихся на нем войск. Общая ширина полосы 1-го Белорусского фронта достигла, таким образом, почти 900 километров. Редко в ходе Великой Отечественной войны фронт, имевший наступательную задачу, занимал полосу такой протяженности. Разумеется, и войск у нас стало больше. К двадцатым числам июня в состав нашего фронта входили десять общевойсковых, одна танковая, две воздушные армии и Днепровская речная флотилия; кроме того, мы имели три танковых, один механизированный и три кавалерийских корпуса.
В результате передислокации сил 2-й Белорусский фронт стал нашим соседом справа. Затем произошли дальнейшие изменения, пока не сложилась та структура фронтов, которая сохранилась до победоносного окончания войны.
По замыслу Ставки главные действия в летней кампании 1944 года должны были развернуться в Белоруссии. Для проведения этой операции привлекались войска четырех фронтов (1-й Прибалтийский – командующий И. X. Баграмян; 3-й Белорусский – командующий И. Д. Черняховский; наш правый сосед 2-й Белорусский фронт – командующий И. Е. Петров, и, наконец, 1-й Белорусский). Ставка сочла возможным ознакомить командующих фронтами с запланированной, стратегической операцией в ее полном масштабе. И это было правильно. Зная общий замысел, командующий фронтом имел возможность глубже уяснить задачу своих войск и шире проявить инициативу.
До перехода в наступление этой группы фронтов предполагалось провести последовательно операции, вытекающие одна из другой: сначала Ленинградским фронтом, затем Карельским, потом основную Белорусскую операцию и, наконец, операцию 1-го Украинского фронта.
* * *Мы готовились к боям тщательно. Составлению плана предшествовала большая работа на местности, в особенности на переднем крае. Приходилось в буквальном смысле слова ползать на животе. Изучение местности и состояния вражеской обороны убедило в том, что на правом крыле фронта целесообразно нанести два удара с разных участков: один – силами из района Рогачева на Бобруйск, Осиповичи, другой – из района нижнее течение Березины, Озаричи в общем направлении на Слуцк. Причем оба удара должны быть главными. Это шло вразрез с установившимся взглядом, согласно которому при наступлении наносится один главный удар, для чего и сосредоточиваются основные силы и средства. Принимая несколько необычное решение, мы шли на известное распыление сил, но в болотах Полесья другого выхода, а вернее сказать – другого пути к успеху операции у нас не было.
Окончательно план наступления отрабатывался в Ставке 22 и 23 мая. Наши соображения о наступлении войск левого крыла фронта на люблинском направлении были одобрены, а вот решение о двух ударах на правом крыле подверглось критике. Верховный Главнокомандующий и его заместители настаивали на том, чтобы нанести один главный удар – с плацдарма на Днепре (район Рогачева). Дважды мне предлагали выйти в соседнюю комнату, чтобы продумать предложение Ставки. После каждого такого «продумывания» приходилось с новой силой отстаивать свое решение. Убедившись, что я твердо настаиваю на нашей точке зрения, Сталин утвердил план операции в том виде, как мы его представили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});